Читать интересную книгу На секретной службе - Сергей Донской

– А я вот сейчас возьму и верну вам эту паршивую сотню.

– Не вернешь, – покачал головой Бондарь.

– Почему это?

– Потому что ты жадный и расчетливый подонок, торгующий родной сестрой. Кроме того, сделка расторжению не подлежит.

– Где это записано?

– В книге твоей жизни, – сказал Бондарь, вставая. – Гляди, чтобы она не оборвалась на самой интересной странице.

– Вместе с твоими гениталиями, – зловеще добавила Милочка, выразительно сжимая кулак.

Прибавить к этому было нечего, поэтому продолжения не последовало. А оставленный наедине с собой Жорик уже через полчаса набрался до такого состояния, что покидать бар ему пришлось с помощью официанта. При этом он нес какую-то ахинею о контракте, подписанном с дьяволом, и утверждал, что его собираются лишить наследства.

Официант только посмеивался. Он не верил, что нынешние старики способны оставить своим неблагодарным деткам хоть какое-то наследство. И уж конечно не верил в дьявола.

VIII. Великая американская мечта

Бордовый, как запекшаяся кровь, фломастер гулял по листу бумаги с отпечатанным на нем текстом. Сид Штейн правил сводку новостей, подготовленную местным отделением Си-эн-эн для передачи в телеэфир США. Бессмысленное занятие. Никому в Америке новости из Украины не интересны, никто их транслировать не собирается, разве что одесский порт взлетит на воздух, и взрыв унесет жизни хотя бы сотни человек.

Вот если бы сообщения касались другой Одессы, той, что в штате Оклахома, тогда другое дело. Какой-нибудь фермер гигантскую тыкву вырастил? В эфир его, да желательно в прямой, вместе с тыквой и всем семейством, включающим полдюжины котов и любимого терьера, умеющего скулить под музыку национального гимна. Но то оклахомская Одесса, а это совсем другая Одесса, богом забытая дыра, площадью в 13 000 гектаров, населенная примерно миллионом дикарей, в жилах которых течет итальянская, греческая, украинская, русская, немецкая, болгарская, польская и даже армянская кровь. Все эти метисы обречены на вечную нищету или вымирание, это уж как большая политика распорядится. С какой стати их судьба может заинтересовать нацеленных на успех американцев? Кому нужны репортажи об обреченном городе и его зданиях, находящихся в аварийном состоянии?

И все же Сид Штейн внимательно прочитал сообщение на эту тему.

Ветхость зданий в центре Одессы – это настоящая беда. В любой момент они могут рухнуть, что и происходит буквально у всех на глазах. Люди, оставшиеся без крова, вынуждены ютиться, где придется. Часть живет в гостиницах, которые тоже качаются от ветра. Время неумолимо к древнему украинскому городу.

Фломастер Штейна превратил «неумолимое время» в «ненавистную Москву», и репортаж моментально обрел новое звучание. Еще несколько подобных правок, и стало ясно, что во всех бедах одесситов виноваты обитатели Кремля, это их стараниями город окружен солончаковыми степями, страдает от жажды, от убийственной жары летом и от страшных морозов зимой. Штейн не поленился даже покопаться в Интернете, где выудил посвященное Одессе стихотворение Александра Пушкина. Речь шла об основателе города, каком-то герцоге Ришелье, который распорядился засадить окрестности деревьями. В интерпретации Штейна герцог стал «московским князем», поклявшимся заставить «младые ветви в знойный день давать насильственную тень». При переводе стихотворной строчки на английский язык пришлось изрядно попотеть, но зато слово «violent» – «насильственный» – Штейн выделил жирным шрифтом да еще и подчеркнул его фломастером.

Получилось впечатляюще. Довольный собой, Штейн откинулся в вертящемся кресле и принялся поглощать пиццу, доставляемую ему ежедневно в одно и то же время. До появления Максима Кривченко оставалось почти полчаса, так что расправляться с пиццей можно было вдумчиво, не спеша. Штейну нравилось брать ломти руками, пачкая их красным соусом. Это походило на кровь, которую он когда-то проливал литрами. Облизывая пальцы, Штейн вспоминал города и страны, где ему довелось побывать за свою карьеру агента ЦРУ, и мечтательно улыбался. Имена и лица людей, умерших по его милости, давно стерлись из памяти. Но то, как выглядит человеческая кровь, американец не забыл, и аппетит у него был отменный. Вот что значит постоянная забота о здоровье.

