Маноло стоял как завороженный, не в силах ни сдвинуться с места, ни хотя бы закрыть дверь. Он просто не мог оторвать глаз от полуприкрытого льняной простыней тела Граси и, сколько ни старался, не мог разглядеть коричневой хлопковой пижамы с надписью на кармане.
Зато его взгляду открывалась тоненькая ночная сорочка, под которой явственно проступали манящие очертания пышной груди и округлых полных бедер, при взгляде на которые хотелось броситься к Граси, сорвать эти волнующие лоскутки и осыпать поцелуями каждый сантиметр нежной кожи.
Маноло яростно сжал кулаки и, с трудом подавляя рвущийся из груди стон желания, буквально поглощал взглядом открывшуюся ему картину. Это тело, казалось, просило самых изощренных ласк, которые только существуют на свете. Плечи, к которым так хотелось прикоснуться губами… длинная стройная шея… неподвижное во сне лицо… а главное — мягкие пухлые губы… Все это должно, обязано было принадлежать только ему!
Маноло буквально заставил себя выйти из комнаты и направился в кухню, надеясь, что крепкий горячий кофе придаст ему сил. Надо было собраться с мыслями и поговорить с Пилар о предстоящей свадьбе. Как ни горько, но рано или поздно все равно придется это сделать… Опершись обеими руками о холодную поверхность мраморной столешницы, Маноло попытался унять ураган страсти, вызывая в памяти образ больного парализованного отца.
— Пилар? — раздался вдруг сонный голос Граси.
Маноло вздрогнул.
— Нет, это…
Граси застыла на пороге, сверкая глянцем ночной сорочки. Волосы пышными локонами ниспадали на ее обнаженные плечи. Едва пробудившаяся ото сна, она была так восхитительна! И так недосягаема…
— Ты, — услышал Маноло и уловил в голосе Граси и разочарование, и скрытый упрек.
Она неприветливо скрестила руки на груди, тем самым невольно подчеркивая свои волнующие формы, по-прежнему полускрытые тонкой материей сорочки. Граси стояла совсем рядом, и при желании Маноло не составило бы труда дотронуться до нее, лишь вытянув руку. Он представил, как ласкает ее грудь, и желание вновь охватило его с такой силой, что он сам не понял, как сумел удержаться.
— Я, — угрюмо проронил он, едва чувствуя пересохшее от волнения горло.
Он вожделел к Граси, горел желанием сжать ее в объятиях и целовать, целовать до полусмерти… Маноло отвернулся, тщетно ища хоть что-нибудь, за что мог бы уцепиться его восставший разум.
— И где же хлопковая пижама? — спросил он первое, что пришло в голову.
— Было слишком жарко. Подожди минуту…
Граси вышла из кухни, и, оставшись один, Маноло почувствовал некоторое облегчение. Убедившись, что никто не наблюдает за ним, он принялся судорожными глотками втягивать воздух, пытаясь прийти в себя. Наконец отдышавшись, он присел на стул и начал нервно поглощать шоколадные бисквиты, заливая их бодрящим кофе.
— Ты, наверное, вернулся за Пилар, — услышал он голос снова вошедшей в кухню Граси. — Она, кстати, так и не вернулась.
Обернувшись, Маноло увидел, что Граси успела переодеться в шорты и в футболку. Услышанная новость лишь раззадорила утихшую было страсть. Значит, мы здесь совершенно одни. При этой мысли Маноло вновь стало трудно дышать.
— Возможно, она осталась ночевать у меня на яхте. Она часто так делает. Может, она оставила записку?
Не обнаружив записки, он включил автоответчик и вскоре из бессвязной болтовни Пилар выяснил, что она звонила от Чарли Реймера — главного менеджера клиники. Вот так неожиданность! И нельзя сказать, что приятная. Видимо, его лицо изменилось, потому что внимательно наблюдавшая за Маноло Граси взволнованно спросила:
— Что-нибудь не так?
— Все в порядке. Я знаю Чарли.
— Так почему же ты переживаешь?
Маноло задумчиво посмотрел на Граси и уклончиво ответил:
— Нехорошо с ее стороны бросать тебя в день приезда, даже не предупредив, что не собирается ночевать дома.
— Полагаю, Пилар правильно поступила, отправившись туда, где после вашей ссоры смогла обрести душевный уют.
— Пожалуй ты права, — согласился Маноло, припоминая, что Пилар всегда относилась к Чарли как к доброму старому другу.
Но что, если они больше чем друзья? О, это сразу разрешило бы сложившуюся дилемму, навсегда освободив Маноло. Но он знал, что не имеет оснований подозревать Пилар в измене, а поэтому отогнал бессмысленные надежды о том, что еще не поздно дать задний ход.
Граси тем временем с интересом исследовала содержимое холодильника и, поставив на плиту сковородку, начала готовить омлет, попутно продолжая разговаривать с Маноло:
— Они с Чарли давненько знакомы. По-моему, оба родом из одного городка, так что их многое объединяет. Помню, она рассказывала мне… Ладно, не буду сплетничать. Когда она вернется, передать ей что-нибудь?
— Не надо, я хотел лично поговорить с ней. Это касается нашего будущего. — Маноло, правда, не был уверен, выдержит ли эту пытку.
— Неужели о свадьбе? — пропела Граси, яростно взбивая яйца.
— Не совсем, — многозначительно протянул он.
— Пилар… — голос Граси дрогнул, — действительно любит тебя.
— Это не так! — резко возразил Маноло, в очередной раз придя в бешенство оттого, что Граси видит в нем коварного злодея-искусителя, а в Пилар — невинную, ничего не подозревающую жертву, к тому же влюбленную в него до беспамятства. — Она не любит меня. Ни капли.
Граси застыла в изумлении.
— Тогда… почему же вы женитесь?
— Потому что так надо.
— Маноло, как ты можешь?!
— Так же, как и Пилар, — ответил он холодно. — Она знает, на что идет. Как прекрасно знает и то, что я не люблю ее. Поверь, у нее есть свои основания. И у меня, соответственно, свои. Это дело никого не касается, кроме нас двоих.
— Она любит тебя, Маноло. Сильно любит.
— Уверяю, так только кажется.
— Я не верю тебе.
— Если не веришь моим словам, спроси у Пилар.
— Хорошо, допустим, это правда. Но тогда вы оба делаете ужасную, непоправимую ошибку! Прошу тебя, подумай еще раз. Ведь речь идет о твоей жизни и о жизни Пилар. Ты не должен позволить ей выйти за тебя замуж без любви.
Маноло трясло, оттого что ему приходится обсуждать это с Граси.
— Не суди нас, — буркнул он. — Ведь ты многого не знаешь.
Граси молчала, но Маноло необыкновенно остро чувствовал ее переживания. Как приговоренный к смерти, знающий, что наслаждается последними часами, Маноло любовался Граси. Ему хотелось обхватить руками ее тонкую талию и что есть силы притянуть к себе, упиваться близостью Граси… Было что-то невыразимо милое в том, как она взбивала яйца для будущего омлета. Сейчас она ничуть не походила на вчерашнюю Граси, облаченную в строгое платье и сверкающую искусственным блеском дорогой косметики. В ее неспешных движениях прослеживалось что-то необычайно родное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});