— На меня нет.
Ее щеки слегка порозовели, благодаря чему она стала красивее.
— Только не пытайтесь брать меня на колени. А то можете исчезнуть.
— Спасибо за предупреждение.
— Пустяки. Если говорить серьезно, — прибавила она, — я чувствую себя как-то странно, сидя в этой гостиной и пытаясь совать нос в его жизнь. Я вот думаю: а может быть, некоторые дела определяются самой судьбой? Как вам кажется?
— Разумеется. Все зависит от времени, места и среды, в которой мы родились. Таким образом определяется судьба большинства людей.
— Я жалею, что спросила об этом. Откровенно говоря, я не люблю свою среду. Мне также не очень нравятся время и место.
— Тогда восстаньте против них.
— А вы это делаете?
— Пытаюсь.
Бетти Джо устремила взгляд в какую-то точку за моей спиной. Миссис Чентри бесшумными шагами вошла в гостиную. Она была тщательно причесана и выглядела так, словно только что умылась. На ней был белый пеньюар, спускавшийся до самых стоп.
— Я бы предпочла, чтобы вы восставали в каком-нибудь другом месте, мистер Арчер. И непременно в другое время суток.
Сейчас ужасно поздно. — Она окинула меня взглядом, который утратил изрядную долю снисходительности, когда она перевела его на Бетти Джо. — В чем, собственно, дело, дорогая?
Девушка выглядела явно сконфуженной. Она пошевелила губами, подыскивая подходящие слова.
Я вытащил черно-белую фотографию похищенной картины:
— Не хотите ли взглянуть? Здесь фотокопия картины Баймейеров.
— Я не могу ничего добавить к тому, что сказала раньше. Я уверена, что это подделка. Мне кажется, я знаю все картины моего мужа, а эта к ним не относится.
— Может быть, вы все же приглядитесь внимательнее?
— Я же вам говорила, что видела картину.
— А вы не узнали модель, которая для нее позировала?
Она посмотрела мне в глаза, и я прочитал ее мысли, Она узнала модель.
— Нет, — ответила она.
— Не можете ли вы еще раз взглянуть на фотографию и попытаться вспомнить?
— Не вижу в этом смысла.
— И все же попробуйте. Это может быть очень важно.
— Но не для меня.
— Никогда не знаешь заранее, — заметил я.
— Ну хорошо.
Она взяла у меня из рук фотографию и осмотрела ее, Рука ее изрядно дрожала, и снимок трепетал, словно обдуваемый сильным ветром далекого прошлого. Она вернула мне фотографию таким жестом, будто охотно от нее избавлялась.
— Она немножко похожа на женщину, которую я знала в юности.
— Когда вы с ней познакомились?
— Собственно говоря, я с ней не знакомилась. Просто встретила как-то на приеме в Санта-Фе, еще до войны.
— Как ее звали?
— Но я действительно не могу этого сказать. Она жила с разными мужчинами и брала их фамилии. — Она вдруг резко подняла голову. — Нет, мой муж не относился к ним, — поспешно проговорила она, как бы предупреждая мой вопрос.
— Но он должен был ее знать, раз нарисовал портрет.
— Он его не рисовал. Я вам уже говорила.
— Тогда кто это сделал?
— Понятия не имею.
В ее голосе нарастало раздражение. Она бросила взгляд в направлении двери. Рико стоял, опираясь о косяк и держа руку в кармане халата, — ее очертания превосходили по размеру кулак и по форме напоминали револьвер. Он сделал шаг в мою сторону.
— Советую вам отозвать своего пса, — проговорил я. — Если вы не хотите, чтобы вся эта история попала в газеты.
Она кинула на Бетти Джо ледяной взгляд, та ответила тем же.
— Уйди, Рико, я сама с этим справлюсь, — все же сказала она.
Помедлив, Рико удалился из комнаты.
— Почему вы так уверены, что картина написана не вашим мужем? — спросил я.
— Я бы знала о ней. Я знаю все его картины.
— Не значит ли это, что вы поддерживаете с ним контакт?
— Нет, конечно же, нет.
— Тогда откуда вам известно, что он не написал ее в течение последних двадцати пяти лет?
Мой вопрос на какой-то момент лишил ее дара речи.
