Фиона задумалась. На её достаточно свежем для приличного возраста лице, отобразились муки выбора. Эту женщину можно было понять. Всё же, не смотря на тяжёлые средневековые нравы, любовь матери к своим детям никогда не иссекает. Но и я поступить по-другому просто не мог. Как только Кловис поймёт или ему кто-то поведает наш замысел, то начнётся полноценная гонка за влияние в ещё не определившихся со стороной Домах. Тогда на счету будет абсолютно каждый лояльный нам рюглендец, а потому уже сейчас стоит пользоваться любым доступным способом укрепления позиций.
- Для вас это решение будет наиболее выгодно. – я решил «добивать» колеблющуюся мать, - Прямо сейчас у меня наготове сокол с посланием. Если там узнают о вашем несогласии, то через две недели вашу крепость окружит многотысячная армия и они не пойдут на переговоры как я. Дам вам два часа на раздумье, но никто из вашего отряда не имеет права покидать наш лагерь. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Прыжок на месте расцениваю как попытку улететь.
Фиона согласна кивнула, дежурно улыбнувшись от шутки, и в сопровождении одного из своих воинов вышла из моего шатра. Я надеялся на то, что эта женщина будет благоразумна и не придётся вновь проливать кровь. Да, я наёмник и война является моей работой, но раз есть возможность повлиять словом, то нужно ей воспользоваться. Тем более, что мне просто надоело сидеть на морозе, ощущая как в ближайшее время наступит серьёзный холод. Хотелось провести оставшуюся зиму в тёплых домах, а не на продуваемом всеми ветрами шатрах и палатках.
Дожидаясь ответа от женщины, я попытался продумать, какой шаг предпримет Элиос в ответ на наш поход против Далера, а то, что контрмеры будут можно не сомневаться. Во многом ответные шаги будут зависеть от того, какие силы выделит на это Кловис, ведь при всём желании Ландсьеры не смогут удержать границы в случае полномасштабного наступления Рюгленда. И даже так у них остаётся больше двух сотен латников, являющихся весомой силой для разборок с мелкими Домами. Хотя, пусть Кловис и не выдаст помощи, у Ландсьеров хватит собственных ресурсов для ведения политической игры на местном уровне, ведь до организованной силы Лиге ещё как от Москвы до Пекина в позиции «раком». В общем, мне стоит быть осторожнее.
Фиона вернулась намного раньше выданного ей срока. Не знаю, советовалась ли она с кем-то из своей охраны или сама додумалась, но я был в нетерпении от ожидания ответа.
- Я согласна. За мужа можете не беспокоится – этому борову бы только жрать, да девок-служанок за зады щупать. – Фиона брезгливо поморщилась, - Только у меня к вам есть небольшая просьба: отправьте в Безал не моих детей, а меня.
- Ваша любовь к детям восхищает, но я вынужден вам отказать. Домом должен кто-то управлять, да и мозги вашему мужу необходимо вовремя вправлять. Но с детьми вы можете отправить людей, которых считаете нужными и даже собственную охрану до четырёх человек если для вас это необходимо. К тому же, я прогневаю Предков, если буду запрещать вам видится с сыновьями. И если мы с вами договоритесь, то поклянитесь мне и скажите, куда отошёл Элиос Ландсьер.
- Он отступил в Ларингию, оставив двадцать человек в моём поместье. Ими командует какой-то мужчина. Воины зовут его Жерар. У него здесь шрам. – женщина провела пальцем через весь лоб наискось, - Клянусь вам в правде именем моих детей.
- Говорите, что двадцать человек? Это не проблема.
***
Анселм Вирт вёл за собой четыре десятка человек из «Кабаньей Головы». Именно на его плечи легла задача выбить ларингийский гарнизон из крепости Делара, носившей имя Гринхом. Из своего богатого наёмничьего опыта он отлично знал эту крепость, ведь ему удалось там побывать целых два раза и даже обзавестись парочкой очень полезных связей. Тем более, что командир целиком и полностью ему доверял, осознавая искреннюю ненависть Анселма к Ландсьерам.
