тошнило, и он чувствовал себя так, будто весь был разбит на куски. Вдруг у него за спиной словно ударил гром, и горячий вихрь налетел на него и сбил его с ног, а красный огонь опалил ему шёрстку. Это Большой Человек, разбуженный шумом, прибежал с охотничьим ружьём, выстрелил сразу из обоих стволов и попал Нагу в то место, где кончается его капюшон. Рикки-Тикки лежал не разжимая зубов, и глаза у него были закрыты, так как он считал себя мёртвым.
Но змеиная голова уже больше не двигалась. Большой Человек поднял Рикки с земли и сказал:
— Смотри, опять наш мангуст. В эту ночь, Элис, он спас от смерти нас — и тебя, и меня.
Тут вошла Теддина мать с очень бледным лицом и увидела, что осталось от Нага. А Рикки-Тикки кое-как дотащился до Теддиной спальни и всю ночь только и делал, что встряхивался, как бы желая проверить, правда ли, что его тело разбито на сорок кусков, или это ему только так показалось в бою.
Когда пришло утро, он весь как бы закоченел, но был очень доволен своими подвигами.
«Теперь я должен прикончить Нагайну, а это труднее, чем справиться с дюжиной Нагов… А тут ещё эти яйца, о которых она говорила. Я даже не знаю, когда из них вылупятся змеёныши… Чёрт возьми! Пойду и потолкую с Дарзи».
Не дожидаясь завтрака, Рикки-Тикки со всех ног бросился к терновому кусту. Дарзи сидел в гнезде и что есть мочи распевал весёлую победную песню. Весь сад уже знал о гибели Нага, потому что уборщик швырнул его тело на свалку.
— Ах ты глупый пучок перьев! — сказал Рикки-Тикки сердито. — Разве теперь время для песен?
— Умер, умер, умер Наг! — заливался Дарзи. — Смелый Рикки-Тикки впился в него зубами! А Большой Человек принёс палку, которая делает бам, и перебил Нага надвое, надвое, надвое! Никогда уже Нагу не пожирать моих деток!
— Всё это так, — сказал Рикки-Тикки. — Но где же Нагайна? — И он внимательно огляделся вокруг.
А Дарзи продолжал заливаться:
Нагайна пришла к водосточной трубе, И кликнула Нага Нагайна к себе, Но сторож взял Нага на палку И выбросил Нага на свалку. Славься же, славься, великий Красноглазый герой Рикки-Тикки!..
И Дарзи снова повторил свою победную песню.
— Достать бы мне до твоего гнезда, я бы вышвырнул оттуда всех птенцов! — закричал Рикки-Тикки. — Или ты не знаешь, что всё в своё время? Тебе хорошо распевать наверху, а мне здесь внизу не до песен: нужно снова идти воевать! Перестань же петь хоть на минуту.
— Хорошо, я готов замолчать для тебя — для героя, для прекрасного Рикки! Что угодно Победителю Свирепого Нага?
— В третий раз тебя спрашиваю: где Нагайна?
— Над мусорной кучей она у конюшни, рыдает о Hare она… Велик белозубый Рикки!..
— Оставь мои белые зубы в покое! Не знаешь ли ты, где она спрятала яйца?
— У самого края, на дынной гряде, под забором, где солнце весь день до заката… Много недель миновало с тех пор, как зарыла она эти яйца…
— И ты даже не подумал сказать мне об этом! Так под забором, у самого края?
— Рикки-Тикки не пойдёт же глотать эти яйца!
— Нет, не глотать, но… Дарзи, если у тебя осталась хоть капля ума, лети сейчас же к конюшне и сделай вид, что у тебя перебито крыло, и пусть Нагайна гонится за тобой до этого куста, понимаешь? Мне надо пробраться к дынной гряде, а если я пойду туда сейчас, она заметит.
Ум у Дарзи был птичий, в его крошечной головке никогда не вмещалось больше одной мысли сразу. И, так как он знал, что дети Нагайны выводятся, как и его птенцы, из яиц, ему подумалось, что истреблять их не совсем благородно. Но его жена была умнее. Она знала, что каждое яйцо кобры — это та же кобра, и потому она тотчас же вылетела вон из гнезда, а Дарзи оставила дома: пусть греет малюток и горланит свои песни о гибели Нага. Дарзи был во многом похож на всякого другого мужчину.
Прилетев на мусорную кучу, она стала егозить в двух шагах от Нагайны и при этом громко кричала:
— Ой, у меня перебито крыло! Мальчишка, живущий в доме, бросил в меня камнем и перебил мне крыло!
И она ещё отчаяннее захлопала крыльями.
Нагайна подняла голову и зашипела:
— Это ты дала знать Рикки-Тикки, что я хочу ужалить его? Плохое же ты выбрала место хромать!
И она скользнула по пыльной земле к жене Дарзи.
— Мальчишка перебил его камнем! — продолжала кричать жена Дарзи.
— Ладно, может быть, тебе будет приятно узнать, что, когда ты умрёшь, я разделаюсь с этим мальчишкой по-своему. Сегодня с самого рассвета мой муж лежит на этой мусорной куче, но ещё до заката мальчишка, живущий в доме, тоже будет лежать очень тихо… Но куда же ты? Не думаешь ли ты убежать? Всё равно от меня не уйдёшь. Глупая, погляди на меня!
Но жена Дарзи хорошо знала, что этого-то ей и не следует делать, потому что стоит только какой-нибудь птице глянуть змее в глаза, как на птицу с перепугу нападает столбняк и она не может шевельнуться. Жена Дарзи рванулась прочь, жалобно попискивая и беспомощно хлопая крыльями. Над землёй она