способность отвечать на вопросы. Бо́льшую часть времени она просто лежала в кровати, повернувшись к стене. Иногда ее навещала пожилая мама.
Скажу еще пару слов о персонале. Помимо врачей, в больнице, где я лежала, работали примерно пять медсестер и около десяти нянечек, то есть по одной медсестре и две нянечки на смену, длящуюся сутки. В основном они вели себя по-доброму, заботились о нас и стремились скрасить наши будни теплым отношением. Некоторые тем не менее позволяли себе кричать, пугая и без того перепуганных женщин, и проявлять свою власть другими способами. На всю бригаду таких было человека три. Меня они не трогали, но я все время жалела, что не могу защитить от них других пациенток: в тот момент у меня было слишком мало душевных сил, поэтому в конфликты я не вмешивалась.
Поначалу я не понимала, зачем мне лежать в стационаре долго, – мне казалось, мое лечение вполне можно было проводить амбулаторно. Мне объясняли, что режим и регулярная работа с психиатрами упростят процесс выздоровления, но первый раз я все равно пролежала в клинике чуть меньше двух недель, после чего настояла на выписке. Мне показалось, что таблетки уже работают и я чувствую себя лучше.
Дома я продолжала пить антидепрессанты и нейролептики и некоторое время была уверена, что выздоравливаю. Но через несколько недель я поймала себя на том, что у меня снова появились тревога, раздражительность, плаксивость и опять пропал аппетит. А еще я снова испытывала к ребенку только страх, но никак не материнскую любовь, хотя после выписки мне казалось, что наши отношения начинают нормализовываться. Так я оказалась в больнице снова. На этот раз выписали меня только через три месяца.
Мне подобрали новые лекарства, и через несколько недель я снова почувствовала улучшения. Я стала просить мужа присылать фотографии и видео с сыном. Мне казалось, что я люблю его и хочу быть его мамой. Как только у меня появилась возможность, я отправилась в так называемый «лечебный отпуск» – проще говоря, домой на выходные. Быстро стало понятно, что о выздоровлении говорить рано: я разрыдалась от отчаяния, как только взяла сына на руки. Когда я вернулась в стационар, мне подняли дозу лекарств. Еще пару месяцев я провела в больнице, уезжая на выходные домой.
От раза к разу мне становилось все легче взаимодействовать с ребенком. Я наконец раскопала в себе любовь к сыну и желание проводить с ним время, перестала его бояться, пребывала в спокойном и ровном настроении бо́льшую часть времени и почти не плакала. Параллельно ребенок рос и становился все более сознательным – это тоже отразилось на процессе моего выздоровления. В один прекрасный весенний день меня наконец выписали. Лекарства я принимала в общей сложности полтора года.
Что важно знать о приеме лекарств
Некоторые женщины, у которых диагностирована послеродовая депрессия или тревога, с ужасом относятся к идее медикаментозного лечения. Даже если их болезнь проявляется тяжелыми симптомами; даже если они изменились так, что не узнают сами себя.
Причин страха может быть несколько: неудачный опыт приема антидепрессантов, стигматизация психиатрического лечения и всего, что с ним связано, опасения насчет побочных эффектов лекарств, боязнь осуждения и клейма «сумасшедшая». Кто-то переживает, что «под таблетками» не сможет держать себя в руках, кто-то уверен, что после приема медикаментов станет неудачником – в собственных глазах или по мнению общества.
Если вы рассуждаете так, напомните себе о двух вещах. Во-первых, вы имеете полное право чувствовать себя хорошо. Во-вторых, вам не нужно чье-то разрешение или одобрение, чтобы сделать собственный выбор в лечении болезни.
Если вы сомневаетесь, что таблетки вам помогут, прочитайте список симптомов, которые обычно уменьшаются на фоне лечения препаратами. Эти признаки заболевания имеют биологическую природу, поэтому хорошо лечатся медикаментами.
– Существенная потеря веса (больше оптимальной в послеродовом периоде).
– Суточные колебания настроения: усугубление подавленности утром и улучшение настроения в вечерние часы.
– Возбужденное состояние.
– Неспособность встать с кровати или постоянная сонливость.
– Очень заметная нерешительность (например, когда человек час выбирает, что ему надеть с утра).
– Пробуждения среди ночи, даже когда ребенок спит.
– Суицидальные мысли.
– Сильная раздражительность, неспособность контролировать эмоции.
– Панические атаки.
– Постоянство подавленного настроения: вы никогда не чувствуете себя счастливой и вообще не получаете удовольствия от жизни.
– Пугающие мысли или образы.
– Галлюцинации или бред [51].
Еще один аргумент в пользу приема лекарств: если антидепрессанты когда-то помогли вам или вашему близкому родственнику, страдавшему депрессией, велик шанс, что они сработают и у вас.
Антидепрессанты. Ликбез
Ученые связывают механизм развития депрессии со снижением концентрации медиаторов серотонина и норадреналина в синапсах нервных окончаний. Следовательно, антидепрессанты, увеличивающие концентрацию этих молекул, способствуют подавлению депрессии. Положительный эффект от антидепрессантов развивается приблизительно на вторую-четвертую неделю лечения. Чаще всего для простоты понимания это называют «накопительным эффектом», хотя на самом деле препарат не копится в организме.
Впервые американские ученые Ирвинг Зеликофф и Эдвард Робитцек обнаружили антидепрессивный эффект ипрониазида, препарата для лечения туберкулеза, в 1952 году. У пациентов, получающих ипрониазид, появлялись силы, энергичность, улучшалось настроение. Эти наблюдения послужили поводом для начала исследований. Впрочем, ипрониазид вскоре изъяли из продажи – выяснилось, что он оказывает выраженно токсичное действие на печень [52].
В 1957 году компания Ciba-Geigy разработала препарат имипрамин, относящейся к группе трициклических антидепрессантов (ТЦА). Пионер психофармакологических исследований Роланд Кун (1912–2005), считающийся первооткрывателем антидепрессивных свойств имипрамина, так описывал эффект от этого препарата: «Утром пациенты вставали самостоятельно, говорили громче, с большей беглостью, а выражение их лиц становилось более живым. Они начали заниматься какой-то индивидуальной деятельностью, стремились наладить контакт с другими людьми, стали тренироваться самостоятельно, участвовать в играх, становиться счастливее и восстанавливали способность смеяться» [53].
Трициклические антидепрессанты, к которым относится имипрамин, неселективно (неизбирательно) блокируют обратный захват моноаминов (норадреналина, серотонина, дофамина). Этим объяснялись не только мощный антидепрессивный эффект, но и выраженные побочные действия. Сегодня ТЦА отошли на второй план. Препараты наиболее популярной на сегодняшний день группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС) появились в продаже только с 1986 года. Первым был флуоксетин, более известный под торговым названием прозак [52].
Помимо СИОЗС и ТЦА, есть множество видов антидепрессантов с другим механизмом действия. Какие-то группы препаратов избирательно действуют на один медиатор, будь то норадреналин или дофамин, какие-то остаются неизбирательными. Препараты, воздействующие на норадреналиновую систему, как правило, оказывают выраженное стимулирующее действие при отсутствии или малой выраженности седативного эффекта. Если, кроме норадреналина, препарат воздействует еще и на дофамин, такие антидепрессанты применяют в лечении вяло-апатических депрессий и депрессий со сниженной мотивацией.