Эд тоскливо огляделся, прикидывая, как бы побыстрее сбагрить своего назойливого собеседника, но тут перед дальним столом, где уже шли игры первого этапа, расступились зрители.
И перспектива всего зала вдруг сместилась. Изменила свойства.
Мягкий свет ламп, красный бархат на стене, зеленое сукно, музыка и шум толпы - все было только рамой. Существовало только для того, чтобы она проскользнула по мягкой ткани стола, прицелилась, облизав розовые губы, и безупречным ударом послала шар в лузу… Впрочем, кто бы не повиновался воле этих вздернутых бровей и гордого сосредоточенного профиля? Удивительно было, что шары сами не катятся к цели при одном ее приближении!
Немного за двадцать, высокая - почти с Эда ростом, она производила ошеломительное впечатление. Так породистая лошадь или хорошая племенная сука вызывает невольную дрожь предвкушения у знатока, даже если он понимает, что ему никогда не бывать ее обладателем.
Ткань на гибком стройном теле казалась излишеством - ширмой, скрывающей красоту. Загорелая кожа сияла теплом под косыми лучами ламп. А длинные светлые волосы рассыпали миллионы искр, больно раня глаза… Львиная доля мужских взглядов прикипела к ее белому платью - до неприличия короткому и до сумасшествия тонкому, да и не платью вовсе - так, нижней сорочке, наброшенной впопыхах.
Бюстгальтером чертовка беззаботно пренебрегла!…
Она звонко смеялась и пила что-то зеленое из высокого бокала.
Она была белозуба и прекрасна. Остра, как клинок, отточенный рукой мастера!
Она была единственное, что Эд мог видеть в этом зале.
Он судорожно сглотнул и попытался перевести взгляд на что-нибудь еще - куда угодно, лишь бы не оказаться затянутым в сети очередного бредового кошмара! Но поздно - помимо воли его глаза то и дело возвращались к ней и жгли… Жгли узнаванием и пониманием: неизбежно! Ничего уже не изменить. Пьесу не переписать! Актеры заняли свои места. Оставалось только сыграть.
Что бы это ни значило.
Тем более… сил оттягивать все равно не было.
Продолжая смотреть на нее, Эд наклонился к Косте.
- Знаешь эту - за угловым столом, в белом платье?
- А-а… Хороша-а-а! - Костя испустил тоскливый безнадежный вздох. - Я тоже все глаза проглядел… Никогда не встречал ее здесь раньше. Играет здоровски! Уже вторая победа.
Стиль девушки казался интересным, хотя, разумеется, не это сейчас было главным…
- Где регистрироваться?
Костя указал на барную стойку.
- Там. Только быстрее - скоро пойдет второй тур.
В списке участников никого стоящего Эд не обнаружил (Игоря не было, а остальные…). Он торопливо и небрежно записал себя наугад рядом с какой-то длинной фамилией. Выдохнул, унимая дрожь во всем теле, и, с ужасом чувствуя, что сам добровольно падает в ад, направился к середине зала, где смачные щелчки сопровождались то низким восхищенным гулом, то приглушенными ругательствами…
Сегодня впервые в жизни Эд играл крайне жестко, лишая себя удовольствия и не замечая ничего - ни смен столов, ни шепота за спиной, ни вытягивавшихся от изумления лиц, ни обозленных противников, успевших сделать буквально по паре ударов. Ни шаров - невозможных, но забитых им.
Все это отстояло неизмеримо далеко. Смысл был только в одном - в победе. И в ее белом платье, мелькавшем, как факел, на периферии зрения.
Эд ощущал странное раздвоение: его разум и тело из плоти и крови полностью сосредоточились на зеленой плоскости и пунктирных траекториях… а рядом в шаге стоял его призрачный двойник и не сводил глаз с девушки, зависшей над столом на другом конце зала.
Эд не помнил, как забил последний шар. И не слышал, как его последний соперник грохнул кулаком о край стола от злости. Он видел только ее, шествующую через весь зал к нему с кием в тонкокостной руке, умело подчеркнутой массивным браслетом…
Он ощущал затылком дыхание богов.
- Ну что, остались мы с тобой? - она с притворным удивлением оглядела притихший зал.
Так и было. И теперь предстоял последний раунд борьбы за титул чемпиона - между ними.
- Я - Натали, - под многочисленными любопытствующими взглядами она протянула руку для пожатия.
Эд принял ее в растерянности - прикосновение к ней почему-то казалось невозможным… Но неожиданный молниеносный порыв заставил его нахально перевернуть ладонь кверху, склониться и поцеловать бархатистую кожу, вдыхая ее запах, а в нем - отчетливый след мела и немного терпко-сладких духов… Отпускать не хотелось.
Натали замерла, но лицо ее было совершенно спокойно, как будто все это - рутина: и последний тур чемпионата, и такой интимный поцелуй чужого мужчины на глазах у огромной толпы…
Вдруг Эд понял: она просто ждет, пока он назовет свое имя.
- Эд.
- Очень приятно, - улыбка одними кончиками губ. - Начнем?
Он с сожалением выпустил ее пальцы и кивнул, жестом уступая ей право разбивать. Она обогнула Эда, отбрасывая волосы, и длинная золотая прядь скользнула по руке… Ему потребовалась вся его воля, чтобы не удержать в ладони этого подвижного игривого зверька.
Она ничего не заметила. Никто ничего не заметил. Жизнь была прекрасна и полна смысла!…
А игра Натали не отличалась безупречностью. Ей мешала та самая губительная напряженность, которая так часто подводит не слишком опытных игроков.
Она замирала на краю стола в опасной позе - на грани приличия, низко наклонившись и не обращая никакого внимания на то, как высоко поднялась юбка куцего платьица, игнорируя зачарованные взгляды, притянутые персиковыми округлостями ее ягодиц. Закусывала нижнюю губу и глубоко дышала, просчитывая будущий удар. И все мужские особи в зале дышали громче вместе с ней. Выверенным движением она отводила ногу, выстраивая еще одну геометрическую закономерность в этой вселенной траекторий. И все головы склонялись чуть вбок, напряженно отслеживая каждый миллиметр движения… Но вот легкая, заметная только взгляду знатока дрожь пробегала по ее руке, и она бездарно мазала несложный шар!…
Впрочем, чаще бывало наоборот: поймав нужную волну настроения, Натали творила удивительные вещи. И хотя в этом турнире она зашла так далеко скорее благодаря длине юбки, чем благодаря своему выдающемуся мастерству, Эд не сомневался, что она могла бы стать достойным игроком - со временем.
Но вот только… было ли оно у нее?
Эд ловил в бросках кия и скупых комментариях рук главное: порывиста и самоуверенна, играет не очень давно, и денег у нее немного. Происхождение не пускало ее в «золотую молодежь» и заставляло сызмальства заботиться обо всем в жизни самостоятельно. Гордость и упрямство, сила и одиночество читались в ее игре так же ясно, как и в ее глазах. Наверное. Ведь в них Эд не взглянул ни разу - он боялся, сам не зная чего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});