Читать интересную книгу Подкравшийся незаметно - Александр Никонов

- Так может, вам с ней скооперироваться? Я думаю, вы споетесь. Она тоже прессу не любит. Вы будете контролировать Беларусь, она Россию, а межгосударственный Союз России и Белоруссии возглавите вы, как мужчина. Не бабе же...

- Нигде в рассуждениях изъяна не вижу. Действуй, наводи мосты, - кивнул Лукашенко и вдруг вспомнил про свое "мужчинство". - Только бы эти черти, щелкоперы не поднасрали, а то опять поднимут хай про мои человеческие качества. Я бы их на площадь согнал всех, разом облил бензином да одной спичкой... А еще бывает хорошо привязать за ноги к двум березам и отпустить...

Глава 17

Главный редактор газеты "Позавчерась"по фамилии Проханов не был гомосексуалистом. Он вообще не был никаким сексуалистом, а придерживался твердых принципов. Его принципы затвердели еще в годы юношеского гиперсексуализма. Тем не менее сексуалистом он не стал, сумев побороть себя. Железному парню больше нравилось служить в армии, ощущать в руках оружие, стрелять в людей, на худой конец педорасить зубной щеткой полы в туалете под присмотром дедов. Парню льстило, когда его называли настоящим мужчиной и истинным патриотом. Это пробуждало в нем чувства. Например, чувство любви к Родине. От любви к Родине у Проханова были дети, но он никогда не испытывал оргазма. То есть он всегда притворялся, чтобы Родине было приятно, и чтобы она не комплексовала. А грудастая Родина-мать каждый год рожала ему самых разных детишек - белых, желтых, черных, голубоглазеньких. Проханов по большей части ненавидел их, потому что был националистом и патриотом России. Впрочем, он соглашался признать гражданином России любого, лишь бы у него были широкая душа и правильные представления о патриотизме.

Ельцин не был патриотом. Конечно же, Ельцин не был патриотом. Как он мог быть патриотом, рассуждал Проханов, если он ни разу не дал денег на производство газеты "Позавчерась", ни разу не поцеловал Проханова прилюдно в губы или хотя бы в одну верхнюю губу. "А ведь у меня губа не дура!" размышлял Проханов, разглядывая в зеркало тонкие свои злые губенки. Вволю налюбовавшись на мужественное лицо, закаленное в боях, продутое дикими ветрами Афганистана и понюхавшее пороха, Проханоид пошел писать заметку в "Позавчерась".

Великий национальный писатель уселся за пишущую машинку "Ундервудъ твою мать", на мгновение задумался и настучал громкое название. Он знал, как народ тянется к мертвечинке, поэтому обозвал статью "Ельцин ест бездомных детей".Больше он уже ни на минуту не задумывался: после того, как родилось название, думать уже поздно, все и так идет как по маслу. Проханов вообще любил хлесткие заголовки. Каждую неделю он радовал читателей каким-нибудь приятным известием. "Вяхирев украл всю нефть." "Ельцин - параноик при смерти." "У Чубайса и яйца рыжие!" "Режим Ельцина начал топить топки электростанций голодающими шахтерами." "Терпению народа приходит предел!" "Предел терпения наступил..." "Народу русскому пределы не поставлены."

Закончив печатать, Проханов перечитал заметку. А что, хорошая получилась. Вот только злобинки маловато будет. Ну, ничего. Это даже неплохо. Пускай будет некий налет повествовательной отстраненности, как бы объективности. Ладно, еще раз перечтем...

"На прошлой неделе меню главного мерзавца страны состояло из отбивной с кровью. Все бы ничего, но честный русский патриот - повар, готовивший отбивные, признался одному человеку, имя которого мы не можем назвать, в том, что мясо было привезено из детприемника в"-- 8. Эта натужливая сволочь, грязь, мразь ел детское мясо - то ли предназначенное для детишек, то ли из детишек состоящее. А куда еще деваются малые дети из приютов, которых бессчетно плодит режим?

Одна старушка нашла в пирожке человеческий палец. А один мужчина обнаружил в котлете коренной зуб с пломбой. Он узнал этот зуб. Это был зуб его двоюродного брата, пропавшего без вести полтора года назад! Такое было на Руси лишь во времена великой смуты. Тогда тоже ели пирожки и котлеты.

По свидетельству одного честного офицера, в глухой тайге верными прихвостнями режима оборудован завод по производству консервов из патриотов. Позор! Страшный конвейер геноцида запущен. Издательство "Пресса" печатает наклейки на эти банки. Вот они: "Печень мента", "Шашлык из молодого баркашовца", "Требуха коммуниста". Считающие себя русскими! Не ешьте мяса! Вы не знаете, какое это мясо!

