вы меня в этом доме и видели.
– Умоляю вас, мальчики, не говорить о ней в таком удручающем тоне. Вы даже не представляете, как я страшусь встречи с незнакомкой. Однако Беллой никто толком не занимался, так не может продолжаться. Ради Беллы я, ваша бедная мать, нашла в себе силы выдержать это испытание в виде чужой женщины в доме. Люсия любезно согласилась контролировать мисс Мьюр, начиная с сегодняшнего вечера.
– Не волнуйся, мамочка. Мисс Мьюр будет очень мила; когда мы к ней привыкнем, то только будем рады, что наняли ее. Здесь ужасно скучно, а мисс Мьюр, по словам леди Сидней, особа спокойного нрава, опытная в своем деле и дружелюбная; ей нужно пристанище, а мне, неотесанной – шлифовка. Постарайся, мамочка, полюбить мисс Мьюр хотя бы ради меня.
– Хорошо, родная. Однако час поздний; надеюсь, ничего не случилось? Джеральд, ты распорядился послать на станцию экипаж?
– Нет, я забыл. Не беда: от станции до нас близко. Пешочком прогуляется, ничего с ней не сделается.
– Вовсе ты не забыл, ты просто поленился! Не годится девушке самой искать дорогу, да еще и вечером. Она сочтет это грубостью с нашей стороны. Будь добр, Нед, распорядись насчет экипажа.
– Нет смысла, Белла. Поезд пришел довольно давно. В следующий раз обращайся ко мне, а не к Джеральду. Мы с матушкой проследим, чтобы все было в лучшем виде, – сказал Эдвард.
– Нед в таком возрасте, когда можно потерять голову из-за первой встречной девицы. Следи за гувернанткой, Люсия, не то она приворожит нашего Неда.
Джеральд произнес эти слова язвительным шепотом, однако Эдвард их расслышал и ответил с добродушной усмешкой:
– Жаль, что ты, брат, потерять голову в принципе не способен. Подай добрый пример – и, клянусь, я ему последую. А что до гувернантки, она – женщина, и обращаться с нею надо учтиво. Нет, даже больше, чем учтиво; надо проявить к ней доброту, ведь она бедна и никого здесь не знает.
– Милый, славный и великодушный Нед! Мы с тобой возьмем мисс Мьюр под крыло, не так ли?
Белла резво подбежала к брату и встала на цыпочки, желая поцеловать его. Эдвард не нашел в себе сил уклониться от поцелуя – столь свежи были розовые губки, столь ярко сияли глаза, полные сестринской нежности.
– Очень надеюсь, что она успела на вечерний поезд, ибо, если уж я делаю над собой такое усилие – принять кого бы то ни было, моя жертва не должна пропасть даром. Пунктуальность – великая добродетель; увы, теперь очевидно, что эта женщина ею не обладает, ведь она обещала приехать к семи, а семь пробило уже давно… – начала миссис Ковентри таким тоном, словно ей нанесли душевную рану.
Однако прежде, чем она перевела дух для новой тирады, часы пробили ровно семь. И одновременно с последним ударом зазвонил дверной колокольчик.
– Это она! – воскликнула Белла и обернулась к двери, как будто намереваясь бежать навстречу мисс Мьюр.
Люсия в корне пресекла это намерение, заявив авторитетным тоном:
– Оставайся здесь, дитя. Помни о разнице между собой и этой женщиной: это она должна бежать к тебе, а не ты к ней.
– Мисс Мьюр! – объявил лакей, и на пороге возникла миниатюрная фигурка в черном платье.
На миг все замерли, и в течение этой паузы гувернантка успела разглядеть своих новых хозяев и показать им себя. Все смотрели на мисс Мьюр; взгляд, которым она смерила все семейство Ковентри, оказался неожиданно проницательным. Впрочем, мисс Мьюр тотчас опустила глаза, сделала книксен и вошла в комнату. Эдвард шагнул к ней навстречу; в его стремительности читалась искренняя сердечность – такую ничто не стушует и не охладит.
– Матушка, вот особа, которую ты ждала. Мисс Мьюр, примите наши извинения за то, что вас не встретили на станции. Недоразумение произошло по вине одного лентяя, который просто забыл распорядиться, вследствие чего экипаж не был отправлен. Белла, подойди сюда.
– Благодарю вас, однако не стоит извиняться. Я и не ждала, что за мной приедут.
И гувернантка, не поднимая глаз, с самым кротким видом присела на стул.
– Я очень рада вас видеть. Давайте ваши вещи, – сказала Белла, сильно смущаясь.
Джеральд с проблесками вялого интереса наблюдал эту сцену, а Люсия словно окаменела.
Миссис Ковентри решила, что пора приступать к интервью:
– Вы проявили пунктуальность, мисс Мьюр; я довольна вами. Вероятно, леди Сидней сообщила вам о плачевном состоянии моего здоровья; именно оно – та причина, по которой все, связанное с занятиями мисс Ковентри, я переадресую своей племяннице. Вам надлежит следовать ее указаниям, ибо ей известны мои требования. Так как письмо леди Сидней было весьма кратким, позвольте узнать о вас несколько фактов.
– Спрашивайте о чем вам будет угодно, мадам, – тихо и печально ответила мисс Мьюр.
– Вы шотландка, насколько я поняла?
– Да, мадам.
– Ваши родители живы?
– В целом мире у меня нет ни единой родной души.
– Боже, как грустно! Вы ведь не откажетесь сообщить ваш возраст?
– Мне девятнадцать лет.
Мисс Мьюр сцепила пальцы, как бы смиряясь с тем, что «несколько фактов» выливаются в целый допрос; при этом на ее губах возникла – и тут же погасла – легкая улыбка.
– Всего девятнадцать! Из письма леди Сидней мы сделали вывод, что вам около двадцати пяти. Верно, Белла?
– Нет, мамочка. Леди Сидней написала, что ей кажется, будто мисс Мьюр двадцать пять. Не задавай таких вопросов при всех – это смущает мисс Мьюр, – прошептала Белла.
Ей достался быстрый, исполненный благодарности взгляд. Тотчас вновь опустив ресницы, мисс Мьюр заговорила тихим голосом:
– Я хотела бы, чтобы мне было уже тридцать. Пока же я не достигла этого возраста, я стараюсь выглядеть старше своих лет.
Разумеется, теперь уже все взгляды устремились на мисс Мьюр, и каждый из присутствующих ощутил укол жалости при виде бледненького личика и черного платья – совсем простого, без каких-либо украшений. Единственным украшением мисс Мьюр служил серебряный крестик на шее. Миниатюрная, худенькая девушка казалась бы совсем бесцветной, если бы не золотистые волосы. Глаза у нее были серые, черты лица – неправильные, но очень выразительные. Бедность наложила печать на весь облик мисс Мьюр, видно было, что жизнь куда чаще обдавала эту девушку холодом, чем купала в солнечных лучах. Однако нечто в линии губ выдавало внутреннюю силу, а чистый низкий голос, обладавший широким спектром интонаций, мог и повелевать, и умолять. Не будучи красавицей, мисс Мьюр не была и заурядной. Больше того, сидя со скорбным выражением подвижного лица, сложив на коленях тонкие руки и поникнув головкой, она