более соотносится с возрастом человека, нежели с его темпераментом, а единственным чувством, которое воодушевляет его душу является увлеченность. Мое чувство жизни связано с возрастающим числом впечатлений, я воспоминания черпаю как будто из бездны. Оттуда и возникает то, что Гейне назвал «усталостью духа». Вот так. Ну, а теперь разойдемся по своим комнатам. Хочу немного почитать.
— Что читаешь?
— «Два года простым матросом», — ответил он.
— О море?
— Да. Это великая книга, лучшая среди книг, написанных о море. Ее написал американский юрист Ричард Дана в 1840 году. Он описал свое плавание из Бостона в Калифорнию и обратно.
Вельзевул ушел к себе, а Сара какое-то время еще оставалась на террасе. Она смотрела на звезды и думала о нем. Есть ряд соображений, с убеждающей силой раскрывающих его индивидуальность, дьявольская природа которой почти не наблюдалась, и, хотя Сара была пристрастна, она правильно думала о Вельзевуле, как о человеке мечтательного склада, не любящего стеснять себя условностями. Более того, здесь он был не один, — Сара тоже с условностями не считалась. С момента их встречи, а вместе они были уже скоро месяц, личность Вельзевула не утратила для нее ни капли своего очарования — поражало, как много в нем необычного. Даже в теле человека он выделялся среди смертных, чрезвычайное большинство которых даже не считает нужным скрывать свое ничтожество или как-то оправдывать бездарность, которая оставалась в силе до их последнего дня. Слушая его, она понимала какие он обнаруживает незаурядные способности в кознях и лукавстве, и как много дел ждут его в грядущие годы — времени на жизнь у нее оставалось мало, тогда как у него впереди — целая вечность. Там, где у людей что-то кончалось, у него как раз обычно все и начиналось. Ко всему прочему внимательно наблюдая за Вельзевулом она все больше хотела узнать, где находится неиссякаемый источник обновления, из которого черпает он силу. Надежда, что источник вечной молодости находится где-то рядом приятно будоражила сознание Сары. Подумать только! Вот какие мысли бродили в голове у нее. Опять же искушение вернуть себе молодость стало уже больше, чем просто желание, это уже навязчивая идея, а побудительной силой было увлечь собой дьявола. Вельзевул искал общения с ней, был изыскан в обхождении и это доставляло ей радость. При всем том одно только беспокоило Сару — за все время он так и не дал повода с ним сблизиться. Из всего этого явствует, что она стара для него. Дело не в том, что он бесчувственный, а в том, что у нее нет тонкой талии и чистой кожи. За их отсутствием, все что она может, это бросать на Вельзевула томные взгляды, в чем она и успела. Нельзя сказать, что она носит грузное и бесформенное тело, однако, ей все-таки сорок пять, а в таком возрасте тело уже не свежее потеряло свои округлости и совсем мало надежды, что кто-то пленится им. Да, старость смеется ей прямо в лицо. И впрямь, если она помолодеет хотя бы на двадцать лет, тогда возраст уже не будет для нее препятствием, а пока она стара и непривлекательна, соблазнить дьявола не было никакой возможности. Неужели она может перевоплотиться в себя молодую? Такие вещи еще не случались, во всяком случае, до нее. И потом, не она ли Сара Гуд, истинная американка, ведь уже одного этого достаточно, чтобы она обрекла себя на то, чтобы всегда и везде гордо защищать честь своего флага. Так! Тут она обратила взор небу и проговорила: «Господи, вмешайся ты в это дело».
9. Днем позже беседуя за чаем, Сара вдруг сказала:
— Дай мне почувствовать себя снова молодой.
— Что?
— Я уже говорила, что, задумываясь о будущей жизни, я не вижу себя в ней старой женщиной. Меня тошнит от ограниченности и бессмысленности своего возраста. Скажи, как произойдет мое преображение?
— Совсем недолго ты будешь пребывать в каком-то трансе. Но это не погружение в прошлое, что-то вроде сна, с той лишь разницей, что отдых будет замещен биологической метаморфозой.
— Что ты знаешь о жизни?
— Жизнь — это неиссякаемый поток чувственных проявлений.
— «Бога ради, говори по-человечески».
— А, Фальстафа цитируешь.
— Я вспоминаю какой счастливой была и мне очень, очень грустно оттого, что я такой уже не буду. Жизнь имеет цену лишь тогда, когда ты молод, здоров и полон собой. Мне сорок пять, и я не могу освободиться от мысли, что жизнь моя с каждым днем убывает. Вот бы вернуть молодость! Я хочу знать, можно или нет сделать это.
— Ты находишься в доме дьявола, где стоит только пожелать — и все исполнится.
— Я отчаянно хочу быть молодой.
— Что же ты мне раньше этого не сказала?
— Не решалась начать этот разговор. И вот теперь, устав вертеться вокруг да около, я наконец обрела смелость и говорю. Эй, скажи, а молодой, я тебе понравлюсь больше?
— Сара, ты скромная и умная женщина. Именно эти два достоинства побудили меня взять тебя к себе. Ты не перестанешь мне нравиться пока будешь оставаться такой.
— Но если я буду молодой и привлекательной, какой раньше была с густыми вьющимися локонами и пламенным сердцем, то, быть может, ты проявишь свое хорошее отношение ко мне и в другом направлении.
— Надо тебе сказать, что я немного противлюсь этому твоему желанию.
— А почему? — Сара была в полном недоумении.
— Да потому что это убьет тебя.
— Какого черта! Ничего не понимаю. Решил меня отговорить? Не ты ли обещал исполнить любое желание? Есть кто-нибудь, кому я могла бы пожаловаться на тебя? — не отступала Сара.
— О, ты можешь жаловаться мне на меня самого.
— А-а. Это тоже самое, что лить воду в море.
Вельзевул оценил ее остроумие коротким смехом — разговор принял теперь комический оборот. Устремив на Сару пристальный взгляд и заметно повеселев, он не мог удержаться от мысли, что она обладает изрядным умом, способностью рассуждать и большой самостоятельностью. Сам он был в этот вечер сдержанным и замечательно спокойным, хотя в другое время проявлял бурную жизнедеятельность. Иной раз он был таким стремительным и в высшей степени непоследовательным, что Саре, уже готовой к такому впечатлению, приходилось думать, что у него гуляет ветер в голове.
— Есть о чем беспокоиться? — спросил Вельзевул, видя, что впечатлительная Сара не только обескуражена, но и подавлена. Тем не менее она упиралась локтями в стол и была готова начать нападение.
— Нет, так дело не пойдет. Ты забыл все, что мы обещали друг другу? У меня есть еще два