Читать интересную книгу Незавершенная революция - Исаак Дойчер

Большевизм стоял лицом к Западу и Востоку. Мы уже видели, что, обращаясь к Западу и рассматривая перспективу достижения там социализма, Ленин настаивал на том, что государство-нация представляет собой слишком непрочную основу для социалистических преобразований. До 1924 года все многочисленные манифесты Коммунистического Интернационала сводились к призыву образовать социалистические Соединенные Штаты Европы. Однако на Востоке ситуация была иной. Народы Востока все еще пребывали в до-индустриальной и даже добуржуазной эпохе, там имелись элементы и почти феодальной раздробленности, и племенной патриархальности, и кастовость. Если для Запада государство-нация, великое достижение прошлого, было уже препятствием на пути прогресса, то все это для народов Востока было еще впереди и являлось основным условием прогресса. Но если на Западе современное государство-нация появилось в результате буржуазной революции, Востоку необходимо было идти дальше, чтобы достичь того же. Этот новый урок преподнесла Москва в начале 20-х годов. При этом Москва рассматривала китайскую или какую-либо другую революцию на Востоке не как проявление чисто национальной борьбы, а как часть международного процесса; пролетарской социалистической революции на Западе по-прежнему отводилась ведущая роль во всемирной борьбе. Большевики проецировали свой опыт на мировой экран. В России революция произошла и в городе, и в деревне, но направляющие инициатива, идеи и воля исходили из города. По мнению большевиков, это должно было также произойти и во всемирном масштабе, где Запад будет своего рода «городом», а слаборазвитый Восток — «деревней».

Следующая китайская революция, происшедшая в 1925—1927 годах, казалось, подтвердила эти ожидания. Англию в это время потрясали величайшие за всю ее историю классовые бои, самая длительная и самая упорная по своему характеру забастовка шахтеров и общая забастовка 1926 года. В Китае расстановка социальных сил очень напоминала ту, что была и в России: в сельской местности пылали восстания, но движущей силой революции являлись городские рабочие. Необходимо напомнить об этом важном, но ныне забытом или игнорируемом факте. Большая часть современной истории Китая была, к сожалению, переписана маоистами и сталинистами: имена многих исторических личностей преданы забвению, а целый общественный класс — китайский промышленный рабочий класс 20-х годов — исчез со страниц истории, как будто его и не было. Ниже мы увидим почему.

Судьба революции 20-х годов была достаточно трагичной. Она не только потерпела поражение, ее снова загнали в тупик «чисто» буржуазной революции, из которого Ленин указал выход. Сделали это Сталин, его окружение и его эмиссары в Китае. Здесь, на Западе, мы читаем не только переписанную Сталиным и Мао историю, поэтому, думаю, вы имеете более широкое представление о происходивших событиях. Я же лишь напомню, что политика Сталина основывалась на идее, что китайская революция должна преследовать цели «чисто» буржуазной революции и основываться на так называемом «блоке четырех классов». На деле Москва вынудила недовольных этим китайских коммунистов безусловно признать руководящую роль Гоминьдана, признать генерала Чан Кайши национальным лидером и героем, воздержаться от поддержки аграрных выступлений и, наконец, в 1927 году, разоружить рабочих в городах. Таким образом, первое крупное победоносное пролетарское восстание в Азии было подавлено. Затем последовали резня коммунистов и повстанцев-рабочих и разгром революции.

Высказывалось мнение, что независимо от политики Сталина революция 1925—1927 годов была в любом случае обречена ввиду ее «незрелости». Анализируя только что прошедшие события, невозможно отделить объективные причины от субъективных, точно определить роль политики и конкретных действий отдельных деятелей, невозможно решить, какой из этих факторов оказался главным в ходе борьбы. Было ли поражение революции в 1927 году закономерным или нет, но сталинизм сделал все, чтобы это произошло. На Востоке, не меньше чем на Западе, сталинская политика зиждилась на боязни разрушить или нарушить статус-кво и на желании избежать глубокого вовлечения в серьезные социальные конфликты за рубежом, которые могли бы привести к «международным осложнениям». На Востоке, не меньше чем на Западе, сталинизм делал все, чтобы завести классовую борьбу в тупик.

Однако в Китае сделать это было невозможно. Революция в городах была сокрушена, но контрреволюция не смогла закрепить победу. Социальная структура страны была разбита. Крестьянские выступления продолжались. Режим Гоминьдана был непрочен и коррумпирован. А затем в течение 15 лет вторгшиеся на территорию страны японцы наносили удар за ударом по социальной структуре и политическому режиму. Ничто не могло остановить процесс распада.

