За лесом колонн белого с голубыми прожилками мрамора стены вестибюля вздымались к потолку, покрытые сверкающими изразцами. Похоже, «Лондиниум» был когда-то римскими банями. Сегодня это смотрелось как самый роскошный в мире общественный туалет. Не хотел бы я оказаться на месте служителя, которому надо драить эти изразцы каждый день. По полу стелился очень мягкий ковер нежного кремового цвета — видимо, члены клуба должны чувствовать себя идущими по облаку. Роспись потолка была ослепительно прекрасна. Я слыхал о ней, но никогда не видел — да и немногие из не-членов клуба удостоились такой чести. Репродукций тут не принято делать. На фреске изображен эпизод грандиозной битвы двух ангельских армий, сошедшихся в войне против небес, — неизвестная работа самого Микеланджело. Великолепие, способное затмить роскошь величайшего из царских дворцов; великолепие, какого члены «Лондиниума» вовсе не стоят. Но такова жизнь. Ангелы выглядели каждый по-своему, будто художник писал их с натуры — а почему бы и нет?
Как виньетки, по огромному залу были разбросаны непонятные скульптуры: Мур, Сальвадор Дали и Пикассо. У меня от таких форм зубы болят и резь в глазах начинается. Говорят, они лучше воспринимаются на ощупь, но боюсь, даже и без цепей я не стал бы пробовать. Уж очень они выглядят… неспокойно. Да и руки могут оторвать за дерзость — как не-члену клуба. Здесь все только для своих.
Негромко ведя разговоры, по вестибюлю степенно расхаживали солидные люди. Я вежливо улыбался и раскланивался, делая вид, будто никаких цепей нет и в помине, а важные джентльмены вели себя так, словно меня не замечали. Может, они меня не знают и чураются, а может, знают слишком хорошо. Древность здания и груз традиций давили вполне осязаемо. Обычай бывает сильнее магии, особенно когда речь идет о вещах, которые не принято замечать. Например, не стоит обращать внимание на тех, кто не является членом клуба.
Нос по-прежнему отчаянно чесался, но лакей не спешил. Я развлекался, как мог, рисуя неприличные слова носком туфли на ворсе ковра.
Наконец, глядя в пол, появился недовольный лакей. Это наверняка от Уокера. Лакей меланхолически щелкнул пальцами, и цепи исчезли так же, как появились. Я неторопливо потянулся, затем одарил прислужника солнечной улыбкой. Тот очень сдержанно поклонился в ответ:
— Мистер Уокер ждет вас в столовой, сэр. Ваше пальто, сэр?..
— Только через мой труп, — ответил я.
Роскошью столовая не уступала вестибюлю, как и следовало ожидать. В воздухе смешивались восхитительные ароматы, сверкали белые скатерти. Мне пришлось сглотнуть слюну. Всей моей силы воли хватило только на то, чтобы не стащить чего-нибудь с ближайшего стола. Здесь на меня, впрочем, тоже не смотрели. Публика была хоть и избранная, но довольно пестрая: деловые люди из тех, что богаче ночного кошмара Шейлока, полубоги, эльфийская аристократия, маги и вроде даже пришельцы. Клуб «Лондиниум» космополитичен — в своем роде. Наконец меня все же заметили: Жюльен Адвент, он же Викторианский Искатель Приключений, дружески кивнул и улыбнулся.
Уокер сидел один — в дальнем углу, как всегда, спиной к стене. Холодный серый человек с холодным серым лицом. Он тоже кивнул, но улыбаться не стал.
— Похоже, вы меня ждали, — сказал я.
— Разумеется, — спокойно и сухо подтвердил Уокер. — Так или иначе, этого было не избежать.
Я сел к столу, не ожидая приглашения, и лакей неохотно спросил, не желаю ли я ознакомиться с меню.
— В этом нет необходимости, — перебил Уокер. — Этот джентльмен не собирается обедать.
