Похоже, так она и поступила. Во всяком случае, Уэмак исчез. Пибиль не расспрашивал, что да как.
Вскоре он стал новым касике. И ему часто приходилось делать то, чего не стоило бы.
Однажды крестьяне майя задумали восстать против белых. Они укрывались в пещере, неподалеку от деревни, затачивая мачете, навостряя копья и наконечники для стрел.
Пибиль, конечно, ведал обо всем, что происходило в округе. И вот к нему пришли испанские солдаты во главе с капитаном.
– Ты касике, – сказал капитан. – Выкладывай, что тут у вас готовится? Какие темные замыслы и дела? Говори, иначе мы заберем твою жену и твоих детей, чтобы ты задумался!
– Разумеется, сеньор! – вмешалась Йашче. – Мой муж сейчас же все расскажет! У нас большая славная семья, сеньор. Мы не имеем дел с бунтовщиками.
И Пибиль, помявшись, покряхтев, указал испанцам пещеру.
«Эх, вводит меня в грех Йашче!» – думал он, пытаясь оправдаться.
А Йашче плодоносила, как доброе миндальное дерево, – родила уже двадцать девочек. Хорошее число! Но без мальчика-наследника оно не выглядело таким уж круглым и законченным.
Часто Пибиль с печалью вспоминал свою мать Теоуа. Как бы она отнеслась к его деревенской жизни, к миндальной жене? Одобрила бы?
Хоть и простая служанка, Теоуа была гордым потомком племени толтеков, пришедших семь веков назад с северо-запада и завоевавших многие земли майя. Она рассказывала, насколько искусны и упорны мастера толтеков, – гончары, кузнецы, ювелиры, они вкладывали сердце во все, что делали.
Теоуа родила сына, когда ей еще не исполнилось четырнадцати. И погибла молодой – ее сбросили в колодец Жертв. Это знал Пибиль и оплакивал свою мать, не подозревая, что ей удалось спастись.
Она выбралась из проклятого колодца по каким-то засохшим лианам и бежала из города. Тоже скрывалась в сельве, поджаривая игуан. Их судьбы были схожи. С той разницей, что мать Пибиля точно знала, чего хочет, и никогда не забывала своих обидчиков. Само имя Теоуа – Огненная душа – о многом говорило.
Она поселилась неподалеку от Мериды и прислуживала на ранчо одного испанского землевладельца. Через некоторое время его сын, только что вернувшийся из Франции, взял ее в жены – другой такой не было на всем свете! Крестившись в новую веру, Теоуа родила мужу мальчика и девочку и жила, как госпожа, по обычаям белых пришельцев.
Однако в глазах ее все также сверкал огонь решительных предков-толтеков, и дня не проходило, чтобы она не подумала о своем бедном покинутом сыне.
Теоуа легко научилась обращаться с огнестрельным оружием и с порохом, которым в окрестностях ранчо взрывали скалы, добывая известняк и прокладывая новые дороги. Сразу сообразила, как успокоить свою мстительную душу.
Уговорила мужа отпустить ее в Тайясаль, якобы навестить родственников. На повозку, запряженную мулами, среди ненужных гостинцев, уложила мушкет и столько пороха в закупоренных горшках, что могла бы разрушить любую крепость.
Наблюдая с берега озера Петен-Ица за городом, терпеливо ожидала подходящего случая. Она была уверена, что уже настал час кары, и ничуть не удивилась, заметив громадную пирогу с двумя змееподобными чудовищами. Как только они выплыли на середину озера, спокойно запалила фитиль. Тогда и грянул гром среди ясного неба! И накатила волна!
Теоуа убедилась, держа в руках мушкет, что змей Балам не выплыл, после чего с легким сердцем собралась в обратную дорогу.
Она улыбалась, погоняя мулов, и представляла, как ее тайный сын, ее маленький Пибиль станет великим ахавом Канеком.
«Скоро мы встретимся, – думала Теоуа, – и я крепко обниму тебя, мое драгоценное дитя!»
Внезапно мулы остановились, и она увидела перед собой каменную голову Ах-Пуча…
Ночь мертвых
Олень
Пибиль, прослышав о гибели дяди Балама, ничего не сказал жене, а поспешил в город Тайясаль. И хотя со времени его бегства прошло двадцать пять тунов, Пибиля узнали и приняли как нового ахава Канека.
А было это как раз накануне Ночи мертвых.
Еще загодя для душ почивших родственников приготовили угощения. Сахарные черепа, маисовые лепешки, атоле и посоле – густую мясную похлебку с отборными кукурузными зернами. Конечно, не обходилось без пульке. От пульке и мертвый не откажется.
Дорога к каждому дому была выложена белыми и желтыми цветами земпасучил, запах которых могли уловить только души. Их путь должен быть душист и легок.
