я продолжаю рассматривать рынки, где предполагаю, что именно на рынках решение проблем сотрудничества заложило основу для возникновения современной экономики, а также повлияло на социальные изменения в других социальных сферах, включая создание государства.
4. Большая часть теории, применяющей идеи коллективного действия к эволюции государств, была сделана политологами, интересующимися коллективным действием, в основном на основе западной истории. Хотя их очень интересная работа будет подробно процитирована в главах 7 и 8 (вместе с моим коллегой Лейном Фаргером), мы расширяем теорию коллективных действий, чтобы включить в нее обширную литературу о незападных политиях, взятую из антропологической археологии, истории и этнографии. Эти источники позволяют нам оценить полезность подхода, основанного на коллективных действиях, в качестве общей теории человеческого сотрудничества.
5. Кросс-культурные сравнительные исследования имеют долгую историю в антропологии, более пятидесяти лет, и они претерпели значительное методологическое развитие с тех пор, как были впервые задуманы и затем институционально укреплены созданием массивной картотеки этнографических материалов, известной как Human Relations Area Files, или HRAF (теперь eHRAF http://ehrafworldcultures.yale.edu). Большая часть работ, представленных в этой книге, имеет ярко выраженную сравнительную направленность и в некоторых случаях использует статистические методы для оценки гипотез.
6. Антропологи достаточно давно занимаются культурным аспектом человеческого опыта, чтобы рассмотреть, как символы и представления мотивируют мысли и социальные действия. Я пользуюсь накопленными моей дисциплиной знаниями и концепциями в этой области, поскольку, как я обсуждаю, в частности, в главе 11, хотя сотрудничество в значительной степени является процессом решения проблем социального строительства, оно также влечет за собой формулирование общих концептуальных структур и систем символических значений, которые выражаются через визуальные и другие средства. Те, кто придерживается логики, согласно которой научный поиск несовместим с гуманистической заботой о символизме и значении ("естественные науки против гуманизма"), могут увидеть в изучении культуры противоречие с целью познания процесса с помощью сравнительного метода. Однако, как я указываю, можно обнаружить процессуальные закономерности в некоторых аспектах того, как люди встраивают осмысленный опыт в строительство социальных формаций, в том числе основанных на сотрудничестве.
Заключительный комментарий
Для того чтобы продвигать отдельную дисциплинарную идентичность, практикующие антропологи строили свою дисциплину вокруг человека-субъекта, которого они конструировали как противовес гипериндивидуализму, подразумеваемому Homo economicus. Соответственно, антропологи считали своего субъекта "аутентичным" человеком или "благородным дикарем", естественно просоциальным кооператором, глубоко вовлеченным в жизнь сообщества и, таким образом, демонстрирующим образ жизни, который, как пишет Эрик Вольф (1974: xiii), "когда-то вели все люди и до сих пор ведут некоторые, жизнь более богатую и более сложную, чем наша собственная". Хотя исторически этот подход сильно повлиял на некоторые аспекты антропологического мышления, сейчас, по крайней мере в некоторых кругах, он теряет силу. Мало того, что многие считают неприемлемым оценивать некоторые человеческие образы жизни как более аутентичные, чем другие, оказалось, что у такого идеалистического мышления есть и теоретические недостатки. Главный недостаток заключается в том, что оно не дает достаточной основы для понимания того, что должны делать люди, чтобы преодолеть трудности сотрудничества в любых социальных условиях, включая незападные. Кроме того, если мы понимаем, что "я" глубоко встроено в культуру локальной группы, общины или иного сообщества, мы вряд ли зададимся вопросом, как именно люди смогли преодолеть множество форм групповой идентичности - включая общину, класс, фракцию, касту, этническую принадлежность, религию и пол - и создать масштабные и инклюзивные кооперативные группы в условиях гетерогенности.
Отягощенные своим историческим партикуляризмом, зачастую идеалистическим представлением о себе и нежеланием рассматривать вопрос о природе человека, антропологи создали "объяснительный вакуум" (по выражению Вальтера Голдшмидта 2011: 271) в отношении темы сотрудничества, и в значительной степени, как отмечает Голдшмидт, этот вакуум был заполнен эволюционными психологами. Я бы отметил, что этот вакуум также заполнен теоретиками коллективного действия в социологии и политологии, которые являются почтенными и хорошо развитыми дисциплинами, но практики которых проявляют мало интереса или опыта в области человеческого поведения за пределами западной истории. Цель этой книги - предпринять шаги по преодолению проблемы "объяснительного вакуума" в антропологии.
Условный кооператор с точки зрения нейробиологии и биоэволюции
В своей монументальной книге "Рост биологической мысли: Diversity, Evolution, and Inheritance" Эрнст Майр выражает озабоченность тем, что его дисциплина расколота между "двумя биологиями" (Mayr 1982: 68-69). Одна, отмечает он, занимается ближайшими вопросами, такими как функциональное изучение организмов в настоящем времени, а другая - конечными вопросами, относящимися к биологической эволюции в течение длительного времени. Его беспокоит то, что биология как дисциплина могла бы быть более продуктивной, если бы проксимальный и конечный лагеря не были так "замечательно самодостаточны". Меня тоже беспокоит, что прогресс в исследованиях сотрудничества тормозится таким же разделенным научным сообществом. В то время как биоматематическая теория ограничивает себя конечными вопросами, теория коллективных действий обращается к ближайшим, и ни один из лагерей не попытался интегрировать эти две перспективы. В этой главе я предлагаю стратегию, направленную на объединение конечного и ближайшего, отходя от ошибочного биоматематического подхода и вместо него предлагая результаты исследований "социального мозга" и его уникальных когнитивных способностей, которые являются основой для условного кооператора.
Сейчас самое время навести мосты между когнитивными науками - изучением мозга - и социокультурными науками, чтобы лучше понять основы сотрудничества. В последние десятилетия был достигнут значительный прогресс в "новой психологии", изучающей когнитивные способности, причем из таких разных областей, как приматология, когнитивная нейронаука, психология, палеонтология приматов и человека, психология искусства и культурная антропология. Даже исследовательница коллективных действий Остром упоминает о необходимости психологических исследований, например, в своем утверждении, что "модель индивида - это оживляющая сила, которая позволяет аналитику генерировать предсказания о вероятных исходах с учетом структуры ситуации" (Ostrom 1986: 18), но она и другие теоретики коллективных действий не уделяли этому вопросу серьезного внимания.
Привлечение когнитивной науки к разговору о сотрудничестве, как я полагаю, расширит наши возможности в понимании взаимодействия биологии и социального поведения человека. И это будет сделано таким образом, что поставит под сомнение утверждение эволюционных психологов о том, что социальность человека отражает инстинктивные предпочтения, связанные с заботой о другом. В качестве одного из примеров того, как новая психология может внести свой вклад в изучение сотрудничества, я привожу открытие того, что генетический состав играет менее определяющую роль в функционировании мозга, чем считалось ранее. Так, хотя способность к теории разума обусловлена биологической природой мозга обезьяны/человека, известно, что набор когнитивных способностей, которыми она обладает, расширяется благодаря опыту, что Питер Смит (1996: 354) называет "онтогенией навыков чтения мыслей". В этом случае специальные нейрокогнитивные механизмы, обеспечивающие основы