Безмолвная роща покорно дымилась. Сопротивления не было. Авианалёт был внезапным, – немцы зашли с тыла! Линия фронта постоянно сползает на восток…
Один из немецких бомбардировщиков сильно потерял высоту, вконец обнаглел. Макаров увидел снижающуюся машину, и лицо пилота в кабине. В шлеме, в очках, какой-то даже щеголеватый, чёрт бы его побрал… Тщательно прицелившись, он выстрелил.
Не зря майор хвалил это ружьё! Знатная штука! Не будь дуло таким горячим, Макаров бы его расцеловал! Дымящийся самолёт беспомощно, как ворон, рухнул вниз. Земля вздрогнула от взрыва. А Макаров наконец улыбнулся просто, по-мальчишески:
– Есть! Прямо в мотор! Следующий!
И снова прицелился в небо. Полетел вниз и второй бомбардировщик. Снова вздрогнула советская земля. Оставшиеся два самолёта мгновенно набрали высоту и удрали. Решили, что засада. Правильно решили. Тут везде засада! Потому что здесь – советская земля. И она вас похоронит.
VIII
Тем хмурым сентябрьским утром обитатели одной из ленинградских коммуналок – десятилетняя Лида и восьмилетний Коля, проснулись рано. Спать им не давал мучительный, неотступный голод. И Коля нашёл луковицу. Она закатилась в дальний угол газовой духовки. Лида поначалу не поверила – не может быть. Духовку обыскали на сто рядов. Откуда там взяться луковице? Никто в духовке лук не хранит! Он же сгорит!
Но Коля так горячо спорил, у него даже слёзы на глаза навернулись. И Лида поверила брату. Мама только что ушла за хлебом, – отоваривать карточки. Карточку Виктора Сергеевича она тоже взяла, – он совсем обленился, перестал даже выходить на улицу. Ходил только, шаркая, по квартире.
Виктор Сергеевич был очень умным, он был профессором, читал лекции по физике в университете. У него были жёсткие седые усы щёточкой и старомодные очки – пенсне. Мама говорила, что таких больше не делают… Имела она ввиду очки или Виктора Сергеевича, дети точно не знали. Поняли позже…
Когда Виктор Сергеевич возвращался из частых своих командировок, он непременно целовал Лиду и Колю, щекоча их жёсткими усами. И всегда привозил им гостинцы, поэтому они нетерпеливо ждали его возращения, выстроившись шеренгой. Шеренгой из двух человек.
Когда-то очень давно Виктор Сергеевич был женат. Через два года после свадьбы его жена умерла от пневмонии. Детей у них не было. А больше он не женился. Лида и Коля стали ему родными детьми. Точнее, внучатами.
Отец Лиды и Коли ушёл добровольцем на фронт в июне, и с тех пор вестей от него не было. Виктор Сергеевич говорил, что полевая почта работает с перебоями, не успевает доставлять всем письма.
Они ему верили.
Их немногочисленные припасы давно были съедены. Голод терзал внутренности. Если выпить воды, поможет, но совсем не надолго. Потом станет ещё хуже. Так что лучше не пить. Самое страшное будет, если пить солёную воду, учил Виктор Сергеевич.
Где же луковица?
Из газовой духовки, что в самом углу кухни, торчали худые ноги. Коля почти весь влез в духовку. Снаружи, держа наготове кухонный нож, сосредоточено ждала его Лида. Лида нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Скоро придёт мама, принесёт хлеб, а луковицы всё нет!
Глаза у неё совсем провалились… Впрочем, Коля выглядел не лучше. Виктору Сергеевичу больно было на них смотреть. Он услышал нешуточную возню в кухне и вышел, собрав в кулак последние силы. Лишь бы дети не поняли, что ему плохо. А то испугаются. Лида заглянула в духовку:
– Вылезай! Где твоя луковица?
– В чём дело, дети? – спросил Виктор Сергеевич.
–Мама, должно быть, уже близко, а он луковицу не может найти! Мы хотели хлеб с луком… – Лида всхлипнула и отвернулась. Виктор Сергеевич притянул её к себе, нежно обнял, погладил худые, острые плечики.
Коля вылез из духовки и, обессиленный, сел прямо на пол. От обиды он расплакался, показал в угол духовки:
– Она была вон в том углу, я видел её своими глазами! Только что! А сейчас нет…
На глазах Лиды и Коли заблестели слёзы.
–Кто-то её нашёл и съел, – всхлипнул Коля. – Я видел!
–Дети! Это оптический обман. Закон физики, – привычно, как лекцию, начал объяснять Виктор Сергеевич. – Луковица – это мираж. Обман зрения. Есть такое явление. Не плачь, Лидочка, скоро мама придёт, принесёт хлебушка…
Он ласково погладил Лиду по волосам. Дети доверчиво прижались к нему, затихли.
Над их улицей нагло, низко кружили самолёты со свастикой. Ленинград постоянно подвергался массированной бомбардировке. То и дело рвались бомбы и снаряды. Прямо на городских улицах.
Вдоль стен домов кралась невысокая женщина, лет тридцати. Бережно прижимая к груди драгоценный свёрток из коричневой бумаги, она успешно продвигалась под бомбёжкой. Огромные карие глаза тревожно всматривались в небо. Ей бы спуститься в метро, переждать налёт! Но – нельзя! Дома ждут голодные дети – Лида и Коля. Они ничего не ели со вчерашнего дня. Вчера весь день немцы бомбили город, почти сутки сыпались на город бомбы. И носа не высунешь.
Сейчас лучше. Не так уж часто рвутся снаряды. Осталось всего три дома миновать. Это легко! Вон уже сколько прошла! Зайти в подъезд, переждать? Сколько можно ждать? Дети голодны… Один дом пройден. Хорошо… А вот и наш дом. А то Коля и Лида…
И на пороге своей парадной она рухнула на спину, раскинув руки в стороны, как для прощальных объятий.
На камнях мостовой сиротливо лежали четыре кусочка хлеба. Женщина смотрела на них равнодушно, мёртвыми глазами. В небе над ней кружили, как огромные хищные птицы, серые самолёты, на их крыльях чернели зловещие кресты. Сама смерть.
…Они делали свинцовый дождь – на них стояли пулемёты, эти пулемёты давали длинные очереди, прошивали воздух, похоже было на стрёкот швейной машинки. После таких «строчек» кто-то с криком падал на мостовую.
Сегодня они забрали маму.
С неба по-прежнему лился свинцовый дождь. И сейчас они кружили, эти отвратительные самолёты с крестами. Низко, ещё ниже. Они всё видели сверху.
И Коля с Лидой стали на самую середину улицы – машины по ней больше не ездили. Дети стояли под свинцом, как под тёплым летним дождём, – раскинув руки, подняв бледные, осунувшиеся лица к смертоносному небу. Впервые с начала войны они ощутили себя свободными. Изнуряющий страх оставил их, как собака бросает надоевшую кость.
И Лида яростно крикнула небу:
– Стреляй! В меня стреляй! Попади, ну же, трус!!!
-Нет! В меня! В меня стреляй! Давай, стреляй!!! – ещё громче закричал Коля.
Кто знает, почему они уцелели. Их даже не оцарапало. Может, у тех лётчиков тоже бывают дети? С неба всё видно… всё видит Бог. Он любому лётчику может приказать.