— Очень жаль, что я не могу уволить вас, — тихо пробормотала она, повернулась и направилась к двери.
— Обязательно дайте мне знать, если найдете еще ошибки в книгах, — сказал он ей вслед. — Хотите, я достану книги за последний квартал, и вы их просмотрите.
— Может, и захочу. Как видите, я проявляю активный интерес к ранчо — моему ранчо, — бросила она в ответ.
— Я уверен, Риз был бы доволен, что вы с таким вниманием относитесь к имению, которому он отдал более двадцати лет пота, крови и слез. Очень плохо, что вы не соизволили появиться здесь, пока он был жив.
Едва раздались эти слова, как в комнате повисло тягостное молчание. Молчание, которое придавило плечи Уэйда, словно тяжкий груз. Он видел, как напряглось лицо Кэтлин, как она судорожно сглотнула, и заметил, что ее руки внезапно с такой силой вцепились в юбку, что побелели костяшки пальцев.
— Я прошу вас не касаться этой темы, мистер Баркли, — проговорила она наконец. Неужели он не знает, что Риз полностью отверг ее, не ответил ни на одно из писем, а тем более не приглашал ее побывать на ранчо? Впрочем, об этом унижении она не намерена ему рассказывать. Особенно потому, что он вырастил всех троих мальчишек Баркли как своих сыновей. — Хватит с меня неделикатных мужчин.
Кэтлин повернулась и вышла, не дожидаясь его ответа.
Она ушла, и Уэйд мог бы поклясться, что свет лампы потускнел, а комната почему-то стала убогой и мрачной.
«Хватит с меня неделикатных мужчин».
Обогнув стол, он налил себе стаканчик виски из хрустального графина, выпил и вспомнил, как горько искривились ее губы, когда она это произнесла.
Он вспомнил еще одну вещь, которую она сказала в этот вечер, когда говорила о своей младшей сестре.
«Вы вообще ничего не знаете ни о моей жизни, ни обо мне, мистер Баркли. Вам только кажется, что вы знаете».
«Смотри, не расчувствуйся из-за какой-то ослепительной красотки, которая не удосужилась ни разу навестить Риза за все восемнадцать лет, пыталась заставить плясать под свою дудку его поверенного, чтобы тот изменил завещание, а теперь, наверное, вознамерилась поступить также с тобой», — сказал он себе.
Она что-то задумала с этой скрупулезной проверкой книг и разговором с работниками. Он не понимал, какова ее цель, но на нервы она ему действовала, это точно.
«Подумай о ком-нибудь другом. Подумай о Луанн».
У Луанн Портер, школьной учительницы, приехавшей из Сент-Луиса несколько месяцев назад, чтобы учить детей Серебряной долины, потому что она расположена слишком далеко и они не могут посещать школу в Хоупе, — у Луанн Портер были темно-рыжие волосы, россыпь симпатичных веснушек и улыбка, ласковая, как солнышко. Она жила поблизости с теткой и дядей в усадьбе «Висячий круг» и не только приглашала его ужинать после смерти Риза, но еще и регулярно привозила ему пироги, кексы и печенье. Она делала все, что могла, чтобы подбодрить его.
Поцелуи ее также помогали. Сладкие поцелуи с привкусом ванили.
Когда Ник и Клинт были здесь, они подшучивали над ним, утверждая, что через месяц он женится.
Но Уэйду все представлялось иначе. Он не особенно торопился связывать себя брачными узами, хотя хотел обзавестись женой. Но он думал об этом как о чем-то очень далеком. Как ни была мила Луанн Портер, он следил за собой, стараясь не проявлять к ней особенного внимания. В салуне хватает хорошеньких девчонок, которым нравится сидеть у него на коленях и приглашать наверх в отдельную спальню, оклеенную красными с золотом обоями. Хватает с избытком и красивых дочек владельцев ранчо в долине и у коммерсантов в Хоупе — он, черт возьми, не познакомился еще и с половиной из них.
