Но когда Тристан захотел рассказать Вильсе подробности, она его перехитрила. У нее, сказала Вильса, целая неделя свободна. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Тристан, похоже, снова заколебался. Вильсе пришлось и дальше его улещать. Вначале она убедила его взять ее на небольшой завод по разделению дейтерия там же на Ганимеде, а затем на куда более крупный на большом куске льда за Каллисто. Начиная с этой точки, для них уже казалось вполне естественным вместе с грузом дейтерия отправиться внутрь системы к конструкционному модулю на орбитальной базе «Звездное семя», а там понаблюдать за тем, как «фон Нейманны» воспаряют к доку, избавляются от своего груза гелия-3 и падают назад для повторения цикла. Последним шагом стал визит на станцию «Геба», которого добилась Вильса.
Имитационный круиз на «Леде» сквозь глубины Юпитера с целью наблюдения за рудничной работой «фон Нейманнов», собирающих термоядерное горючее внутри облачных слоев, стал частью той же самой стратегии. Музыка, что наполняла голову Вильсы во время круиза, была дальним планом, дополнительной выгодой. Новые стимулы обычно вели к новым композициям, хотя никаких гарантий здесь быть не могло.
План Вильсы сработал. Тристан стал наконец свободно с ней общаться. Он даже высказывал замечания по поводу музыки — но музыки, написанной другими. Единственным, чего он делать упорно не желал, оставалось обсуждение ее композиций. Вильса понимала, что этого ей хотелось, как ничего другого — но ей еще и в голову не приходило, почему это так важно... хотя она заметила, что ее скорее радовало, чем расстраивало, когда Тристан Морган стоял там, где он стоял сейчас, — то есть на полметра ближе, чем того требовала учтивость Пояса.
Вильса отвернулась от иллюминатора, разминая руки и плечи, которые слишком долго находились в одном положении. Тристан пододвинулся еще ближе, возвышаясь над Вильсой. Он был долговязый, стройного телосложения, и одной из первых характерных черточек, которые Вильса в нем подметила, были его длинные, гибкие пальцы. Она жадно изучала их взглядом профессиональной клавишницы. Наверняка он свободно мог взять дуодециму. А смуглые маленькие ладошки самой Вильсы едва брали нону.
Она представила себе клавиатуру и в тот же самый момент поняла, что совершенно забыла про звонок своего агента.
— Ты сказал Магнусу, когда я смогу к нему вернуться?
— Нет. Он был сверх меры настойчив, а потому я сказал ему, что тебя здесь нет, что ты в тысячах километров отсюда, глубоко в недрах Юпитера. Ему это совсем не понравилось. Вероятно, он думает, что его драгоценные десять процентов оказались в серьезной опасности.
Итак, пренебрежение у этих двоих было взаимным. Вильса вздохнула и оглядела отсек.
— Могу я отсюда ему позвонить?
— Конечно. Для обратного звонка я уже все наладил. Нажми подающую клавишу и будешь в прямом контакте с Кляйном на Ганимеде. — Он взглянул на хронометр. — Но тебе лучше сделать это поскорее, пока геометрия хорошая. Если станешь действовать прямо сейчас, никакой ретрансляционной станции не потребуется, и сигналы будут ходить туда-сюда за четыре секунды.
Вильса тут же нажала на клавишу. Ей показалось, что трубку на том конце сняли раньше, чем через четыре секунды. Магнус Кляйн, должно быть, сидел прямо у аппарата.
— Где-ты-была-черт-побери? — произнес скрипучий голос. — Давай срывайся оттуда.
— Зачем? Что случилось?
Длинная пауза.
— А как ты сама думаешь? Что могло случиться? О чем я говорил, то и случилось. Нас подписали — для твоей «Галилеевой сюиты». Премьерное представление в системе через девять дней. Вот чем я здесь занимался, пока ты там дурочку валяла. В темпе двигай назад.
— Какие условия? — спросила Вильса. А пока она ожидала, когда ее слова пройдут по лазеру на Ганимед и на станцию «Геба» вернется ответ, Тристан Морган качал головой.
— Вот ублюдок.
— Этот ублюдок ничего такого не сделал. Просто родители плохо его воспитали.
— Тогда он еще хуже, чем ублюдок. Почему ты позволяешь такому придурку, как Магнус Кляйн, тобой помыкать? Он же просто пользуется преимуществом...
— Восемьдесят тысяч за первое представление, — вырвался грубый голос из динамика. — Если согласишься еще на четыре по тридцать тысяч за... я уверен, мы это получим. У нас будут права звукозаписи на все, кроме первого представления. Я так прикинул, что ты будешь в лучшей форме на второй или на третий вечер. На премьере трансляционными привилегиями придется поделиться.
— Вот, значит, почему... — Вильса прихлопнула рукой микрофон и изобразила попытку понизить голос, когда продолжила: — Магнус — форменный сукин сын. Он сказал мне, что он это пробьет, но я ему не верю.
Она подмигнула Тристану и подождала еще одну четырехсекундную паузу.
— Ну, знаешь, тебе, черт побери, следовало бы мне верить, — раздался голос, еще громче и злее обычного. — Я всегда делаю, как сказал. Я сказал тебе, что знаю этих парней лучше, чем они сами себя знают. Проклятье, я здесь вырос. Так что отрывай свою драгоценную задницу от сиденья и мчись обратно на Ганимед. Резко, а то я и впрямь крутым сукиным сыном стану.
Линия оборвалась, и огонек «связь» погас. Вильса развела руками.
— Глас Хозяина.
— И ты намерена выполнять приказы этого мелкого монстра?
— Между прочим, он на полголовы выше меня. Тристан, я должна лететь. Как можно скорее. У меня через девять дней концерт с первым представлением моей новой сюиты. Это мой самый большой шанс где-то вне залов Пояса, и вся моя репутация в системе Юпитера будет поставлена на карту. Я должна репетировать до кровавых мозолей.
Вильса изо всех сил изображала озабоченность и неохоту уезжать. Но глубоко внутри она готова была прыгать от радости. Она вложила все свое сердце в «Галилееву сюиту», больше года буквально надрывалась над ней, живя на Весте, но мечтая о шансе дать первое представление на одном из больших спутников Юпитера. Ганимед, конечно, был предпочтительнее, хотя ее устроил бы и Каллисто.
Все это было безумной мечтой. Теперь же — всего через девять дней — мечта должна была стать реальностью. На Ганимеде. Девять дней! Вильса внутреннее задрожала и решила, что волнуется гораздо больше, чем ей хотелось бы признать.
Пока Вильса дрожала и ликовала, отделенная от нее четырьмя сотнями миллионов километров Камилла Гамильтон ждала и тревожилась. Первые две недели после того, как Дэвид Ламмерман покинул центр РСН и отправился на Землю, она готовилась к удару, который так и не последовал.
Первые полномасштабные проверки функционирования РСН поражали воображение. Тяжелая работа Камиллы и Дэвида по калибровке отплатилась сторицей, и система превзошла ожидания. Лучшие изображения уже показывали похожие на города структуры на одной из планет в Большом Магеллановом облаке. Другие демонстрировали тысячи загадочных отражающих сфер, каждая идеально круглая и размером с Луну, крутящихся на орбите звезды в одном из известных галактических секторов в созвездии Девы. Одна эта аномалия стоила всей РСН.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});