Перекусив, мы снова пошли в сторону КПП и уселись в кустах, на насыпи. Очередь понемногу уменьшалась, но у ворот по-прежнему была страшная давка. Солнце уже пекло во всю, солдаты бросали беженцам через забор бутылки с водой. На нашей стороне цадальников грузили в автобусы и сразу увозили. Брошенные автомобили грабили мародеры, даже не прячась, несколько машин уже горели. На душе было препоганейшее ощущение, но что мы могли изменить? Откуда-то притащились журналюги с камерами и фотоаппаратами, один с надписью СNN на спине говорил в камеру, показывая рукой на забор. Наконец вся очередь вдавилась на нашу сторону. С ливанской стороны к забору подтягивался народ, подошли несколько человек с оружием. С нашей стороны появились женщины и несколько парней в футболках с эмблемами организации «арбаа имаот» («четыре матери» — пацифистская организация, образованная четырьмя женщинами, потерявшими сыновей в Южном Ливане. На протяжении всей войны требовали вывести войска). Они попытались раздавать булки и какао солдатам с КПП, но те встретили их прохладно и в разговоры не вступали. Нас эти «активисты», слава богу, не заметили. Поняв, что с солдатами им не светит, они направились к забору. На той стороне уже собралось человек сто, некоторые с оружием, многие размахивали желтыми флагами Хизбаллы. Поравнявшись с толпой, «активисты» развернули какие-то транспаранты и начали орать: «Peace! The war is over! It will be peaсe now! Wеll be friends!»(Мир! Война закончена! Будет мир теперь! Мы сможем стать друзьями, англ.) и прочую чушь.
В ответ с той стороны летели камни, народ радостно махал флагами и кричал: «FuСk you! Will kill you all! The war is just in the beginning!» (Убирайтесь! Мы убьем вас всех! Война только начинается! англ.)
С востока подкатил пограничный «баташит» (легкий патрульный грузовик) и заинтересованно остановился, направив три своих пулемета на ливанскую сторону.
«Why you hate us? It's over, let's be friends!» (Почему вы ненавидите нас? Все закончено, давайте будем друзьями, англ.) отвечали дуры с нашей стороны.
На крики подошел заспанный Эрез. Минут пять он слушал всю эту чушь, а потом бросил нам: «Прикройте!», — и пошел к забору.
Мы защелкали затворами, Мишаня радостно приник к своей оптике.
«Эй, вы! — заорал Tерминатор, — Хватит лизать им жопу! Вы унижаете себя и всех нас, проваливайте отсюда!». Один из лохматых парней повернулся к нему и привычно запричитал: «Вы не имеете права, у нас демократия!».
Эрез схватил его за футболку и мощным пинком армейского ботинка отравил к нам. Габассо перехватил демонстранта на насыпи и таким же пинком отправил вниз к шоссе. Следующему «миротворцу» помог Зорик, по ту сторону границы раздавались свист и смех.
Женщины поняли, что демонстрация не получилась и, подобрав свои плакаты, побрели к шоссе, обещая Эрезу трибунал, международный суд и другие страшные кары. Тот молча повернулся и зашагал обратно. В это время камень, брошенный из-за забора, попал ему в плечо. Командир затормозил и развернулся. Толпа взвыла от радости и чувства собственной безнаказанности перед израильским офицером. Эрез быстро подошел к забору и выхватил из подсумка на разгрузке желтую тряпку. Когда взводный расправил её, мы увидели, что он держит в руках флаг «Хизбаллы» с изображенной на нем рукой, сжимающей автомат. Флаг был наполовину обгоревший, в темных пятнах, очень похожих на кровь, видимо, это его он подобрал у разгромленной колонны, ночью, по дороге сюда. Расправив флаг, Эрез театральным жестом, повесил его на колючую проволоку с нашей стороны забора, смачно втянув воздух он плюнул на желтую ткань и направился обратно. Толпа притихла, разглядывая флаг, а потом взорвалась в бессильной ярости, снова полетели камни. Солдаты из «баташита» дали длинную очередь поверх голов, это позволило Эрезу спокойно удалиться на безопасное расстояние. Один ливанец нерешительно поднял «калашников», но Мишаня выстрелил ему под ноги, и тот опустил автомат. Флаг болтался на колючке, сводя с ума озверевшую толпу за забором. «Баташит» двинулся вперед; офицер, сидящий за пулеметом, перегнулся через борт и сорвал флаг, потом повернулся к нам и погрозил Эрезу кулаком. Взводный, зевнув во всю пасть, развернулся и направился к своему бронетранспортеру. Мы пошли за ним.
Ротный еще не вернулся, бойцы в большинстве дрыхли, кто на броне, кто в траве. Мы тоже разлеглись. Аюб вытащил нарды, и они с Зориком устроили побоище на щелбаны. Я закрыл глаза, вытянувшись на горячем железе бронетранспортера. Ощущение предательства и бегства только усилилось после увиденного нами на границе. То ли мы кого-то предали, то ли нас. Как же так случилось, что в один день кончилась война, длившаяся почти двадцать лет? Что же будет дальше? В голове царил полный бардак. Услышав визг тормозов, я открыл глаза. На обочине напротив нас остановился старый, побитый пикап. Из за руля выбрался живописный пожилой друз в черных шароварах и рубашке, с красной феской на голове. Огромные усы раздувались от гнева:
— Что, — закричал он, потрясая сучковатой тростью, — просрали?! За одну ночь весь Ливан просрали! Драпанули, вояки!
— Остынь, отец, — пожал плечами Зорик, — ты ж небось сам служил, понимать должен! Нам приказали, мы и ушли, прикажут — вернемся!
Друз вдруг начал плакать:
— У меня два сына там погибли! За что? Чтоб вы все бросили и свалили…? Тьфу! Позор! Я сам семь лет гашашем (следопытом ивр.) был! Нога моя там осталась!
Старик задрал штанину, показывая протез. Мы слезли с машин и обступили его. Он все бормотал ругательства, грозил кому-то своей палкой, мы пытались успокоить его, но нам нечего было сказать: не мы начали эту войну, не мы решили ее закончить. Успокоившись, дед открыл багажник и выволок огромный мешок красных яблок, сорта «Хермон». «- Ешьте, вояки», — сказал он, не обращая внимания на наши протесты, сел в свой пикап и уехал.
Мы стояли на дороге потерянные. Через несколько минут подъехал ротный, последовала команда: «По машинам».
На этом закончились наши приключения. Оставшиеся месяцы тихо пролетели на одной из баз на севере. К нашему дембелю выписали Леху, и мы вместе отпраздновали это событие. Только Мишаня остался на сверхсрочную.
«Раз война никогда не кончается, то я лучше пока не буду расслабляться», — объяснил он.
А меньше чем через полгода началась интифада Ель Акса, которая моментально перешла в новую войну.
Глава четвертая
Ну, чем же мы, солдаты виноваты,
Что наши пушки не зачехлены?
Пока дела решают супостаты,
Не обойтись без драки и войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});