забыв, что наврал о своем возрасте во время первого разговора с Францем. Остальные смотрели на меня в шоке, но к тому моменту мы были такой хорошо смазанной рок-н-ролльной машиной после всех этих потных репетиций в крошечном подвале, что это не имело значения. Обратного пути не было. Единственная проблема, которую влекла за собой моя ложь, заключалась в том, что по закону мне нельзя было входить в некоторые из баров, в которых у нас проходили концерты, поэтому мы держали рот на замке. Потому что, если кто-нибудь когда-нибудь узнает, я буду сидеть в фургоне и терпеливо ждать, пока мне будет можно быстренько выпрыгнуть на сцену, зажигать там, а затем, весь в поту, спешить обратно в фургон сразу после выступления.
Мы лежали на скрипящей, дрожащей платформе в наших вонючих спальных мешках, как сардины в банке, читали, слушали музыку, смеялись, пердели и проводили время в долгих поездках, как только могли. Заключение в таком маленьком пространстве с таким большим количеством людей так надолго на самом деле идет на пользу тому небольшому времени, что есть у вас на сцене, потому что, когда вы наконец настраиваетесь и подключаетесь, вы просто хотите на хрен взорваться. В этот мимолетный час выступления любая тревога, разочарование, тоска по дому или депрессия выплескиваются на инструмент в первобытном приступе гнева, и если вы играете громкий рок-н-ролл, то лучше и не придумаешь.
Одной из первых остановок этого тура был клуб CBGB в Нью-Йорке. До этого в Нью-Йорке я был только один раз в семейной поездке, которую моя мать оплатила, взяв дополнительную работу тренером запасного состава футбольной команды девочек за 400 долларов (поездка представляла собой мастерство жонглирования купонами на скидку и закусочные по типу «съешь, сколько сможешь»). Я ужасно хотел вернуться, да еще и в легендарный CBGB! Это колыбель панк-рока, эпицентр саундтрека моей юности, и скоро я сам буду стоять на этой сцене, открывая сердце призракам великих, которые прокладывали путь таким молодым панкам, как я. The Ramones, The Cramps, Talking Heads, Television, Patti Smith, Bad Brains — это священная земля, и то, что я зашел так далеко, величайшее достижение моей жизни.
Когда мы приехали и я увидел культовый навес над входной дверью, у меня мурашки побежали по спине. Меня поразила его красота. Выветрившийся и истрепавшийся за годы соседства с грязной улицей Бауэри — точно такой, каким я видел его на множестве черно-белых фотографий. На улице уже собралась толпа панков, и мы нашли (не веря своему счастью) удобное место для парковки прямо перед клубом, вывалившись из фургона, как Джефф Спиколи[29] после нескольких часов в дыму и заключении. Нас поприветствовал знаменитый Харли Флэнаган, басист известнейшей группы Нью-Йорка Cro-Mags. Я поразился. Их альбом The Age of Quarrel входил в мой топ «10 лучших панк-альбомов всех времен», а теперь я стоял лицом к лицу с самым устрашающим панк-рокером, которого когда-либо видел. Достаточно было взглянуть на парня один раз, чтобы понять — с ним не стоит связываться. Никогда. Кроме того, у него на поводке был питбуль, который тоже не выглядел дружелюбным, поэтому, я решил держаться на расстоянии от этой парочки, пока он не заметил Скитера и Пита, и ситуация мгновенно обернулась встречей старых друзей: улыбки, рукопожатия и взаимное уважение. Меня представили, и, встретив того, кого считал «рок-звездой», скорее всего, я выглядел как школьница на концерте The Beatles. Мы пригласили Харли на концерт, но он отказался, потому что ему негде было оставить собаку. Мы любезно предложили оставить ее в нашем фургоне, припаркованном перед клубом, пока играли. Задача решена. Мы начали настраивать оборудование для дневного концерта.
Когда я нервно настраивал барабаны перед полным залом, ждавшим начала концерта, я не мог, хоть убей, найти свой ключ для барабана (очень важный инструмент для настройки, закручивания или регулировки любого элемента ударной установки) и понял, что оставил его в фургоне. Я крикнул Питу: «Чувак! Нужны ключи от фургона. Срочно!!» Он перебросил их мне через сцену и сказал, что мы начинаем через пять минут, поэтому я молниеносно протиснулся сквозь толпу к входной двери и побежал к припаркованному у входа фургону. Судорожно перебирая ключи, как будто я отключал бомбу замедленного действия, я наконец сунул нужный в замочную скважину, щелкнул замком, схватился за ручку, чтобы открыть дверь, и… «РАХАХАРАХАХАРАХАХА!!!!!!!» В проем ворвался демонически кровожадный питбуль в убийственном приступе ярости. Я чуть не обосрался. «Блядь!» — подумал я. Целый клуб ждал начала концерта, и единственное, что отделяло меня от этого гребаного ключа для барабана, — это ужасающие 50 фунтов мускулов и зубов. Мне нужно было найти Харли, и как можно скорее. Я побежал обратно в клуб, осматривая темное помещение в поисках его незабываемой ухмылки. Наконец я заметил его и стал умолять о помощи. Когда я открыл дверь фургона вместе с Харли, нас ждал уже не пес сатаны из ада, а очаровательный щенок, радостно виляющий хвостом при встрече со своим лучшим другом и облизывающий его лицо, пока я искал ключ для барабана. Снова закрыв фургон, я поднялся на сцену как раз вовремя, чтобы разорвать этот зал в CBGB. Если бы не Харли Фланаган, не было бы не только шоу, но и, наверное, ни носа, ни губ у меня.
Затем мы направились на Средний Запад — на концерты в Чикаго и Детройте. Я, конечно, бывал в Чикаго, но Детройт считал чем-то экзотическим, это была неизведанная территория. Конечно, все знают его богатую историю музыки, но многие не осознают, что это была американская столица убийств в течение двух лет до моего первого визита (соперничал с ним только Вашингтон), так что достопримечательности было особо не осмотреть, разве что из окна фургона. Мало того, что это один из самых суровых городов Америки, Детройт к тому же был родиной некоторых самых крутых американских групп — то, что и МС5, и Stooges оттуда родом, отнюдь не совпадение. В тот вечер мы выступали с кумирами местной публики Laughing Hyenas в баре Paycheck’s в Хамтрамке, преимущественно польском районе, примерно в 5 милях от центра Детройта. «Гиен» было сложно переплюнуть. Они были резкими и грубыми, как и их родной город, но при этом достаточно любезны, чтобы пригласить нас остаться у них после концерта. Они жили в коммуне в Анн-Арборе, в доме, который находился примерно в часе езды к западу от Детройта, и так как мы все равно двигались в этом направлении,