Он знал, что в свои сорок выглядит на миллион долларов, и гордился своей внешностью шерифа из вестерна. Густые брови, постоянно прищуренные глаза, крутой подбородок с ямочкой. В постели или в рукопашном бою Штейн ничего особенного собой не представлял, но его атлетическая фигура пользовалась у женщин неизменным успехом.

Вот и сейчас в кабинет заглянула Джоан Лепски, менеджер отдела новостей с тощими ляжками и ненасытной вагиной. Ее предложение поужинать вместе и заняться любовью Штейн отклонил под предлогом занятости. Отдал ей правленную сводку и спровадил на рабочее место, пожелав удачи. Джоан осточертела Штейну настолько, что перед соитием ему приходилось уединяться в туалете и готовиться к сексу, так сказать, собственноручно. Не самое увлекательное занятие, однако связываться с украинками американец не решался, опасаясь СПИДа и прочих венерических напастей.

«Сволочная Одесса, сволочная страна, – подумал он, перемалывая зубами очередной кусок пиццы. – Разве такой судьбы я достоин? Впрочем, если господь наш Джизес Крайст направил мои стопы именно по этой стезе, значит, так надо. Я исполню свой долг, каким бы он ни был».

После этого пицца сделалась чуточку вкуснее, чем прежде. Господь поощрял чад, свято выполняющих свои обязанности. И небеса явно благоволили Сиду Штейну, помогая ему преодолевать периодически накатывающие приступы депрессии.

По роду своих занятий Штейн вовсе не был обязан торчать в офисе Си-эн-эн с утра до вечера. Однако он не только проводил здесь целый рабочий день, но и принимал посильное участие в созидательном процессе. Кому, как не сотруднику ЦРУ, знать, насколько велико влияние телевидения на массовое сознание? И кому, как не сотруднику ЦРУ, заботиться о том, чтобы это влияние было как можно более действенным?

Сид Штейн заботился об этом по мере сил и возможностей. Являясь светочем демократии, его великая страна всегда производила культуру из народа и для народа… для всего народа, то есть для всех народов мира. Американская массовая культура действительно стала самой массовой культурой. В России и в Украине с телеэкранов не сходят сериалы про спасателей из Малибу, и не только из Малибу, крутятся бесконечные боевики, выступают американские проповедники, транслируются американские ток-шоу и «прямые» репортажи о подвигах американских копов. В результате одесские торговки лакомятся биг-маками, а московские таксисты крутят баранку под новейшие хиты Бритни Спирс. Телевизор установлен почти в каждом доме, так что деться от него некуда. Пялься в экран и проникайся американскими ценностями. «Потому что, – глубокомысленно заключил Штейн, – наша культура – это наша культура, а ваша культура – это дерьмо многовековой давности».

Довольный собой, он встал и прошелся по кабинету, представлявшему собой небольшую квадратную комнатушку с постоянно опущенными жалюзи на единственном окне. Стандартная офисная мебель, несколько маловразумительных дипломов на стене, исправно функционирующий кондиционер и ароматизатор воздуха. На столе обязательная семейная фотография: Сид в окружении двух любящих дочурок и одной не менее любящей жены. У младшей дочурки на зубах специальная проволочка для выравнивания зубов, что не мешает ей улыбаться широко и радостно, как будто она диснеевская Белоснежка, получившая десять миллионов по страховому полису. Старшая стоически носит очки и полсотни унций лишнего веса, но тоже полна неиссякаемого американского оптимизма. Жена – брюнетка, о которой сказать в общем-то нечего, потому что ничего не известно.

Она была такой же фикцией, как дипломы, дочери, вымышленное имя Сида Штейна и его должность в представительстве Си-эн-эн. Тем не менее ему нравилось воображать, что где-то в Арканзасе или в Аризоне его действительно ждет дружное чистенькое семейство, в кругу которого так приятно лакомиться рождественской индейкой под клюквенным соусом.

Резидент ЦРУ взял последний ломтик грибной пиццы и, запрокинув голову, запихнул его в рот. В этой позе он очень напоминал прожорливого пеликана, заглатывающего добычу, но вошедшему в кабинет Максу даже в голову не пришло сравнить самого себя с маленькой рыбешкой, которую ждет весьма незавидная участь.

* * *

За время общения с американцами Макс успел усвоить, что они ценят лишь уверенных в себе людей, не страдающих несварением желудка, кариесом или какими-либо комплексами неполноценности. Поэтому, войдя в кабинет, он для начала широко улыбнулся, затем крепко пожал протянутую ему руку, а усаживаясь на предложенный стул, не забыл забросить ногу на ногу, демонстрируя тем самым непринужденную раскрепощенность своей натуры.