— Видать, на шатуна нарвался, — сказал кто-то из стариков.
Юноша кивнул головой:
— Да, так оно и было. Дядя Иван, вероятно, не заметил вовремя медведя, но все же успел выстрелить в него из одного ствола в упор. А уже в агонии медведь порвал его, так как лежал рядом.
— Да, Иван всегда, даже если охотился на белок, один ствол заряжал жаканом. В тайге иначе нельзя, это его и спасло, — сказал кто-то.
Между тем женщины раздели раненого и выдворили мужиков на улицу. Терентьев дышал, но в сознание не приходил.
Матрена Ниловна осмотрев его, грустно сказала: "Боюсь, я помочь ему не смогу. Тут одними травами не поможешь, рана — то проникающая". Евдокия заголосила, как над покойником.
— Бабушка, а можно я взгляну на его раны? — вдруг спросил парень.
— Ох сынок, тут и ты вряд ли поможешь, но, если хочешь, попробуй.
— Тогда, пожалуйста, оставьте меня с ним наедине и не входите, пока я не позову.
Когда через минут тридцать юноша позвал женщин, они от удивления долго не могли придти в себя. Дед Иван спал, ровным спокойным сном, а все раны на его спине затянулись и покрылись розовой корочкой. Сам целитель сидел рядом с больным, но лицо его было покрыто каплями пота, глаза закрыты и создавалось впечатление, что он без сознания.
— Ох, нелегко ему видно пришлось в этот раз, рану Гончаренко-то он вылечил, играючи, — подумала Матрена Ниловна. Она сказала Евдокии, чтобы та шла домой и ни о чем не беспокоилась.
Действительно, наутро Терентьев проснулся, если и не полностью здоровым, то вполне в состоянии добраться домой. Ниловна смазала ему раны своим средством, чтобы процесс заживления проходил быстрее, и сказала, чтобы каждый день он приходил к ней на перевязки.
После чудесного спасения Ивана Терентьева авторитет незнакомца вырос необычайно. Все сельчане при встрече кланялись ему и относились к нему очень уважительно. Терентьев души в нем не чаял и почитал за своего спасителя. Его жена Евдокия каждый день старалась парня чем-нибудь вкусненьким, так что уже и Матрена Ниловна начала на нее сердиться.
Между тем, откуда-то по деревне распространились слухи, что Союза Советских Социалистических Республик больше нет. Мол, все, кто входил в его состав, объявили о своей независимости и теперь вместо СССР образовалось СНГ. Кто верил этим слухам, кто нет, но и те, и другие чувствовали, что грядут большие перемены.
— Теперь мы будем строить развитой капитализм, — говорил, попыхивая самокруткой, наиболее подкованный в политике дед Мокий. — Еще летом, когда батарейки в моем радиоприемнике были исправны, передавали, что надо развивать частную инициативу. А от партии вся власть должна перейти к Советам, как в семнадцатом году.
Но никто ничего толком ничего не знал, потому, что батарейки кончились не у одного деда Мокия. Когда-то в каждом доме был транзисторный радиоприемник, у многих даже и телевизоры на батарейках. Одно время, в деревне работал двигатель, вырабатывающий электричество, и в каждом доме был электрический свет. Правда, часов в одиннадцать вечера его выключали, но и этого вполне хватало. На улице горели электрические фонари, словом все было, как у людей. Но эти времена прошли. С середины восьмидесятых, когда в деревне остались одни старики, электричества не стало, опять перешли на керосиновые лампы, а со временем выслужили свой срок и батарейки для радиоприемников. Еще года два назад дед Мокий на своей моторке отважился добраться до Александровского и привез оттуда батареек для всей деревни, но в прошлом году даже он не рискнул плыть так далеко, тем более, что и бензина осталось мало. Так и жили старики в деревне в темноте и неведении о происходящих в мире событиях.
5.
Весна в Васюганье наступает поздно. Здесь на 58 градусе северной широты снег не тает до середины мая, а в тайге отдельные его сугробы, присыпанные землей, сохраняются и до середины лета. Но река в этом году вскрылась немного раньше обычного и к середине мая уже полностью очистилась ото льда. Некоторое время спустя в деревню заглянул Гончаренко. Сердечно поздоровавшись с Матреной Ниловной и, пожав руку ее постояльцу, как старому знакомому, участковый сказал:
— Все, что я обещал, то и исполнил, однако результатов нет. Да, боюсь, — тут он понизил голос, — что сейчас не до нас с тобой, парень. Ужас, что творится, Союз распался, полная неразбериха, все ударились в суверенитеты, преступность за полгода подскочила чуть ли не в двое. А людей, без вести пропавших, вообще не счесть.
Заметив, что юноша помрачнел и нахмурился, он продолжил:
— Я вот чего подумал: без документов тебе дальше жить нельзя. Поговаривают, что скоро советские паспорта перестанут, действовать, будут заменены на российские. Потом доказать кто ты есть, будет еще сложнее. Наш начальник паспортного стола мой хороший приятель. Рассказал я ему о твоей проблеме, и мы решили, что маленькое злоупотребление служебным положением Бог нам простит.
Капитан вытащил из планшета чистый бланк паспорта:
— Гляди, твоя фотография тут уже есть, все печати, где надо поставлены. Осталось внести только фамилию, имя отчество и год рождения. Прописан ты тут у Матрены Ниловны. Документ подлинный за надлежащими подписями. Итак, под какой фамилией тебя записать? А какое имя ты себе выбрал?
Парень пожал плечами:
— Да мне, в общем, все равно. Как запишете, так и будет.
— Нет, так не пойдет, — вмешалась Матрена Ниловна, — фамилия и имя- это как знак судьбы, они должны быть со значением.
— Добро, — согласился капитан, — ты у нас, где пришел в себя? На берегу Васюгана, вот и назовем тебя Василий Юганов. Так, Матрена Ниловна?
Та согласно кивнула головой.
— А отчество, дай подумать. Ну вот, ты же как- бы мой крестник, значит и отчество тебе запишем Григорьевич.
Занеся эти данные в паспорт, Гончаренко оценивающе посмотрел на своего "крестника":
— А лет — то тебе сколько? Ну, будем считать около двадцати. Вы какого числа его нашли Матрена Ниловна?
— Кажись девятнадцатого августа, ранним утром.
— Ты глянь, какое совпадение, это же день ГКЧП. Ну, значит, так и запишем 19 августа, — он стал загибать пальцы, — выходит 1972 года.
Когда все формальности были выполнены, участковый вручил заполненный паспорт новому гражданину страны и торжественно сказал:
— Поздравляю, Василий Григорьевич, теперь ты вступил во все права гражданского состояния. Имея на руках этот документ, ты волен передвигаться куда хочешь по всей территории Советсткого Союза, то есть России, проживать, где хочешь, хоть в Москве, хоть во Владивостоке и никто не может чинить тебе в этом препятствий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});