Читать интересную книгу Реликвия Времени - Ральф Макинерни

— Провидение — это не судьба.

— Совершенно верно. Фатализм имеет рациональные стороны.

Он следил за событиями, за тем, как их представляли великие обманщики, газеты и телевидение. Каким козлом был Теофилус Грейди, с его энтузиазмом XIX века. Воистину, возрождение Тедди Рузвельта.[40] Этот человек своим поступком выдвинул убедительный довод за возвращение смертной казни. Даже лучше; когда его арестуют, надо будет отдать его на растерзание толпе мексиканцев.

Но теперь дон Ибанес возвратился. Казалось, трагические события омолодили престарелого идальго, несмотря на то, какие страдания они ему принесли. Подумать только — махнуть в Мехико, поддавшись сиюминутному порыву… Напротив, Джейсон чувствовал, что накрепко прирос корнями к своему новому дому, последнему пристанищу на земле.

* * *

Во второй вечер Катерина, потягивая вино, рассказала о своей последней связи, о трех беззаботных днях, проведенных в Чикаго вместе с мужчиной, которого она знала в юности. Ей не нужно было описывать эти дни безудержной страсти, даже если бы у нее было на то настроение. Фелпс чувствовал хищный аппетит, отчаянный голод несостоявшейся распутницы.

— Он был убит в Мехико, Джейсон. Он отправился в храм — несомненно, чтобы покаяться. Страшно думать о себе как о носителе греха, но, я уверена, именно таким и было его мнение обо мне.

— Ерунда.

Сенека был прав насчет чувственного наслаждения. После многих лет Фелпс вынужден был согласиться с древним стоиком. Плотские наслаждения не могут принести удовлетворения, и рано или поздно они приводят к неприятным последствиям. Хильда была очень терпеливой женой, но, разумеется, она подозревала правду. Однако роман с Мирной стал последней каплей. В своей страсти Фелпс потерял осторожность, начал издеваться над своей женой, которая сейчас была там, куда отправляются жены, преданные мужьями. Куда рано или поздно отправимся все мы. Сенека рекомендовал наслаждения разума. Естественно, умеренно подпитывать огонь плоти, но, как сказали бы студенты, особенно не распаляться. Появление в доме Катерины вызвало тоскливые воспоминания о желаниях плоти.

VIII

«Он носил медальон»

Клара видела в Катерине свою преемницу, поэтому они быстро сработались. Как-то раз Клара пригласила новую подругу к себе домой, чтобы показать особняк и, разумеется, часовню.

— Часовня!

— Это точная копия храма в Мехико.

— Откуда было похищено изображение?

— Я горячо молюсь, чтобы оно было возвращено целым и невредимым.

Катерина умолкла, не отрывая взгляда от часовни.

— Хочешь посмотреть?

Кивок.

Войдя внутрь, Катерина, словно в оцепенении, приблизилась к алтарю и остановилась. Подойдя к ней, Клара увидела, что она плачет. Она никак не ожидала от Катерины таких религиозных чувств. Почему? Потому что та предложила свою помощь профессору Фелпсу? Но ведь она сама работала у него. Клара помогла Катерине пройти к скамье.

— Мой возлюбленный был убит там.

— Где?

— В Мехико. Во время похищения реликвии. Он пытался остановить грабителей…

Конечно, тогда погибли люди; страшно, что она могла об этом забыть. Теперь Клара вспомнила, что читала про американца, который встал на пути грабителей и был застрелен.

— Он мученик, — объявила она.

— Он умер. — Катерина посмотрела на алтарь. — Это копия того образа, который был похищен?

— Да.

Катерина сделала глубокий вдох, словно стараясь удержаться от новых слез.

— Давай выйдем на улицу, — предложила Клара. — Но сначала помолись за него.

Катерина гневно повернулась к ней:

— Я не молюсь!

Клара была поражена. Они молча вышли на улицу, и хозяйка пригласила подругу в дом выпить чаю.

— Или чего-нибудь более крепкого, если хочешь.

— Да, хочу.

Клара подвела ее к бару, чтобы она смогла сама приготовить себе коктейль. Однако Катерина наполнила стакан на треть ромом и поднесла его к губам. Посмотрев на Клару, она пригубила напиток и сказала:

— Извини.

— Расскажи мне все.

— О чем? — Катерина снова пришла в ярость.

— Ты сказала, он был твоим возлюбленным.

— Какое причудливое слово… Все равно что назвать романом то, что у нас было.

Катерина отпила глоток рома, они вышли на веранду и сели.

