В стороне от остальных, засунув одну руку в карман, небрежно привалился к печке плечистый парень среднего роста и в упор смотрел на Алису. Лицо резкое, замкнутое, непонятно, чего в нем больше: равнодушной бесцеремонности или скованности. В синем костюме английского сукна и необычного покроя, хорошо на нем сидевшем.
Барабанщик опять бабахнул по залатанному барабану и провозгласил:
— Фокстрот!
И предупредил, что танец для тех, кто уже умеет танцевать модным скользящим шагом.
Незнакомец притушил папиросу о печку, положил окурок на дверцу и направился к Алисе.
— Пусти!
Ольга точно клещами сдержала подружку, готовую броситься вон. Незнакомец поклонился, Ольга ткнула Алису в спину, та вскочила и дала обнять себя за талию. Осторожно, словно боясь обжечься, Алиса опустила руку на плечо кавалера.
Первый круг был ужасен. Она словно топтала глину, краснея за свою неповоротливость, но еще больше сковывали устремленные на нее взгляды: многие из парней все еще не собрались с духом и по-прежнему толпились у дверей. Сильнее всего смущало то, что незнакомец беззастенчиво привлек ее к себе. Дышал прямо в ухо и лицом касался волос.
Постепенно Алиса вошла в ритм и уже легче подчинялась партнеру, к тому же танцующих становилось все больше, и девицы на скамьях уже не успевали пристально разглядывать каждого.
Танец кончился, парень проводил Алису на место, все так же молча поклонился и вернулся к печке.
— Ольга, я иду домой.
— Ну и дурой будешь!
— Я боюсь.
— Кого?
— Не знаю.
Третий танец был полькой. Парни осмелели; не такой уж хитрый танец, чтоб опростоволоситься, и после первых же тактов они кинулись к ожидавшим на скамьях красоткам. Алисе снова поклонился молодой человек в синем костюме.
Незнакомец польку не танцевал.
— Допустим, что это фокстрот, — сказал он Алисе, не знавшей, что же танцевать. — Вы живете в здешнем имении? — спросил он чуть погодя.
— Да.
Это было первое слово, сказанное Алисой незнакомцу. Их то и дело толкали, наступали на ноги.
— За границей теперь только фокстрот танцуют, — заметил незнакомец, не то успокаивая, не то оправдываясь.
Когда Алиса перед следующим танцем опять подняла глаза, незнакомца у печки уже не было.
— Я разузнала, кто он, — пытаясь сдержать радость открытия, громко прошептала Ольгина младшая сестра Вилма.
— Ну, ну? — накинулись остальные сестры.
— Квиеситиса, ну, новохозяина, что в батрацкой живет, брат. У них завтра в церкви будут ребенка крестить. Этот на крестины приехал. Моряк он.
Зазвучал вальс, слова которого об одиноком дубе на холме и забытой возле него верной девушке знали все присутствующие. Вердынские дочки и Алиса принялись глазами искать моряка, но его нигде не было видно.
Отсиживаться Алисе не пришлось. Ее наперебой приглашали и малознакомые, и совсем чужие парни.
Танцы подходили к концу, когда моряк появился снова. В этом танце можно было, похлопав в ладоши, переманить партнершу, моряк тут же отнял Алису у какого-то местного юноши и сказал:
— Последний вальс обещайте мне!
От моряка слегка пахло водкой, хотя он не был вовсе похож на пьяного.
— Уже обещали кому-нибудь?
— Нет.
— Хочу поговорить с вами.
Алиса не отвечала.
Когда барабанщик объявил последний танец и все засуетились, моряк сразу же подошел к Алисе.
— Вы сердитесь? — спросил он, видя, что Алиса неохотно поднялась, и танцует с ним, отвернув голову. Она притворилась, что не слышит. — Скажите, как вас зовут?
— Зачем?
— Хочу знать ваше имя.
— Ни к чему это.
— Ничего, скажете потом, когда провожу вас домой.
— Меня без вас проводят.
— Ну уж нет!
Моряк пытался продолжать разговор, но Алиса не отвечала. Как только танец кончился, она бросилась к Ольге и судорожно вцепилась ей в локоть.
Алиса просила не оставлять ее одну.
Все пять девушек покинули корчму вместе; моряк пошел за ними.
— Не помешаю? — спросил он.
— Ничуть! — задорно отозвалась Ольга.
Девушки шли, крепко держа друг дружку под руку, Алиса в середке. Моряк шел с краю.
— Может, познакомимся все-таки? Меня зовут Жанис Квиеситис.
— А меня Елизаветой, — ответила Ольга.
— А остальных?
— Вы ведь интересуетесь только одной.
— Допустим.
Ольга забавлялась, Алисиного имени она так и не назвала. А сестры прыскали со смеху, тыча друг дружку локтями и восхищаясь остроумием и бойким языком старшей.
— Не оставляйте меня! — шептала Алиса.
Приятно и интересно было в ясную звездную ночь развлекаться с настойчивым кавалером, и девушки охотно провожали попавшую в беду подружку. Когда подошли к воротам сада, Алиса, не простившись, убежала, а моряк остался с вердынскими дочками. С крыльца Алиса оглянулась и увидела, как Жанис Квиеситис занял ее место, подхватил Ольгу и Вилму под руку, и те ничуть не воспротивились.
Было уже три часа ночи, а Эрнестина еще не спала. Сидела и ждала Алису.
— Ну? Натанцевалась?
— Да.
— Много тебя приглашали?
— Приглашали.
— Есть будешь?
— Нет.
Эрнестина говорила спокойно, словно уже не одну ночь ждала Алису. И не проявляла никакого излишнего любопытства…
— Ты устала. Ложись спать, детка.
Одеяло на кровати уже было откинуто. Чистые, прохладные простыни слегка пахли красным перцем, хранившимся в Эрнестинином шкафу.
Однажды Густав принес с почты открытку с видом Лондона, на обратной стороне была иностранная марка.
— Кто-то прислал Алисе, — сказал он.
Эрнестина взяла открытку, взглянула на Тауэр, перевернула и прочла: