— увидел Медведев тисненые буквы, а над ними картинку — склоненный порывом ветра цветок, с которого дуновение срывает лепестки.
И он сразу вспомнил, где видел точно такую же.
Совсем недалеко отсюда.
На той стороне Угры.
На могиле простого сельского кладбища в имении человека с фамилией Аристотелев…
— Кстати как дела у Андрона? — спросил Василий Микиса.
— Отлично! Недавно — да вот этим летом — мы туда ездили все по его приглашению на новоселье — Иван твой, молодые Бартеневы, Картымазовы… Ну, Вася я тебе скажу красотища там… Он такой дом из бывшей хибары себе отстроил — дворец! Благо деньги появились: братья его жены — князья–то Воротынские, помнишь, что вас с Филиппом чуть на плаху не отправили — на московскую службу перешли и на прошлой порубежной войне немало обогатились. Так вот, желая как–то смыть свой грех перед сестрой — они ей огромное приданое выделили, в счет, мол, того, что батюшка их дать ей когда–то не мог. В общем, помирились они все, и Арисотелевы за эти деньги отстроили свой дом заново. Теперь там самое красивое имение во всех верховских княжествах!
И тут всех позвали к столу.
… Отец Мефодий и тихая, молчаливая, скромная жена его попадья Аксинья и раньше часто бывали гостями за столом Медведевых, но после того как Анница с Василием и младшими детьми уехали, а имением стал управлять Иван, Мефодий стал бывать в медведевском доме еще чаще. К этому естественным образом привел целый ряд обстоятельств. Иван, будучи воспитанником и учеником Мефодия, испытывал к нему глубокую привязанность и симпатию; с его старшими сыновьями — почти ровесниками 15-летним Павлом и 14-летним Никитой он дружил с раннего детства; а на 13-летнюю дочь Людмилу краснея, заглядывался все чаще, и отец Мефодий, опытным взором улавливая эти взгляды, вздыхал, размышляя о том, что возможно ему суждено еще будет и породниться с семьей Медведевых…
Целый год прошел здесь без Анницы и Медведева, и Василий вдруг ощутил себя гостем в собственном доме.
Девушки, подающие еду, по привычке обращались с тихими вопросами к Ивану, а не к нему; Ивану, а не ему, подавали блюда первому; и хотя сейчас за столом все с любопытством поглядывали на Василия, это еще раз подчеркивало, что он тут всего лишь заезжий гость, от которого ждут интересных рассказов, а настоящий хозяин — вот он — сидит во главе стола — Иван Васильевич Медведев…
Нет, не испытывал Василий ни малейшей зависти или горечи — напротив, радость и гордость переполняли его сердце, и он уже мысленно представлял себе как будет рассказывать Аннице обо всем что увидел здесь, у них дома…
И сейчас, пока еще не начался разговор, и все сосредоточились на еде, Василий незаметно оглядывал присутствующих, отмечая перемены в них — ведь одно дело, когда людей видишь ежедневно — они как бы и не меняются вовсе, — а когда ты целый год не видел человека — все бросается в глаза: вон твой ровесник, а у него новая морщинка и новая седая прядь, а вот этот в прошлом году был еще совсем юным — а сегодня у него усы, движения из неуклюжих стали уверенными, и голос гуще и жесты солиднее….