— Вы могли бы меня пригласить.
— Я мог бы тебя и убить, — возразил он.
С глубоким поклоном лакей удалился, а я громко фыркнул, заглянув Уокеру в тарелку. Все было очень по-британски: ростбиф, йоркширский пудинг под густой подливкой, разваренные овощи, а на десерт небось еще и сладкий пудинг.
— Это похоже на вас, — мстительно сообщил я. — Скучно, невкусно и вроде бы полезно. Несварение желудка на тарелке и ни одного проблеска воображения.
— Полезно и питательно, — сказал Уокер, отрезая кусочек ростбифа с военной точностью. — И предохраняет от простуды.
— Казенные школьные обеды губительны для хорошего вкуса.
— Что ты знаешь о публичных школах, Тейлор? — спросил Уокер.
— Ничего не знаю, чем и горжусь, — ответил я. — Но вернемся к нашим баранам. Вы отбрасываете длинную тень.
— Да, — согласился он, задумчиво жуя. — И не одну. У меня повсюду есть глаза и уши. Я узнаю о деталях твоего дела сразу после тебя — а иногда и раньше.
— И отсюда рассудительные джентльмены?..
— Вот именно. Они, конечно, сущие людоеды, но это мои людоеды. И они прекрасно умеют готовить людей к разговорам — мне потом бывает очень легко узнать то, что нужно. Я не слишком надеялся, что они тебя так сразу остановят, но ты должен был заметить это, я почти не сомневался. Могу я поинтересоваться, почему ты один?
— Видите ли… их больше нет в живых.
— Вот как. — Уокер поднял брови. — Наводит на размышления. Ты обычно не бываешь столь груб с моими агентами.
Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать о Безумце, Грешнике и Сладкой Отраве. Пусть думает, что это моя работа. Полезно для репутации.
— Никогда не питал особой симпатии к Хедли, — признал Уокер, накалывая кусок ростбифа на вилку. — Жутковатый тип. Не способен думать ни о ком, кроме себя, и даже, бывало, дерзил начальству.
— Пожалуй, вы правы, хотя я не стал бы употреблять ваши выражения, — согласился я. — Следует ли ожидать последствий?
— Последствий? Убийство тринадцати честолюбивых, талантливых, подающих надежды юношей из хороших семей? Боюсь, их трудно избежать. То есть лично мне все равно, но вот семьи… старинные семьи с хорошими связями будут очень, очень недовольны. Не позднее чем через сутки на Темной Стороне не останется ни одного киллера без заказа. Цена за твою голову подскочит до небес. И не жди, что я тебя буду защищать. В конце концов, это мои люди.
— По правде сказать, я и раньше рассчитывал только на свои силы…
Уокер кивнул, соглашаясь.
— Это твое новое дело, Тейлор.
— Я вас слушаю.
— Брось его.
Я откинулся на спинку кресла, внимательно изучая собеседника. Уокер обычно не бывает таким прямолинейным.
— Почему же?
— Власти никогда не поощряли исследований происхождения Темной Стороны.
— То есть?
Вздохнув, Уокер посмотрел на меня как на самого тупого ученика в классе..
— Рыла, рыла норку мышка, да и выкопала кошку… Есть вещи, которых лучше не знать никому — в общих интересах. Под угрозой может оказаться статус-кво, а мне платят как раз за его сохранение. Масса народу — «народ» следует понимать очень широко — мечтает добыть эту информацию. Они пойдут на все, чтобы купить, украсть — или добыть у тебя под пыткой то, что им нужно. Мы говорим о тех, кому ты едва ли сможешь отказать. Может даже случиться драка за право знать столь важную тайну, а это для нас непозволительная роскошь. Мы еще не пришли в себя после войны ангелов, которая, кстати, началась не без твоего участия. В случае чего я непременно получу приказ ликвидировать Джона Тейлора, сам понимаешь… еще одна война — слишком большой риск для Темной Стороны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});