Вся эта гнусь, питающаяся русской кровью, в ожидании скорого неминуемого конца строит себе дворцы и закупает фабрики, принадлежащие рабочим. Так называемая прихватизация. Рабочие сидят без работы, а нечисть вовсю употребляет пищу, насыщая свои брюхи витаминами, вскормленными на народном горе. Бляди.

И в это время великого разложения государственности режим дошел до последней черты, дальше которой - только падение в пропасть народного гнева, где созревают его гроздья. А именно - нынешний жидо-голубой режим решил продвинуть на следующих выборах в президенты гнусную марионетку, поющую с чужого голоса - Алку Пугачевку, дочь папашки своего. Дешевый, дешевый трюк, господа сионистские свиньи! Этот номер у вас не пройдет! Народ! Народ всколыхнется и не допустит попрания своих нужд и чаяний. А вы закупайте уже билеты на все рейсы самолетов да убирайтесь на все четыре стороны, пока не вскипела, не вспухла аорта народного гнева, брызнув кроваво-красной кровью на ваши мерзкие рожи, на ваши бриллианты и толстые пачки баксов, которых так не хватает патриотам для свержения ненавистного режима.

Даже во время войны мы не жили так плохо, пишут нам ветераны, освободители Европы. Вот письмо одного такого: "Как мне смотреть в глаза молодым девушкам? При Сталине у меня стоял, как кол, а при ельцинском режиме у меня висит, как плеть. Плетью обуха не перешибешь. И что мне остается делать? Только облизываться, глядя на витрины секс-шопов. Банду Ельцина под суд! Я часто пою по утрам: "Встава-а-ай, страна огромная..." Не встает... Что же это с нами происходит, люди!? Ответьте."

Что можно ответить этому человеку? Что скоро вспухнет, инда взопреет пучина народного гнева, инда выпрет осклизло, изорвет в клочья дерьмяную, сорную траву со своих полей и житниц. Только на это и уповаем. Только тем и тешим души наши, слезами горючими умытые, аки росною травою. Ужо, ужо!..

Господи, благослови!"

Проханов потер руки и приступил наконец к основной работе - написанию большого интервью с самим собой.

Глава 18

У Анпилова не было души, потому что он был марксист. Но что-то вместо души болело у него за весь народ. Врачи говорили, что это печень. Когда народного трибуна отпускали из зоопарка домой на понедельник и вторник, он, повинуясь внутреннему позыву, шел кормить старушек. Покупал в булочной буханку самого дешевого хлеба и выходил в урочный час на бульвар. Старушки уже узнавали его приметную фигуру с оттопыренной нижней губой и буквально слетались к нему. Анпилов крошил хлеб, с умильной улыбкой наблюдая, как старушки, ругаясь, отталкивают друг друга, отнимая друг у друга крошки. Особенно ему нравилась одна старушка - самая крупная и сильная, с орлиным носом. Она всегда появлялась позднее других, по-хозяйски оглядывала всю гоп-компанию, будто удивляясь столпотворению. Казалось, она спрашивала: "А че это вы тут делаете?" Анпилов чувствовал, что это красивое создание природы является как бы негласной хозяйкой здесь, на этой аллейке. Хозяйкой не по праву силы, а по праву какой-то горделивой красоты. И другие старушки чувствовали ее жизненную силу и уступали ей. Крупная старушка молча проходила прямиком к Анпилову, и остальные старушки расступались, давая ей дорогу. Анпилов кормил старушку с руки, и она не боялась, будто чувствуя, что ни у кого не хватит духу поднять руку на такую красоту. Насытившись, старушка аккуратно утирала рот рукавом и напоследок позволяла Анпилову осторожно погладить себя по головке и даже почесать за ушком. После чего, гордо ворча, удалялась.

Но сегодня Анпилов, кроша хлеб, не дождался свою любимицу. Вроде все было, как прежде, - старушки, галдя, дрались за хлебушек, но его любимая гордая орлица отчего-то не показывалась.Когда процесс кормления подходил к концу, Анпилов, скрывая сам от себя непонятный страх, спросил, где же та, которую он так любил. Ответом ему было молчание. Только на какую-то секунду все старушки перестали есть. Анпилов повторил свой вопрос, обращаясь непосредственно к самой мелкой старушке, стоявшей у него под левой рукой. Старушка вздохнула и поведала печальную историю. Оказалось, шутки ради его любимицу убили мальчишки. Они привязали к ее ноге пустую ржавую бочку из-под солярки и гоняли с веселыми криками по всему двору. А после забили дубинками.

- Какие мальчишки? - глухо спросил Анпилов. - Откуда? С этого двора?

- Сущие мальчишки! - включилась в разговор другая старушка. - Лимитчики 18-летние из местного отделения милиции. Мы им говорим: сынки, что ж вы делаете? А они только ржут. Говорят: нам Лужков велел всех, кто с утра не умывается, из Москвы вычистить, чтоб не портили лик столицы.