Читать интересную книгу Большой беговой день - Анатолий Гладилин

Впоследствии оказалось, что в двух других кассах Гугенотку не трогали. Люди Илюши-Овощника прочно устроились перед окошками и щедро ставили на всех лошадей, кроме Гугенотки.

* * *

Илюша-Овощник вразвалочку подошел к букмекеру Геночке. Геночка насторожился. Он принимал крупные ставки, не меньше десяти рублей на одну комбинацию. Овощник был клиентом, но с Овощником надо держать ухо востро. Илюша просто так не заряжал. "Если предложит темноту, - решил про себя Геночка, - не возьму или продублирую в кассе".

- Как жизнь, Геночка? - поинтересовался Илюша.

- Какая жизнь? - скривился бук. - Пал Палычу пришлось тридцатку заплатить.

Овощник понимающе кивнул: Пал Палыч - местный обэхаэсэсовец - регулярно получал от Геночки откупные.

- И я пролетел, - разоткровенничался Илюша-Овощник. - Белый Парус меня подвел.

"Хорош бы я был, - подумал Геночка, - если бы принял от Овощника ставку на Паруса. Напрасно Илюша надеется всучить мне темнотищу. Фиг ему с морковкой! Пусть в кассу относит".

- Геночка, - продолжал Овощник, - по-моему, Павлин не ладит ходом. Возьмешь у меня стольник на Гугенотку в одинаре?

Геночка просиял. Сто рублей на фонаря - всегда пожалуйста! Если Гугенотка и придет, за нее заплатят максимум рубль восемьдесят. Риск небольшой. Сбой Павлина в полуфинале напугал публику. Но Павлин еще не сказал своего последнего слова. Финал Приза Элиты! Павлин приедет во все тяжкие и... сто рублей чистого дохода!

глава шестая

ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ

Обычно, когда я днем прихожу в магазин, двое каких-нибудь типов радостно бросаются мне навстречу. Оба заговорщически подмигивают, один поднимает руки, словно готов меня обнять, другой показывает палец. С надменным и суровым лицом я прохожу мимо винного прилавка, оставляя двух хмырей в полнейшем недоумении и растерянности. Им никак не понять, почему я отказываюсь раздавить с ними "на троих". Брезгую их обществом? Вообще не пью? Так какого же черта я приперся в магазин?! Разве мужское это дело - стоять в очереди за маслом и сосисками? Право, мне самому как-то неудобно обманывать ожидания компанейски настроенных людей, и еще я думаю, что, видно, у меня на роже написано: дескать, вот я, третий, готов, прибежал опохмеляться. И так каждый раз...

Но однажды я попал в незнакомый район Москвы (на сутки товарищ дал ключи от своей квартиры, и надо было помочь Райке после сложной операции - словом, длинная история) и сам вынужден был искать "третьего".

Я накупил продуктов на обед и ужин и тут, когда в кармане оставалось два рубля с мелочью, вспомнил, что нужна водка для компресса.

Была половина четвертого. У винного отдела - никого. Мертвый сезон. Четвертинок на прилавке не видно. Я попросил скучающую продавщицу разлить. Она окинула меня профессиональным взглядом и, наверно, решила, что с неизвестным в кожанке лучше не связываться: вдруг проверяет или из ОБХСС?

- У нас не разливают! - ехидно процедила продавщица и отвернулась.

Я огляделся. Невдалеке топтался высокий полноватый парень и застенчиво косил в мою сторону. Словно неведомым магнитом нас потянуло друг к другу.

- Ну, - сказал я, - на двоих?

Парень засмущался.

- На двоих не осилю. Получка только во вторник, - и неуверенно предложил: - Может, подождем третьего?

- Попробуем, - милостиво согласился я и направился в молочный отдел.

Обменяв пустые бутылки на кефир, я вернулся к винному прилавку. Около моего компаньона вертелся мужичишка невзрачной наружности.

- Ну вот, - сказал я, - и третий нашелся.

- Да что вы! - всплеснул руками мужичишка и отскочил от нас, причем глянул с таким почтением, будто мы были особы королевской крови.

- У него денег нет, - уныло протянул мой компаньон.

Так мы постояли минут пять. Мой коллега совсем затосковал. Вероятно, он боялся, что я уйду.

- Слушай, - сказал я, - у меня два сорок. Добавляй рупь сорок и отольешь себе треть.

- Правильно, - оживился парень, - точно треть, и ни грамма больше. Как в аптеке.

Продавщица с непроницаемым, бронебойным лицом внимательно следила за нами (я знаю, что не может быть бронебойного лица, но создавалось впечатление, что ее лицо из брони, по которой долго били, отсюда и "бронебойное"), со стуком поставила бутылку на прилавок и ехидно заметила:

- Посуду для разлива не продам.

Видимо, она готовилась к тому, что мы будем ее упрашивать. Или вообще ей стало обидно, что у нас так быстро сладилось.

- Ничего, - сказал заметно повеселевший парень. - В садике есть стакан.

Его апатию и неуверенность как рукой сняло. Энергично и целеустремленно он зашагал к выходу.

В чахлом садике напротив магазина никого не было. Мой компаньон шарил по кустам. Я тоже, заразившись его энтузиазмом, осматривал ближайшие деревья.

