Мои веки вдруг поднимаются, хотя тело как будто неподъемно. Почему я не сплю? Все еще темно, а мама приходит будить меня после восхода солнца, когда свет уже проникает в мою комнату.
Возня. Шепот. Затем стон боли, похожий на кошачий визг из переулка. Прямо как тогда, когда мы с моим другом Рэнделом кормили их, чтобы затем потянуть за хвост. Этот звук окончательно вытягивает меня из сна. Я сажусь на кровати.
— Пожалуйста. Просто уйди, Рич. Ты разбудишь его.
Мольбы моей матери доходят до моих ушей, и я понимаю, кто с ней в одной комнате. Мне всего тринадцать, он все еще больше меня, но после прошлого раза, клянусь, я не испугаюсь, не буду прятаться в комнате. Не когда он избивает женщину, которую я люблю больше всех в этом мире.
Страх пронзает мое тело, когда я слышу приглушенный крик боли. Я знаю, что будет дальше. Я этого не потерплю. Больше не потерплю. Пусть лучше ударит меня. Я делаю глубокий вдох и открываю дверь. Моим глазам нужно мгновение, чтобы привыкнуть к свету, расходящемуся от телевизора по всей квартире. Паника подкатывает к горлу, когда я вижу маму. Его рука у нее на шее. Он прижал маму к стене. Я бледнею, когда понимаю, что другая его рука где-то между их телами. Некоторым детям противна даже сама идея секса родителей. Если бы я только был одним из таких детей. Эти дети не знают что это такое, когда их отец приходит по ночам и пользуется матерью, без ее согласия. Каждый чертов раз. Сопровождая акт большим насилием.
Но достаточно. Я больше не ребенок. Уже какое-то время, на самом деле. Я беру тяжелую биту, которую оставил рядом с тумбочкой. Я держу ее так, как мне показал тренер на прошлой неделе. Так, чтобы получить хоум-ран: он клялся, что таким образом получится хоум-ран.
— Отвали от нее! Отвали от моей мамы! — Я кричу, замахиваюсь битой и бью так сильно, как могу.
— Мэттью, нет! — вопит мама, когда бита касается спины в сильном ударе, и отец ослабляет хватку на ее шее.
Адреналин растекается по моим венам, и на секунду я думаю, что все кончилось. Я выиграл. Он не сможет причинить ей боль после такого удара. Но отец, вместо того, чтобы упасть на пол, отбрасывает мать, и она приземляется на край дивана.
— О, так ты теперь большой парень? Хочешь подраться?
— Пожалуйста, Рич. Не надо. Мэттью, возвращайся в комнату и запрись там.
— Нет, мам. Я не сделаю этого.
Мои руки трясутся, и пальцы так сильно сжимают биту, что я не чувствую древесину. Он больше меня. Сильнее.
— Ты избаловала мальчика. И теперь он хочет поиграть по-взрослому? Позволь ему. Иди сюда, маленький кусок дерьма. Я тебя проучу. Думаешь, можешь указывать отцу, что делать? Иди и заставь меня.
— Рич! Остановись!
Я резко просыпаюсь; мой пульс учащенно бьется из-за сна с моей мамой. Мне редко снятся сны, или, по крайней мере, я редко их помню. Но когда это все же случается, сны всегда о матери. Она слишком рано ушла, и боль от потери ее нежной натуры и непоколебимой любви — то, от чего я не могу избавиться. Я только надеюсь почтить ее жизнь тем, как проживаю свою собственную. Даже будучи взрослым мужчиной, в такие моменты я очень сильно скучаю по ней.
Я не должен быть терять контроль с моим отцом. Я знаю, как быть лучше. Я знаю свои лимиты. Если прошлая ночь не была напоминанием о необходимости уважать мои границы, то сон лишь поможет прояснить мысль. Мы не можем сосуществовать вместе. Лучше даже не пытаться.
Я отвлекаюсь от воспоминаний привычной утренней рутиной. Затем сажусь на мотоцикл, чтобы доехать до спортивного зала и провести утренние занятия, прежде чем снова потеряюсь в воспоминаниях о моем прошлом. Я блокирую их и фокусируюсь на том, что надо сделать. А это поездка к Хавьеру. Как только придет моя смена на стойке регистрации и закончится урок по кардио кикбоксингу, я займусь этим.
