Я говорю это Тиссе. И она подчиняется.
– И что за книгу ты переписывала?
– «Наставления для юных леди».
Вспомнив толщину книги, я порадовалась, что никак не юная леди и читать сей монументальный труд нашей светлости не придется.
– И ты все должна была переписать?
– Нет. Только главу, где… – Она запнулась, но все-таки продолжила: – Где рассказывается о том, какая судьба ждет девушек, которые… которые слишком легкомысленны. И позволяют себя скомпрометировать.
Подозреваю, что судьба их страшна. А Тисса, горбясь, продолжает:
– Они совершают падение и оказываются на улице, где вынуждены предаваться разврату… до самой смерти.
А может, все-таки прочесть на досуге сию увлекательную книгу. И запретить во имя спасения невинных душ, которые в эту чушь верят. Только, вспоминая один подслушанный разговор, эта вера – удел избранных. Остальным же закон не писан, и леди Лоу вряд ли когда-нибудь окажется на улице. На ее долю и в замке разврата хватит.
– Тисса, что все-таки произошло? – Я занимаю кресло, в котором обычно сидит Кайя, с трудом преодолев искушение забраться с ногами. Еще бы плед… даже в этой комнате, которую отапливают не только камин, но и спрятанные в стенах трубы с горячей водой, прохладно.
На вопрос мой Тисса отвечать не спешит.
Из страха? Неужели думает, что я ее выгнать собираюсь? Но что ей еще думать? Она знает правила игры и убеждена, что нарушать их нельзя, что за любой проступок последует наказание. А проступок ее столь ужасен, что и гром небесный будет заслуженной карой. И словами эту уверенность не переломить.
Ладно, попробуем зайти с другой стороны.
– Леди Льялл сказала, что ты ночью куда-то ушла, а вернулась под утро. Это правда?
– Да, ваша светлость.
– И где ты была?
Пункт «непотребного вида» я решила опустить.
– Я… я не могу сказать, ваша светлость.
– Тисса, я не собираюсь тебя наказывать. Или осуждать. Я лишь хочу понять, что с тобой происходит.
Молчание. Виновато опущенная голова. И выбора у меня не остается.
– Как далеко зашел ваш с Гийомом роман?
– Гийом? А при чем здесь… – Заминка. И удивление в глазах сменяется искреннейшей обидой. – Вы… вы неправильно подумали. Я бы никогда… я…
Похоже, я действительно немного промахнулась.
– Он… он писал мне письма. Но я не соглашалась встречаться! Я… я просила его оставить меня… трижды, – тихо добавила Тисса, кутаясь в плащ.
А вот о письмах наша светлость впервые слышит. Вот же скотина улыбчивая… письма, значит. Любовные. Надо думать, душевные до умопомрачения. И Тисса не поддалась? Железная девочка.
– Прости, пожалуйста. Мне казалось, что он тебе нравится.
– Сначала – да. – Девочка выдохнула с облегчением. Похоже, тайная переписка ее изрядно измучила. – Он был таким…
– …романтичным.
– Да. Но это все равно было бы неправильно. Нехорошо.
Да здравствует высокая мораль, аки естественная защита юных дев от коварных соблазнителей! Нет, книгу я все же прочту обязательно.
– Сперва я не отвечала ему, ваша светлость. Я думала, что он сам поймет. А он все писал и писал… и… я написала, что нам не суждено быть вместе. И попросила прекратить. А он… – Тисса все-таки решилась протянуть руки к огню. – И я не знаю. Письма стали другими. Злыми. Там были не очень хорошие вещи про других людей.
…что не сочетается со светлым рыцарским образом, который постепенно самоликвидировался. Ладно, вопрос с перепиской замнем: у всякой приличной девушки должен быть свой маленький девичий секрет. Но тайна нынешней ночи осталась неразгаданной. Не сокровища же она искала в осеннем саду!
Думай, Иза…
Если не Гийом, то кто остается, сколь бы ни парадоксальной представлялась догадка?
– Тисса, – я говорила, глядя ей в глаза, – скажи, в твоем… отсутствии виноват Урфин?
Угадала.
По лицу вижу, что угадала.
Вот же сволочь блондинистая. Я не знаю, в какую авантюру он втянул Тиссу, но должен был бы понимать, чем это приключение для нее обернется. Или в очередной раз подумать не успел?
– Я обещала никому не говорить.
– А ты и не сказала. Я сама догадалась.
Подробности же выясним при личной встрече, которая состоится немного позже. Но будет теплой. Я бы сказала – горячей.
Беседу прервал стук в дверь: принесли куриный бульон с солеными гренками, ягнячьи ребрышки под острым соусом, блинчики… в общем, много всего принесли. В двойной порции.
Нет, Сержант – это чудо. Как он узнал, что наша светлость тоже проголодается?
– Ешь. – С огромной охотой подаю личный пример, которому Тисса, однако, не спешит следовать. По глазам вижу – голодна, но держится.
– Ваша светлость, я наказана. И это справедливо.
Да неужели?
– Неважно, что было причиной моего поведения, оно недопустимо. И леди Льялл… она не такая строгая, как вы думаете.
Строгая? Да эта Мэри Поппинс местного разлива меня в дрожь ввергает самим своим видом. С ней я тоже разберусь. Но позже.
– …прежде она никогда не применяла розги…
…не хватало еще…
Стоп. Прежде?
– …я всецело заслужила сегодняшнее наказание. Видите ли… моя репутация и так находилась под угрозой, а после того, что произошло… леди Льялл не просто так появилась. Ей кто-то сказал. Кто-то видел, что я сделала. И теперь все узнают.
Она разом сникла и почти прошептала:
– …и если их сиятельство на мне не женятся, то…
…то это будет последнее, что Урфин не сделает в жизни.
– Женится. Лично прослежу, – уверила я Тиссу, у которой перед глазами явно стояла улица, где отчаявшиеся девы вынуждены предаваться разврату до конца жизни.
– Ешь.
Приказа Тисса ослушаться не посмела. Ела она аккуратно, стараясь не глядеть на меня, словно стесняясь и собственного голода, и самого факта пребывания в спальне наших светлостей. Мне же следовало прояснить еще кое-что.
– Как понимаю, их сиятельство, – чтоб им икалось сиятельнейшим образом, – тебя больше не пугают?
Тисса кивнула, но как-то неуверенно. То есть еще сама не поняла, или пугают, но не так сильно, как прежде? Она разлила чай и, пригубив, поморщилась. Добавила сахара. И еще чая.
– Горький какой-то.
И пахнет весьма характерно. Принюхавшись, я поняла, что с легкой Сержантовой руки чай крепко сдобрили бренди или чем-то вроде. Скорее даже бренди разбавили чаем. Пожалуй, наша светлость воздержится. А Тисса пусть пьет, ей для снятия стресса полезно.
Тисса и пила. Молчала. Потом, наконец, призналась:
– Он… не такой, как я думала.
То есть не совсем, чтобы злое зло, тьма, смерть и разрушение? И проблески совести виднеются где-то на горизонте.