им. Ощущал некую свободу, когда шёл по нему без какой-либо цели. Правда больше ему нравилось совершать это в тёмное время суток, когда тысячи ярких огней освещали путь, а людей и машин вокруг становилось меньше. Он старался отключаться и не слушать посторонние разговоры. Будто в его ушах играла музыка, которой на самом деле не было. Но в этот раз раздражение превалировало над всем. И виной тому был робот. В нескольких шагах от него двигалась Лора, которая не собиралась отставать, продолжая преследовать Джона. А отвязаться от неё он не знал как.
— Детектив Симмонс, почему вы меня игнорируете?
Тот тяжело вздохнул и чуть замедлил свой шаг. Избежать разговора у него точно не получилось.
— У тебя ведь есть транспорт. Что на нём не отправилась в бюро? Зачем пешком идёшь?
— Я хотела поговорить с вами, но мне кажется, вы на это не настроены.
— Да ладно, — с издёвкой ответил Джон. — А мне кажется, что это я ещё заявил при нашей первой встрече.
Лора, наконец, поравнялась с детективом и даже слегка улыбнулась, что Джону показалось странным. Он никогда не понимал, зачем роботам сделали возможность изображать эмоции на лицах. Симмонс стал замечать, что на них часто смотрят проходящие мимо люди. Это ещё больше раздражало. И всему виной была Лора. Даже одетая строго по правилам полиции, она выглядела очень эффектно, женственно, красиво, оттого и сексуально. Засматривались в большей степени мужчины. Они явно не могли понять, что перед ними проходит робот. Ничто не выдавало этого. Возможно, не зная правды, Джон бы тоже иначе оценил Лору.
— Скажите, детектив, разве так важно, робот я или нет? — через некоторое время спросила она.
— Глупые вопросы задаёшь. Конечно.
— Но, ведь это просто оттого, что вы знаете меня. Посмотрите на эту улицу. Вполне возможно, многие проходящие люди таковыми и не являются. Вы даже не сможете визуально определить, человек это или робот. Так к чему такое пренебрежение?
Джон действительно посмотрел на людей, и у него по спине прошли мурашки. В глубине души часто думал о таком, но, когда ему прямо говорит робот, это пугает. Осознание того, что вокруг него ходят сотни таких ненастоящих людей, а он этого не замечает, только ухудшает состояние.
— У всех свои причины. Я не люблю роботов. Вы просто машины, но почему-то из вас хотят сделать нечто живое, что неправильно.
— Но, почему? Разве это плохо? Нас создают для помощи людям. Мы стараемся упростить вашу жизнь. При этом, учимся у вас же новому. Мы не можем причинить вам вреда.
Джон начал смеяться.
— Особенно несколько недель назад, когда ты меня чуть не убила, да?
— Нет, та ситуация отличается. Мою программу взломали и использовали в противоправных целях. Во всех лицензионных роботах любого назначения заложено первое правило о запрете убийства людей. Если мы исправны, то не можем атаковать человека.
Симмонс посмотрел на Лору пару секунд и чуть не словил ответный взгляд.
— Почему ты пристала именно ко мне? Я вроде бы тебе уже всё ответил, и расставил точки в наших отношениях на работе.
— Возможно, я встреваю не в своё дело…
— Само собой.
— Просто мне бы хотелось понять вас. Почему именно вы так ко мне относитесь? Никто более в бюро так со мной не общается. Все воспринимают как обычного члена и детектива. Да, не как человека, но отношение вполне нормальное. Я их прекрасно понимаю.
— У меня на это свои причины, и я их тебе раскрывать не собираюсь. Ты просто робот, и всё.
В этот момент Лора начала пристально смотреть на Джона, что ещё больше стало раздражать. В какой-то момент она снова немного улыбнулась. Симмонс снова вздохнул.
— Ладно, раз так хочешь…лишь бы отстала от меня. Давай поговорим детальнее. Вот ты сейчас улыбалась. Что это значит?
— В каком смысле?
— Ты что-то чувствовала?
— Мне показалось, что это уместно. Люди часто так делают.
— Но ты ведь не имеешь чувств? Не можешь испытывать эмоции? Ведь так?
— Это…это…сложный вопрос, детектив. Я…я не могу точно на него ответить.
Джон действительно удивился. Лора, идущая по дороге, впервые сильно задумалась, глядя куда-то вдаль. Это поразило его. Она никогда не вставала в тупик, когда ей задавали вопросы. А тут серьёзно задумалась, даже с трудом подбирая слова.
— Вы просто копируете наши эмоции. У вас, последних моделей, более сложный механизм, который лучше анализирует людей. Вот и всё. Но, чувства. У вас ведь нет души. Просто куча деталей, которые работают. Вы можете сопереживать? Плакать? Смеяться? По-настоящему?
После этих слов оба остановились и посмотрели друг другу в глаза. Никто их них даже не заметил, что они сошли с тротуара и оказались в небольшом сквере, где практически отсутствовали люди.
— Детектив, видимо мы многое не можем ещё сделать, как люди, но принижать нас в этом не стоит. Я считаю, что роботы имеют право на такое же нахождение в обществе, как и вы. Многие любят нас. Кто-то даже относится как к членам семьи. Это о многом говорит.
— Это говорит лишь о самих людях.
— Когда кому-то тяжело и грустно, я стараюсь подбодрить человека. Мне и самой становится грустно. Также я радуюсь, когда кто-то счастлив. Это сложно объяснить…
— Это имитация. Не более. В тебе это заложено. Воспринимаешь, как некую команду. Нет в этом никакой искренности. В некоторых из вас даже заложена имитация слёз. Но вы это делаете не искренне. Не ощущаете реальную боль.
— Но…вы…мы… Мне кажется…вы не совсем правы. Мы можем совершенствоваться, учиться. Мне кажется, что я делаю вещи искренне. Я…я…
Джон был поражён, как менялась Лора в этом разговоре. Он впервые заметил, чтобы робот пытался понять необъятное, то, что для них было, в какой-то степени, недосягаемым. Её выражения лица, её заминки в словах. На секунду ему казалось, что перед ним реально живой человек. Лора понимала, всё-таки, собственную ограниченность, рамки возможностей. Но, будто, ей хотелось преодолеть их.
— Вы ведь не можете испытывать ненависть? Злобу?
Робот посмотрел на Джона. Только теперь тот по-настоящему увидел, что её глаза не так уж и пусты, как всегда казалось.
— В нас это не заложено, потому что это неправильные и неидеальные показатели человечности.
— Вот именно. Ведь вам нельзя убивать людей, поэтому такие качества и не внедряют. Ну и зачем тогда делать вас похожими на людей, зачем добавлять простые имитации чувств, а некоторые, более сложные, наоборот, убирать? Зачем эта искусственность, которая…
— Но, — первый раз Лора перебила человека. — Разве это плохо? Разве ненависть не приносит лишь боль