Утром много фитнес фанатиков. Не все готовы встать до восхода солнца и проделать такой путь, чтобы хорошенько попотеть на тренировках. В последнее время мой младший брат входит в их число. Он не интересовался боями, когда был моложе, но, получив магистерскую степень в экономическом управлении, брат стал одним из моих постоянных клиентов. Он не большой фанат рукопашного боя, но все равно приезжает, чтобы побить боксерскую грушу. Брат хорошо выглядит. Оброс мышцами в тех местах, где всегда был тощим. Я думаю, что он достаточно тщеславен, чтобы продолжать возвращаться снова и снова. И он всегда поддерживал меня с моей мечтой создать этот спортивный зал. Мы совершенно разные, даже тон кожи полностью противоположный, но нашим связующим звеном стал урод отец. И, каким-то образом, нам этого достаточно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выкрикивания указаний поверх старого микса песен Linkin Park и звука ударов по груше обычно достаточно, чтобы оживить мой разум, чтобы избавить тело от напряжения, но сегодня мне приходится заставлять себя. Мысли все еще мечутся между визитом отца и моим сном.
Я завершаю занятия. Брат прислоняется к стене, восстанавливая дыхание и снимая бинт с ладоней. Я прощаюсь с остальными учениками и подхожу к нему.
— Ты в порядке? — спрашивает Дэнни сразу же, как только видит меня.
— Я хотел спросить у тебя то же самое, — говорю я вместо ответа и выгибаю бровь, видя то, как брат не может отдышаться. — Тяжелая ночь?
Его улыбка становится шире. Оттолкнувшись от стены, он вытягивает руки над головой, капли пота блестят на его коже цвета мокко.
— Джентльмены не распространяются о своей личной жизни…
— Боже. — Качаю я головой, а Дэнни только широко улыбается. — Надеюсь, ты про свою девушку. Иначе никакой ты не джентльмен.
— Конечно, я о ней. Она мне очень нравится, Мэтт. Думаю, я влюблен.
— Это похоже на причину такой глупой улыбки. Хотя ты даже не можешь выстоять и двух полных раундов с боксерской грушей сегодня. — Я усмехаюсь и снова качаю головой, затем похлопывая его по плечу. — Я счастлив за тебя, Дэнни.
Хотя у Никки слишком высокие запросы, как я думаю. Если она та, кто нужен моему брату, то только это имеет значение. Она преувеличено красива — тонны макияжа, идеальные волосы, стильная одежда. Уверен, поначалу именно это привлекло брата. Но раз уж они так долго встречаются, за ее внешним видом скрывается что-то еще.
— Как-нибудь на неделе. Я бы хотел, чтобы ты получше узнал ее. Она важна для меня. Как и ты.
Несмотря на то, что передо мной мой взрослый брат, я все еще вижу восьмилетнюю его версию, смотрящую на меня своими большими карими глазами, когда я отъезжаю на старой маминой машине 77-го года. У нас была тяжелая жизнь из-за родителей, и он всегда рассчитывал на меня. Я пытался занять место родителей там, где они не справлялись.
— Да, я с радостью. Следующие несколько недель будут просто сумасшедшими. Я работаю у Зига по выходным, а с понедельника у дяди Джимми… нам надо покрасить весь десятый этаж в какой-то высотке в центре города.
— Хорошо. — Дэнни кивает, понимая, как много это для меня значит, но я вижу сочувствие в его взгляде. — Я знаю, у тебя сейчас нелегкие времена. Прости, я не должен о таком просить.
— Нет. Если это важно для тебя, мы что-нибудь придумаем. Давай посмотрим, как дела пойдут на следующей неделе, и попробуем все устроить. Позволь мне отвести вас куда-нибудь. Место должно быть довольно дешевым.
Я подмигиваю, а брат снова улыбается. Я стараюсь шутить над своими финансовыми проблемами. Это достаточно грустно, чтобы посмеяться. Я на десять лет старше его, и не могу позволить себе отвести брата и его девушку пообедать. Ему все равно, я это знаю, но все равно чувствую себя так, будто проиграл в игру под названием взросление.
— Мы все равно в итоге приходим к Зигу. — Брат смеется и качает головой. — Поэтому я сегодня так плох. Мы были там прошлым вечером после работы. Пол-литра за десять или одиннадцать долларов.