Вот, например, сидят напротив близнецы Бартеневы — совсем уже взрослые — по 16 обоим — как изменились за год! Как похожи на родителей, но странно, — как бы наоборот — хотя оба высокие, крепкие, почти одного роста, но Алексей больше похож на покойную мать, Настеньку, у него тонкие изогнутые брови и более светлое лицо — а вот Елизавета — вся в отца — и брови гуще и лицо шире, смуглее — ну вылитый Филипп — но это не портит ее женской красоты, а напротив придает ей особую притягательность, а потому нет ничего удивительного в том, что немного робкий и до сих пор неженатый 26-летний сын Зайцева Павел, сидя за столом напротив, недалеко от Медведева, глаз с нее не сводит. Но она не обращает на него никакого внимания, будто и не замечает вовсе…
Филипп почти не изменился, а Дарья — Чулпан так и вовсе помолодела, как родила в прошлом году Михаила и теперь рядом с Филиппом она смотрится как дочь ему…
Петруша Картымазов взрослый совсем уже — залысины на лбу появились как у отца — ну конечно, ему уже тридцать два, да супруге его Настеньке урожденной Зайцевой, двадцать восемь — четверо детей у них уже, трое из них сыновья — так что зря боялся Федор Лукич — не пресекся его род — разрастается…. А вот сам Картымазов как бы еще меньше стал, морщин на худом лице добавилось, Варвара Петровна все жалуется, будто это от того, что пьет много…. Все не может простить себе, что не заехал шестнадцать лет назад во время Ахматова нашествия в Медведевку Настеньку повидать — отвез бы ее сам в Боровск — все равно ведь в ту сторону ехал — может, и до сих пор жива и здорова была…. Да кто ж знает, где нить его судьбы прервется — Господу одному лишь то ведомо….
После обеда все наперебой хотели побеседовать с Медведевым, и всем он уделил время, так что до позднего вечера затянулись эти разговоры, но два из них особо запомнились ему — с мурзой Сафатом, да с сыном и племянниками…
Сафат отвел Василия подальше в березовую рощу, окружавшую хозяйский дом, и сказал просто и бесхитростно:
— А ты знаешь, Василий, — новая война скоро будет меж Московским и Литовским княжествами.
— Знаю, — вздохнул Медведев, — и Великий князь Александр знает и Елена, но все надеются, что не решится Иван Васильевич против родной дочери воевать…
— Зря надеются. Он уже готовится. Ты слыхал про московских послов, что через Литву к нам в Бахчисарай прибыли?
— Я их сам видел, и на приеме посольском присутствовал, да и Великая княгиня знает, какие у них наказы были…
— Для Крыма это хорошо, — как бы размышляя вслух, продолжал Сафат, — Новый ясак, новые товары, новые невольницы…. Для Москвы — еще лучше — новые земли — новые богатства. Только для Литвы — плохо. Но Литва большая, и если не сможет за себя постоять, — что ж — значит, будет уменьшаться. У нас ходят слухи, что у короля Александра появился новый полководец — некий князь Михаил Глинский — родом из наших — татарская кровь в нем течет — сын Льва Глинского. У нас его побаиваются — он очень хорошо показал себя на службе императора Максимилиана и если теперь возглавит литовскую армию, то, быть может, Москве даже с нашей помощью не удастся так быстро продвинуться на Запад, как она того хочет, рассчитывая на мягкий характер Александра…
Медведев улыбнулся в усы.
Ах, вот к чему весь этот разговор…. Дружба дружбой, а служба…. Сафат хочет из первых рук узнать военные новости из Литовского княжества. Ну что ж, пусть узнает…
— Да Сафат, и скажу тебе по секрету, что до моих ушей донеслись слухи о том, что готовится назначение князя Михаила Глинского на должность маршалка польного — главнокомандующего всеми войсками. А еще скажу тебе, что я сам видел этого князя Михаила в бою, правда еще совсем мальчиком — так вышло. Это случилось незадолго до первой встречи с тобой на тихой Стародубской дороге. Во–первых, уже тогда он показал себя от природы смелым и мужественным, а во–вторых, у него был прекрасный учитель — немец Ганс Шлейниц, которого я тоже хорошо помню… Сейчас, когда князь Михаил вернулся из Европы он часто бывает при дворе, но я не имел еще ни разу удовольствия встретится с ним лично, да и потом вряд ли он меня помнит — дело было почти двадцать лет назад… Но, говорят, он, действительно, сам прекрасный воин и командир отменный… Так что — бойтесь — рассмеялся Медведев, — мы так запросто не дадимся.