Однако поражение 1927 года и последующие события подготовили почву для революции, по характеру своему отличающейся от происходившей в 20-е годы, а также и от российских революций 1905 и 1917 годов. В конце 20-х годов после гибели многих ее членов коммунистическая партия оказалась перед необыкновенно трудной задачей восстановления своих опорных пунктов в городах. В 30-х годах японцы, завоевав побережье Китая, начали уничтожать промышленность в оккупированных городах, то есть фабрики и заводы, что привело к рассеиванию городских рабочих. Однако еще до этого Мао призвал коммунистическую партию повернуться спиной к городу и вложить всю свою энергию в партизанскую войну в сельских районах, где продолжались крестьянские волнения. Его политическая стратегия через много лет выразилась в крылатой фразе, что в Китае революцию необходимо нести не из города в деревню, а из деревни в город.

Как родилась эта стратегия? Было ли это прозрение гения или рискованный ход зарвавшегося игрока? Судя по конечному результату, скорее всего, первое. Однако в свете существовавших тогда обстоятельств идея эта была и рискованной. Москва долгое время относилась к ней как к невинной забаве и не нашла нужным заклеймить ее как еретическую. Кроме того, Мао в ответ на эту снисходительность внешне выказывал знаки почтения культу Сталина. Тот же считал, что, хотя партизаны Мао контролировали целый ряд крупных сельскохозяйственных районов, им не удастся перенести революцию из деревни в город и свергнуть Гоминьдан. Сталин с удовольствием использовал маоистскую карту в игре с Чан Кайши, поэтому он создал китайским коммунистам небольшую дешевую рекламу в газетах Коминтерна, но какой-либо иной помощи не оказывал. Он рассматривал Мао как фигуру незначительную, одну из наиболее слабых в своей политической игре.

И действительно, для успеха стратегии Мао необходимо было небывалое стечение обстоятельств, которых он не предвидел и не мог предвидеть. Для этого необходимы были японская интервенция и оккупация, в результате чего Китай оказался разделенным на части и погрузился в хаос; для этого необходимы были мировая война и поражение Японии, что дало возможность партизанам продержаться и накопить силы; и, наконец, необходимо было, чтобы Гоминьдан оказался на грани падения — тогда крестьянская армия опрокинула его. В нашу эпоху — так было даже в слаборазвитом Китае — город господствует над деревней в экономическом, административном и военном отношении настолько, что попытки принести революцию из деревни в город заранее обречены на провал. Но в 1948 и 1949 годах, когда партизаны вступали в Нанкин, Тяньцзинь, Шанхай, Кантон и Пекин, они не встречали практически никакого сопротивления. Гоминьдан распался полностью. Сталин не понял этого даже в 1948 году, напрасно упорно понуждая Мао пойти на мир с Чан Кайши и согласиться на присоединение партизан к армии Чана. Все еще опасаясь «осложнений» — крупной американской интервенции в дальневосточных районах, примыкающих к границам СССР, — Сталин (а шел ведь 1948 год!) пытался восстановить в Китае статус-кво, существовавший в 1928 году.

Тем временем характер революции и взгляды китайских коммунистов претерпели радикальные изменения. По своей идеологии и организационной структуре партия Мао напоминала и ленинскую, и сталинскую партии. Ленинская партия глубоко уходила своими корнями в массу рабочего класса. Единственной основой партии Мао было крестьянство. Большевики росли в обстановке многопартийности, которая полулегально существовала в царской России, они привыкли к яростным взаимно обогащающим спорам со своими оппонентами — меньшевиками, эсерами, либералами и другими партиями. Маоисты, живя более 20 лет в изоляции, окопавшись в горах и деревнях, замкнулись в себе. У них не было ни меньшевиков, ни эсеров, с которыми можно было бы вести полемику. Их критика Гоминьдана носила характер военной пропаганды против врага, а не идеологического спора с серьезным оппонентом. Партийные кадры составляли командующий состав партизан. Все в их жизни было подчинено армейскому порядку. Организация, дисциплина, образ мышления, весь ритм жизни строились по военному образцу. Подобной военизацией, пусть даже имеющей необычный и революционный характер, китайская компартия резко отличалась от партии большевиков, построенной преимущественно на гражданской основе.