Для операции были отобраны самые умелые рубаки отряда, что вкупе с численным перевесом, точно должны будут осилить уничтожение вражеского гарнизона. Сам же Вирт хоть и бахвалился своим маленьким войском, но понимал иллюзорную возможность того, что Фиона окажется предательницей. Во все времена люди оставались коварными и ради собственной выгоды готовыми поступиться любыми собственными принципами.
По заранее заготовленному плану, люди Вирта должны будут ворваться в крепость, так сказать, на плечах возвращающейся домой Фионы, а потому сейчас двигались с небольшим отставанием от отряда женщины. План достаточно рисковый, ведь как только они окажутся за воротами крепости, то даже боги не спасут их от окружения врага. Однако же если план пройдёт как по маслу, то меч Вирта выпьет изрядно ландсьерской крови.
Отряд наёмников остановился в жиденьком лесу перед эспланадой. Этот чистый от леса участок перед крепостными стенами был небольшим, а потому отряду понадобится меньше минуты, чтобы оказаться за воротами. Конечно, это сработает при условии удачно сработавшего плана.
Фиона стойко проехала вперёд, не оборачиваясь на спрятавшийся отряд наёмников. Женщина медленно подскочила к воротам и стража с крепостных башен поприветствовала её громким криком. Через несколько секунд ворота стали раскрываться наружу, но женщина не въезжала в своё пристанище, дожидаясь пока они проход полностью раскроется.
Женщина в момент недовольно всплеснула руками, что-то высказывая страже. Это был сигнал, и Вирт приказал атаковать. Четыре десятка конников, подстёгнутые адреналином и желанием отомстить. Их резвые кони донесли наёмников до стен. Кто-то из стражников попытался закрыть ворота, но женщина остановила их, дав возможность Вирту и его людям ворваться внутрь.
Как же Анселм найдёт реального врага? Конечно, можно пользоваться принципом «Бейте всех – Предки узнают своих!», но Элиос Ландсьер был одним из немногих военачальников, кто в это тёмное время хотя бы пытается немного унифицировать снаряжение своих воинов. Потому его бойцы, будь то грязные пехотинцы или голубокровые кавалеристы, все они носили на своих шеях шарфы, являющиеся не только тёплым предметом гардероба, но и отличительной чертой, не позволяющей Ландсьерам перепутать своих воинов с остальной вооружённой массой. Чем-то подобным пользовались и швейцарцы, для того чтобы защищать свои шеи от случайных стрел.
За стенами крепости началась кровавая рубка. Виртовские солдаты рыскали по Гринхому, выискивая ландсьерских воинов. Большинство из них, не смотря на близость вражеского войска рюглендцев, похоже не были готовы к такому неожиданному нападению, а потому не могли организовать достойного сопротивления, будучи в крепости чуть ли не в исподнем. Даже некоторые бойцы Дома, не смотря на окрики своей госпожи, поражённые вторжением, начинали биться с наёмниками, добавляя кровавых ручейков в резню Ландсьеров. Прихвостней Элиоса кололи, рубили, резали, им проламывали головы, вспарывали животы, выкалывали глаза и вешали уже мёртвые тела. На это всё, разъярённым наёмникам понадобилась всего четверть часа и под поражённые взгляды стражей Дома, они вывалили все трупы на улицу.
Однако не все ландсьерские псы погибли в столь короткий срок. На крепостной площади появился одинокий воин в сопровождении маленького мальчика. Он держал пацанёнка, вцепившись грубой латной пятернёй в его отросшие льняные волосы и прижимал к шее длинный искривлённый кинжал. Клинок взрезал кожу на шее мальчика, который уже даже не плакал от страха, а просто стоял в оцепенении, опасаясь пошевелится, в прострации глядя куда-то вглубь себя. Этим псом был начальник оставленного гарнизона и на боку его сюрко расплывалось кровавое красное пятно.
Вирт закусил губу. Он резко понял, что за желанием мести забыл о предосторожности. Судя по всхлипу Фионы, стало понятно, что этот пацанёнок является её отпрыском. Ситуация складывалась хреновой. Максимально хреновой. Если этот мальчик погибнет, то ни о каком вхождении этого Дома в состав Лиги не может быть и речи.
- Бросьте оружие и отройте ворота, а иначе я этого паренька на мясо пущу! – заорал бывший начальник гарнизона.