— Женщина, изображенная на этом портрете, слишком молода, — отозвалась она наконец. — Когда я ее впервые увидела в Санта-Фе, в тысяча девятьсот сороковом году, она выглядела старше, чем на этом портрете. Теперь ей должно быть уже очень много лет, если она вообще жива.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но ведь ваш муж мог написать ее по памяти когда угодно, даже совсем недавно. Если он жив.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — произнесла она тихим, бесцветным голосом. — Но не думаю, чтобы он был автором картины.
— А вот Пол Граймс считал именно так.
— Потому что ему это было выгодно.
— Так ли уж выгодно это было? Думаю, что он погиб именно из-за этой картины. Он знал модель, с которой она была написана, и от нее ему стало известно, что портрет написал ваш муж. По каким-то причинам это известие оказалось для него роковым. Оно оказалось роковым как для Пола Граймса, так и для убийцы.
— Вы обвиняете в этом моего мужа?
— Нет. Для этого у меня нет никаких оснований. Я даже не знаю, жив ли он. А вы?
Она сделала глубокий вдох; ее груди под пеньюаром вздулись, как стиснутые кулаки.
— Я не имела от него известий с того самого дня, как он исчез. Но предупреждаю вас, мистер Арчер, что я живу лишь воспоминаниями о нем. Независимо от того, жив Ричард или нет, я буду сражаться за его доброе имя. И я не единственная, кто выступит в этом городе против вас. А теперь прошу покинуть мой дом.
Ее предложение относилось также и к Бетти Джо. Рико открыл входную дверь и с грохотом захлопнул ее за нами.
Бетти Джо была потрясена. Она скользнула в машину, как беглец, стремящийся избежать погони.
— Миссис Чентри никогда не была актрисой? — спросил я.
— Кажется, она выступала в какой-то любительской труппе. А почему вы спрашиваете об этом?
— Она говорит так, словно играет на сцене.
Девушка покачала головой:
— Нет, я думаю, что Фрэнсин говорила искренне. Чентри и его творчество — это единственные вещи, которые ее по-настоящему волнуют. Я чувствую, что поступила по отношению к ней довольно подло. Мы ранили ее и разозлили.
— Вы ее боитесь?
— Нет, но я считала себя ее приятельницей. — Когда мы отъехали от дома, она добавила: — Хотя, может, и в самом деле немного боюсь. И одновременно жалею, что мы ее ранили.
— Она уже давно ранена.
— Да. Я понимаю, что вы имеете в виду.
Я имел в виду лакея по имени Рико.
Мы остановились в одном из прибрежных мотелей. Бетти Джо вошла вместе со мной, чтобы сравнить наши записи. Этим мы не ограничились.
Ночь была чудесная и короткая. После этого наступило холодное, свежее утро.
XV
Когда я проснулся, ее уже не было. Я почувствовал в районе желудка укол, что сильно смахивало на голод. Зазвонил телефон, стоявший рядом с кроватью.
— Говорит Бетти Джо.
— У тебя очень безмятежный тон, — отозвался я. — Болезненно безмятежный.
— Это ты на меня так действуешь. Кроме того, редактор хочет, чтобы я написала о деле Чентри большую статью и дает мне столько времени, сколько понадобится. Единственная проблема в том, что ее могут не опубликовать.
— Почему?
— Фрэнсин Чентри позвонила утром мистеру Брэйлсфорду. Это владелец газеты. В его кабинете должно состояться редакционное совещание. Мне же велели разнюхивать дальше. У тебя есть какие-нибудь предложения?
— Попробуй в музее. Захвати с собой фотографию картины. Может быть, ты найдешь там кого-нибудь, кто сможет опознать женщину на портрете. А если очень повезет, то эта женщина скажет, кто ее нарисовал.
— Как раз это я и собиралась сделать.
— Это свидетельствует в твою пользу.
Внезапно она понизила голос:
— Лью?
— Да?
— Нет, я так. То есть я хочу спросить: ты ничего не имеешь против того, что я первая об этом подумала? Но ведь ты… старше меня и менее раскрепощен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не принимай этого близко к сердцу, — сказал я. — Мы, наверное, встретимся в музее. Ты найдешь меня среди старых мастеров.