— Я познакомилась с ним еще тогда, когда мы были подростками. Он стал писателем, вот как я узнала про него. У него умерла жена, и я написала ему письмо. Затем последовали разговоры по телефону. Потом мы встретились в Чикаго. Провели вместе три дня… — Она прикусила губу, словно чтобы сдержаться и не говорить ничего больше. — После чего он отправился в паломничество к той святыне, и его убили.

— О, Катерина, как это печально.

— Он верил во все это. Носил медальон…

Клара хотела повторить еще раз, что обстоятельства смерти возлюбленного Катерины сделали его мучеником — по крайней мере, она сама так считала. Однако поймала себя на том, что ничего не хочет объяснять.

— Ты не католичка?

— Нет.

— Но он был католиком?

Катерина кивнула:

— И я сама была католичкой, давным-давно.

Наверное, в такой ситуации можно было бы что-нибудь сказать, но Кларе ничего не пришло на ум. Чтобы заполнить паузу, она стала рассказывать про Джорджа Уорта — то ли радуясь перемене темы, то ли просто заинтересованная, Катерина жадно слушала. Когда Клара описала приют рабочих-католиков, Катерина сказала:

— Я тебя не виню.

— Я сама себя виню.

До этого разговора Клара видела в Катерине женщину выдержанную, уравновешенную, добившуюся успеха в жизни. Теперь они были подругами, объединенными несчастной любовью, поверяющими друг другу свои тайны.

— И ты приехала сюда, чтобы работать у Джейсона Фелпса. Ты уже была с ним знакома?

Катерина рассказала о своей подруге Мирне, у которой научным руководителем был профессор Фелпс.

— На самом деле это он помогает мне, а не я ему.

— Помогает тебе?

— Это долгая история.

* * *

Проводив Катерину до дома профессора Фелпса и вернувшись к себе, Клара задумалась над странным разговором, который у них был. Мужчина, которого Катерина называла своим возлюбленным, был убит в храме Мадонны Гваделупской. Он был католиком, и Катерина сказала, что она сама также когда-то была католичкой, давным-давно. Внезапно Клару охватил ужас при мысли о том, какую именно помощь может оказать Катерине профессор Фелпс.

«Я тебя не виню», — сказала Катерина, когда она объяснила, что не может принять жизнь в приюте рабочих-католиков. Вне всякого сомнения, Катерина говорила из чистой вежливости, однако, когда Клара вспомнила ее слова, они не принесли облегчения. Катерина также сказала, что не молится, что она когда-то давно была католичкой и что нисколько не стыдится своего романа с тем мужчиной, убитым в Мехико; и даже наоборот, сожалеет о том, что он закончился. Не вызывало сомнений, что именно она думает о мужчине, который, переполненный раскаянием, отправился в то судьбоносное паломничество к Мадонне Гваделупской. Все это превращало сочувствие Катерины в обвинение.

Отец Клары понял ее возвращение домой совершенно иначе. Для него у каждого человека было свое призвание в жизни, и точка. Его призвание заключалось в том, чтобы жить в богатстве и беззаботности, владеть огромным поместьем в Напа-Вэлли, пользоваться почтительным уважением окружающих… Клара остановилась. Многие ли состоятельные люди ведут такой же образ жизни, как ее отец? Он гордился своими владениями и сделал их гораздо более процветающими, чем они были, когда достались ему в наследство, однако Джордж Уорт вряд ли бы это понял. Дон Ибанес был беден духом. Клара не сомневалась, что если завтра отец вдруг лишится всего, то все равно он не потеряет ту простую веру, побудившую его возвести на своих землях копию храма Мадонны Гваделупской. Раз Господь соблаговолил сделать его наследником огромного состояния, он также может сделать его бедняком, но дон Ибанес по-прежнему будет читать молитвы и поклоняться Деве Марии. До Клары вдруг дошло, что ее отец мог запросто смириться с тем образом жизни, какой вел Джордж.

Таким образом, все возвращало ее к стыду по поводу того, что она отвернулась от той жизни, какую избрал для себя ее любимый мужчина.

IX

В каком-то смысле месть Монтесумы

В Конгрессе продолжалась обычная какофония — высказывания гнева, осуждения, требования что-то предпринять, призывы к осторожности и осмотрительности. Многие настаивали на переговорах. Переговорах с кем? Правительство Мексики категорически отреклось от какой-либо причастности к беспорядкам на границе, словно речь шла о простых разборках между наркоторговцами. Было бы еще большим оскорблением намекать на то, что за происходящим стоят какие-либо официальные структуры. Сенатор от штата Мэн Гюнтер и полдюжины апоплексических патриотов требовали нанести силами морской пехоты молниеносный удар, чтобы раз и навсегда очистить южные границы. Белый дом утверждал, что намечается определенный прогресс. Прогресс!