Но когда придет время, он, конечно, женится на девушке, похожей на Луанн. Она будет милой и добродушной и сделает его жизнь безмятежной, уютной и приятной, как день, проведенный за любимым занятием.
И уж влюбляться он ни в коем случае не собирается. Лучше проползти на брюхе через яму со змеями! Уэйд видел, как страдал и горевал Риз из-за Лидии, знал, как истекало кровью сердце этого человека, как долгие годы болела его душа, и, когда ему было всего четырнадцать лет, решил, что никогда не позволит никакой женщине взять над ним такую власть.
Он никогда никого не полюбит так сильно, не будет ни в ком нуждаться, ни о ком не станет скучать.
Лидия Саммерз была не просто красавицей, которая появилась в жизни Риза, а потом упорхнула, — она владела его сердцем. Даже несмотря на то что она бросила его — убежала, когда он был в отъезде на ярмарке скота, — несмотря на то что она увезла с собой дочь, Риз ни на миг не переставал любить ее. Он так больше и не женился, никогда не ухаживал за какой-либо женщиной, разве что время от времени сопровождал Уиннифред Дейл на пикник у костра или на танцы в Майский день, да порой проводил ночь с девицей из салуна «Серебряная звезда».
Нет, Риз так и не разлюбил Лидию и тосковал по ней до самой смерти.
Но он Уэйд, не собирается совершать такую же ошибку.
«Думай о Луанн!»
Он попытался представить себе ее лицо, но оно получалось каким-то неясным. Наверное, виски виновато.
Уэйд пошел спать, пытаясь вспомнить вкус поцелуев Луанн, но почему-то все время думал о том, похожи ли поцелуи Кэтлин вкусом на фиалки.
В то же самое время еще один человек думал о Кэтлин Саммерз и мечтал о ее поцелуях.
В собственном трехэтажном кирпичном доме в Филадельфии Доминик Трент ходил взад-вперед по огромной гостиной. Его била дрожь, словно он страдал лихорадкой.
Наконец он опустился на зеленый бархатный диванчик, опершись широкими плечами о подушки. Гостиная тонула в темноте, и в великолепную, затейливо декорированную комнату проникал только слабый свет люстры, зажженной в холле. Трент налил себе очередную порцию бренди из уже полупустого графина, стоящего на столе, и залпом выпил обжигающий напиток.
Закрыв глаза, он снова откинулся на подушки и представил себе необыкновенное лицо золотоволосой женщины, забыть которую ему никак не удавалось.
Голова раскалывалась, но виновато было не бренди. Повязка давно была снята, огромная шишка давно превратилась в едва заметную припухлость, но боль прошла еще не до конца.
И не пройдет, напомнил себе Доминик, пока женщина, причинившая ее, не окажется полностью в его власти.
Он возжелал Кэтлин Саммерз с тех пор, как увидел ее в оперном театре в тот год, когда она начала выезжать. Он попытался ухаживать за ней в своей обычной манере, но, прежде чем получил отпор, понял, что этот лакомый кусочек, несмотря на восхитительную внешность, тверд, как сталь.
Разумеется, это делало объект его страсти еще более притягательным. И без сомнения, сама Кэтлин на это рассчитывала. Наверняка в глубине души ей хотелось помучить его. Она знала, что холодность к нему делала ее еще более соблазнительной, а неуступчивость служила отличной приманкой. Трент был заядлым охотником. Во времена молодости он путешествовал по западу и охотился на лосей, черных медведей и буйволов с самым лучшим егерем, какого можно было найти по эту сторону Миссури. Хотя из чувства долга он вернулся к цивилизации, чтобы после смерти отца стать главой семейной корабельной империи, но так и не утратил своей склонности к простой жизни и любви к охоте. А Кэтлин Саммерз с первой же минуты, как он увидел ее, показалась ему именно тем созданием, за каким можно с азартом охотиться.