— Да мне дела нет до этой змеи! — заявил Ник. — Она хитростью заставила меня жениться, так пусть сама и расплачивается за свой обман. Король меня поймет, если вы не хотите.
Хейт в притворном отчаянии вцепилась себе в волосы.
— Неужели в тебе нет ни капли сострадания? Если ваш брак будет расторгнут, никто на ней больше не женится. Слухи о ее сумасшествии подтвердятся.
— Ну и что? — Ник пытался сохранить бушевавшее негодование, но видение бледного личика с широко распахнутыми, молящими глазами преследовало его. — Она сама виновата.
Хейт покачала головой:
— Думаю, это не так. Духи умерших не задерживаются на земле без определенной цели. Очень странно, что дух мальчика так привязан к одной только Симоне. Думаю, у Дидье есть некая миссия.
— Да это смешно! — Ник допил вино и, подойдя к очагу, посмотрел на огонь. Наступила тишина. В душе Ника гордость боролась с укорами совести.
Симона лгала, чтобы хитростью стать его женой. Ударила его, а потом пыталась сжечь! Вполне возможно, что она просто сумасшедшая.
Но она такая красавица! И умница. И была так несчастна во время свадебной церемонии, хотя должна бы торжествовать. К тому же Нику не нравились слухи о бегстве семьи дю Рош из Франции.
— Ты должна признать, что в это трудно поверить. Слишком невероятно, — через плечо бросил Ник. — И если ты, Хейт, — я говорю «если», — если ты можешь его слышать, почему не слышу я?
Дрогнув ресницами, Хейт улыбнулась и промолчала, но тут вмешался Тристан.
— Чего же хочет маленький мальчик? — пробормотал он и взглянул на брата. — Мести? Как он умер?
Ник пожал плечами. Он почти ничего не знал о своей новоявленной жене, знал лишь ее имя, имя ее отца и то, что они приехали из Франции.
— Это был несчастный случай. Страшный пожар в конюшнях, — сообщила Хейт.
Ник мрачно хохотнул, вспомнив, как Симона упрекала своего невидимого братца за поджог.
— Пожар. Конечно, пожар.
— Но может, это был вовсе не несчастный случай, — задумчиво продолжала Хейт, — и Дидье пытается защитить сестру от той участи, которая выпала на его долю и на долю их матери.
Ник нахмурился:
— Вечером вы очень долго беседовали. Ты узнала еще что-нибудь важное?
Хейт покачала головой и загадочно улыбнулась:
— Только то, что я не могу ей помочь. Если ты хочешь узнать об участи леди Симоны, ты должен ее выслушать.
Ник вздохнул. Неужели он настолько потерял разум, что способен вернуться в свои покои?
Тристан поднял палец и тоже высказал свои соображения:
— Если даже отбросить тот факт, что леди Симоне нужна опора и помощь, то расторжение брака очень тебе повредит, Ник. При дворе и так слишком много говорят о твоем распутном поведении. Уоллес Бартоломью и другие лорды считают, что ты слишком молод и несдержан, а король к ним прислушивается. Потому-то он и настаивал на свадьбе. Думал, что после женитьбы ты остепенишься.
— Ерунда все это, — фыркнул Ник.
В ответ Тристан лишь пожал плечами.
Николасу не хотелось возвращаться в свои покои, но что он мог сделать? Если он потребует развода, король сочтет это еще одним признаком его незрелости. Кроме того, Вильгельм может подыскать ему другую — менее привлекательную — невесту. И Ник решил, что не будет ничего худого, если сделать вид, что он верит всей этой сказке.
— Ну хорошо. — Он поставил пустой кубок на стол и направился к дверям. — Увидимся в Хартмуре.
— Доброй ночи, брат. — Тристан двусмысленно улыбнулся. — Хорошего сна.
— Доброй ночи, Ник, — присоединилась к мужу Хейт. — Когда ты вернешься домой, я, возможно, найду для тебя какие-нибудь ответы.
Ник задержался в дверях.
— Но ты же сказала, что не можешь помочь ей…
— Не могу, — подтвердила Хейт. — Но в Гринли есть тот, кто может.
— Прости меня, сестрица, — в десятый раз с тех пор, как барон выбежал из комнаты, повторял Дидье. — Я все разрушил, да? — Симона вздохнула, выпрямилась над сундуком, куда складывала вещи, и прижала ладони к глазам. Она ненавидела слезы, но за последние три дня столько плакала, что сейчас ее глаза оставались абсолютно сухими. Голова раскалывалась от боли.
— Не знаю, Дидье. — После бегства Николаса Симона надела легкую нижнюю сорочку.
— Папа разгневается, — прошептал Дидье.
На это Симона не могла придумать ничего успокаивающего. Если брак с бароном расстроится, Арман действительно придет в бешенство, ему придется искать дочери другую выгодную партию, но едва ли кто-нибудь польстится на нее, когда станут известны события сегодняшней ночи. А все потому, что Симона не прислушалась к предупреждению отца, которое он сделал ей на свадебном пиру.
«Симона, не говори ни слова о своих фантазиях. Ни слона о Дидье. Никаких упоминаний о расстроившейся помолвке и причинах, почему так случилось. Если повезет, Фицтодд сделает тебе ребенка прямо сегодня. Я получу деньги, а остальное меня не касается».
Но Симона не послушалась отца. Она и сама не понимала, почему не воспользовалась выходом, который предложил барон. Конечно, это унизительно, но месячные — убедительный повод, чтобы не подтвердить брак на деле. Вместо этого она рассказала о Дидье человеку, которого едва знала и которому совсем не могла доверять.
— Может, ты в него влюбилась? — предположил Дидье.
— Прекрати подглядывать в мои мысли! — приказала Симона.
— Но ты же не разговариваешь! Как еще я узнаю, что с нами будет?
— Дидье, мне неизвестно, какое будущее нас ждет, так что не стоит лезть в мою голову, пользы никакой. К тому же это нечестно. Я запрещаю тебе.
— Ты любишь его?
— Нет. И ты должен извиниться перед лордом Николасом, если он когда-нибудь соизволит появиться перед нами.
Дидье издал протестующий звук.
— Но почему? Он вел себя ужасно, обидел тебя! И в любом случае он меня не услышит.
— Мне все равно, — заявила Симона, укладывая в сундук последнее платье и опуская крышку. — Даже если ты умер, это не дает тебе права грубить людям и плохо себя вести. Мама учила нас хорошим манерам. Ты извинишься ради меня. Ты понял?
— Что он сказал? — прозвучал за спиной у Симоны низкий мужской голос. Она вскрикнула и резко обернулась. Упрекая Дидье, она не слышала, как открылась дверь.
— Милорд… — выдохнула Симона. — Я не надеялась, что вы вернетесь.
— Я тоже, — бесстрастно отозвался Ник. — Я спрашиваю: что он сказал?
— Простите, но… — Взгляд барона повергал Симону в смущение. Как много он успел услышать? — Кто и кому сказал, милорд?
— Ваш потусторонний сообщник. — Ник оглядел комнату, словно бы искал в ней мальчишку. — Вы просили его извиниться передо мной. Если он сделает это, я услышу.