Сегодня Изабо видела, как Джеймс целовал ее маму, да еще в столь компрометирующей позе. Ему даже померещился голос его сестры, говоривший: «Джеймс! О чем ты только думал?» Что ж, его ответ был бы прост: «Я думал, что мне нравится ее целовать».
Тут, увидев Джеймса в саду, Изабо неожиданно развернулась, плавно, как корабль с опытной командой, и направилась в его сторону. Красивые ярко-рыжие детские волосы развевались на ветру.
Она похлопала его по плечу – жест означал, что ей нужно было что-то сказать. Затем последовало множество знаков, сопровождавшихся писком и глухими звуками. Джеймс разгадал только два знака: «мама» и «там».
Он покачал головой:
– Прости, Изабо. Я тебя не понимаю.
Девочка начала заново. Доведя лекцию до конца, она, подбоченившись, ждала его реакции. Но Джеймс опять ничего не понял.
– Что ты пытаешься сказать?
Изабо раздраженно закатила глаза. Какими же глупыми бывают эти взрослые! Джеймс обязательно должен попросить Диану, чтобы она показала ему больше знаков. Вот лейтенант Джек учился гораздо быстрее.
Она схватила его за руку и вытащила на неогороженную площадку рядом с воротами, где начала бегать вокруг него, не отпуская рук. Изабо смотрела вверх, надеясь, что хоть это он поймет. Она ускорила шаг.
Тут Джеймс догадался. Онории в детстве тоже нравилась эта игра. Еще она любила кататься на перилах. Может, она до сих пор этим увлекается? Нет, вряд ли.
Он быстро закружился, держа Изабо. Ее ноги оторвались от земли, и она громко смеялась. Очень веселая была игра.
Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он так «летал» со своей сестрой. Ему тогда было пятнадцать лет. Когда на улице шел дождь, они играли в доме, в огромном зале с красивыми высокими потолками, где эхом раздавался звонкий смех Онории.
Рядом показался адмирал. Прислонившись к воротам, он наблюдал за ними. Джеймс покрутил Изабо еще несколько раз, подкинул вверх и осторожно опустил на землю. Он тяжело дышал; недавно зажившая рана снова заболела.
– Давай пока закончим, солнышко.
Изабо хихикнула и, пошатываясь, направилась к пляжу, изображая головокружение.
– Она глухая не от рождения, – сказал адмирал, провожая девочку взглядом. – Была вполне здоровым ребенком. И очень шумным, насколько это известно моим чувствительным ушам. Диана всем про нее рассказывала и очень гордилась ею. Друзья, естественно, были удивлены, что она стала матерью. Потом, в два года, Изабо подхватила лихорадку. И Диана заболела, но быстро выздоровела. Изабо тоже в конце концов поправилась, но болезнь дала осложнения. Слух пропадал постепенно, не сразу. Сейчас она сможет услышать только очень громкие звуки. Да и то сомневаюсь. – Он помолчал секунду. – Сэр Эдвард винил в этом Диану.
Джеймс уже понял, что Уэрдинг совсем не нравился адмиралу.
– Но почему?
Отойдя от ворот, адмирал направился вниз по тропе, на которой, все еще пошатываясь, стояла Изабо. Джеймс последовал за ним.
– Ну, Эдвард, конечно, хотел мальчика. И его очень злило, что Диана так радовалась дочери. Когда Изабо потеряла слух, он сказал, что причина тому – гордость и легкомыслие ее матери. Мол, Господь наказал тебя, Диана, и это ты во всем виновата.
– Как жаль, что он уже умер, – проникновенно произнес Джеймс. – Я бы с радостью убил его.
Адмирал искоса взглянул на него. Видимо, думал, что Джеймс преувеличивает, но это было не так.
– Эдвард стыдился Изабо. Он хотел упрятать ее в детский дом и никогда больше не вспоминать о ней. Меня поразила его уверенность в том, что Диана сдастся. Они ссорились день и ночь. Она даже угрожала ему разводом. Наконец он уступил, хоть и очень грубо.
Они прогуливались вдоль пляжа, как два приятеля. Рядом шумели волны, выползая на песок. Приподняв юбки, Изабо скакала вокруг Джеймса и адмирала. Вода брызгала из-под ее башмаков.
Джеймс легко представлял себе мощное противостояние Дианы по такому важному для нее поводу. Эти гневно сверкающие голубые глаза, растрепанные волосы, извивающиеся, как у горгоны Медузы. Своими шипами она могла бы кого угодно разорвать. Он надеялся, что именно так она поступила и с мужем.
С угрозами она, видимо, хорошо постаралась. В Англии развод всегда был чреват полным крахом. Естественно, легендарный сэр Эдвард не потерпел бы такого пятна на своей репутации.
«Он был обманщиком!» – вспомнил Джеймс слова Дианы.
– А как погиб сэр Эдвард? – спросил он. – Надеюсь, жутко и мучительно?
Адмирал снова внимательно посмотрел на него.
– Да, жутко. Его разорвало на части артиллерийским снарядом. Смерть наступила мгновенно. Это произошло в битве при Кадисе – два фрегата против пяти французских кораблей. Этого вообще не должно было произойти. Теперь останки Эдварда покоятся на дне морском.
– Он действительно был героем? Или просто счастливчиком?
– Не знаю, – уныло ответил адмирал. – Но он получил множество наград. Сейчас он мертв, и на этом, думаю, стоит закрыть тему. А как насчет тебя? Ты тоже везучий?
Джеймс тут же вспомнил множество случаев, когда удача решительно отворачивалась от него.
– Я сам строю свой успех при любой возможности.
«Вот, например, когда встретил дочь адмирала Локвуда в саду графства Кент. Эта женщина знала секреты острова Хейвен».
– Да, случайности порой заводят нас дальше, чем мы думаем, – задумчиво согласился адмирал, разглядывая песок под ногами.
Джеймс глубоко задумался. Он никогда прежде не чувствовал угрызений совести, которые, по его мнению, только мешали жить. Сейчас, смотря на адмирала, он испытывал тяжелейший приступ: на своем пути к справедливости он рисковал растоптать этого человека. Где-то в Хейвене таился ключ, к которому Джеймс подобрался очень близко. В памяти всплыли последние секунды жизни его брата: с запекшейся вокруг рта кровью Пол взял с него обещание, исполняя которое Джеймс и стал человеком-легендой.
Стыд и сожаление о чем-либо не имели места в той ситуации. Но почему-то сейчас переживания брали верх, что совсем не радовало.
– Да я бы привязал этого сэра Эдварда Уэрдинга к дулу пушки, – сказал он, – чтобы он прочувствовал первый выстрел.
– Ты жестокий человек, Ардмор.
– Иначе долго не протянешь. Кстати, английские адмиралы тоже не из самых мирных людей.
Локвуд покачал головой:
– Битва – это другое.
– Хотите сказать, там не пленяют людей, заставляя их молить о пощаде? Те, кого я убил, заслуживали такой участи. Кого унизил – тоже.
– Возможно, но тебе это действительно нравится?
– Боюсь, что так, адмирал. Пираты и каперы – это романтично, но почти все они невероятно жестоки и жаждут крови. В нескольких лондонских библиотеках есть упоминания о пиратах, которые режут женщину пополам, потому что она не захотела сдаться. Вот поэтому я беспощаден.