Несколько голых толстых веток, без коры, отполированы, будто на них день и ночь вертели стаканы. Но сейчас никакой посуды не видно. На листьях толстый слой пыли.

- Старик говорил, - повторял парень, ныряя в очередной куст, - тут стакан.

- Может, пошутил старикан?

- Такими вещами не шутят! - строго ответил парень.

Я понял, что есть какие-то святыни, мне неизвестные, которые не подлежат сомнению. Явно на этом месте был открытый клуб алкоголиков всего микрорайона. Но вечерний. Теперь же, среди бела дня, два мужика, шарящие по пыльным кустам, наверно, выглядели комично. Наконец мой компаньон прекратил поиски.

- Пошли в стекляшку, - сказал он директивным тоном.

"Ну вот, - подумал я, - тащиться в кафе, унижаться перед раздатчицей, вздрагивать при приближении уборщицы... Морока! Влип в историю".

Однако все оказалось удивительно просто. В стекляшке на второй этаж подыматься не пришлось. Мой товарищ перекинулся парой слов с гардеробщицей, побренчал медью, оставил несколько монет на столе у зеркала и взамен проворно принес стакан. И вот мы в умывальнике, и я щедрой и неопытной рукой плескаю из бутылки.

- Куда?! - испугался парень. - Много льешь! Норма!

Но я налил ему полный. Компаньон выпил залпом.

- Уф, отошло! Спасибо тебе, выручил!

- Чего уж там, - пробормотал я, закручивая пробку и намереваясь побыстрее сматываться. И опять нарушил ритуал. Нельзя было просто так разойтись, этикет требовал дружеской беседы.

- Да, - продолжал парень, великодушно и благовоспитанно не замечая моей торопливости, - всю ночь сегодня плакал как маленький.

- С чего это? - удивился я и приготовился слушать.

- Да ученики мои проклятые! Ох, допекут меня! Угробят. Мастер я в ПТУ. Так эти охламоны подключили ток напрямую, без трансформатора. Вот меня и дернуло. (Он употребил, естественно, другой глагол.) Наверное, вольт четыреста. Еле жив остался. Теперь хорошо. - Мой компаньон размягчался прямо на глазах. - Пойти, что ли, бюллетень взять? Все утро тосковал.

- Наверно, надо было бы прежде в поликлинику, - усомнился я.

- И то дело, - мой компаньон кейфовал. - Только сейчас нельзя. Дыхну несет, как от Змея Горыныча.

Он вынул монеты, стал считать серебро.

- Купил бы закусон, - посоветовал я. - Иль подбросить мелочь? Смотри, развезет...

- Меня-то?! Ни в жисть! Лучше на пивко соображу. На, держи!

Он протянул мне ладонь, и мы расстались как лучшие друзья.

Он опять завернул в магазин, где его ждала лихая мужская вольница, а я, подхватив сумку с продуктами, отправился по своим скучным и неинтересным обязанностям.

БЕГА

Мастер-наездник Анатолий Петрович, которого тотошники по-простецки звали Толей, был из самых честнейших людей на ипподроме. (Если вообще понятие честности применимо к этому заведению.) Конечно, случалось, что и он сплавлял заезды налево, однако как прикажете жить, дорогие товарищи, при основной зарплате в сто пятьдесят рублей? Ну, призы давали ему в среднем еще пятьдесят рэ в месяц. И все! Двести целковых лучшему бригадиру лучшего тренотделения! Пьяница-грузчик в мебельном магазине зарабатывает больше. Где же справедливость, граждане? А ведь Анатолий Петрович не пил и вкалывал ежедневно с шести утра до ночи. Верно, у него был отличный "товар", т.е. лошади ему поступали со Смоленского коннозавода, славящегося своими рысаками. Но получить товар - это еще полдела. Важно не форсировать подготовку, не запороть лошадь, а постепенно довести ее до кондиции. Над Павлином Анатолий Петрович бился три года. В двухлетке он угадал выдающегося рысака, но берег его и пропустил Большой Трехлетний приз. На четырехлетнего Павлина все обращали внимание. Еще бы, длинноногий красавец с широким шагом! Жулье предлагало немыслимые деньги, лишь скажи, Толя, когда раскроешь жеребца. Но даже в дерби Анатолий Петрович не рвал Павлина, не насиловал. Ехал на третье место. Чувствовал, еще немного сыроват жеребец. Зато потом Павлину не стало равных. Легко и свободно вел Павлин заезд со старта до финишного створа. Самые большие призы для лошадей старшего возраста взял Павлин в прошлом году. Лишь нынешней зимой уступил он Большой зимний приз Гугенотке, чертовой кобыле, которую Машка тихонько подготовила на его, Анатолия Петровича, голову. В принципе Гугенотка была слабее Павлина, но злющая и упорная, вся в свою хозяйку, Машку Ползунову. И понимал Анатолий Петрович - если удастся Павлину сразу оторваться, то будет Гугенотка только хвост нюхать жеребцу и пускай ее потом отправляют на мясокомбинат, на колбасу. Но если навяжет Гугенотка борьбу и пойдет резня голова в голову - Павлин не выдержит: не тот характер, привык к легким победам.