Пибиль опасался, как бы дядя Балам не заявился на побывку. Но, видимо, оттуда, где он находился, не отпускали даже по праздникам.
Зато ближе к ночи в приоткрытую дверь проскользнул прадедушка Шель в образе красочного алуши. Пибиль не застал его при жизни, однако сразу догадался, кто это такой, – по особому рыжему свечению.
Обнялись, уселись за стол, поели и выпили. Интересно смотреть, как это делает алуши. В зависимости от блюда слегка меняет цвет – то голубее, то желтее, то краснее.
Хватив пульке, Шель достиг невероятной яркости, так что глаза слепило, и разговорился, как ученый скворец.
– Знаешь ли, отрок, о наследстве атлантов, наших далеких предков? – спросил он между прочим. – Они оставили свитки, на которых записаны древние знания. Есть и чудесный говорящий череп из горного хрусталя! Его зовут Хун-Хунахпу. Похож на этот сахарный, но покрупнее. И все это, скажу по секрету, схоронено в каменном сундуке под пирамидой.
Пибиля так и подмывало спросить, под какой же именно.
– Да я бы тебе сказал, внучок! – понял Шель без слов. – Но, поверь, мертвое это дело! Не будет прока, если отыщешь сундук. Прошу, забудь! Лучше о семье позаботься…
Прадедушка засиделся до утренних петухов. Выпил еще на дорожку и утек в окно шаровой молнией, нюхая по пути цветы земпасучил. В комнатах долго стояла свежесть, будто после случайной грозы.
У Пибиля вдруг сердце защемило, так стало грустно без прадедушки. Теперь он если и появится, только через год. И почему они не жили в одно время? Бродили бы по сельве, варили похлебку в шляпах, искали сундук атлантов…
С той ночи накрепко засел в голове Пибиля этот сундук. Ведь там могут быть упрятаны такие знания! Всякие разные – непредставимые! Такие, например, которые позволят жить в одно время с тем, с кем захочешь! А быть может, они возродят былое могущество народа майя…
«Хотя было ли когда-нибудь у майя могущество? – задумался Пибиль. – Если говорить в том смысле, который на уме у белых пришельцев, то навряд ли».
Майя не захватывали чужие земли, не покоряли другие племена, не навязывали свою веру. Они жили, любя каждый миг этого мира и думая об бесконечных мгновениях, поджидающих после смерти.
Возможно, настоящее могущество, это когда сливаешься духом со всем, что было, есть и будет вокруг.
– Вот прадедушка Шель перешел в другой, ближний мир и прекрасно, как видно, себя чувствует! – воскликнул Пибиль, слегка плетущимся языком. – Очень могуч! Столько пульке, и хоть бы что. Покатился сияющим шаром!
Заспанный стражник просунул голову в дверь, поглядеть, на кого это кричит ахав таким ранним утром. А Пибиль чувствовал, как именно сейчас сливается духом со всем подряд, что подворачивается, – с едва светлеющим небом, с голосами петухов, с оставленной в деревне семьей и даже с этим оболдуем-стражником.
– У меня жена Йашче и йащче двадцать девочек! – строго сказал ему Пибиль. – Пора бы наследника!
Но, хорошо выспавшись, забыл обо всем на свете, включая семью и наследника. Дни и ночи размышлял Пибиль, под какой пирамидой упрятали атланты свой сундук.
Череп хун-хунахпу
Кролик
В первый месяц Поп 4774 туна Пятого солнца в городе объявился пришлый индеец, из бродячих. Его звали Тоуэньо.
Голый, тонконогий, с большим черным клювом, едва прикрытый розовыми перьями, он отплясывал по всему городу танец фламинго. А на ночь забирался в озеро и стоял до утра, поджав одну ногу. Словом, полоумный индеец, неизвестно какого рода-племени.
Когда Пибиль увидел его, то почему-то сразу понял – близок конец города Тайясаля!
Жизнь Пибиля завершила оборот ровно в полвека майя. Как раз в месяц Поп ему исполнилось 52 туна, и настала пора личного обновления. Да только он не мог сообразить, что именно обновлять. Возможно, знания из сундука помогли бы! Но Пибиль уже не надеялся отыскать его.
Почти десять тунов миновали с тех пор, как он стал ахавом Канеком, и все это время снился ему хрустальный череп Хун-Хунахпу. Сначала-то Пибиль ох как обрадовался! В первые ночи был уверен – вот-вот череп подскажет, где покоится, под какой пирамидой. Однако ничего, кроме полезных хозяйственных советов, не дождался.
Прищелкивая хрустальными челюстями, Хун-Хунахпу подробно рассказывал, как взращивать маис, фасоль и хлопок, где сеять коноплю, а где сушить табачные листья, из какого магея крепче брага, на что клюет морской уачинанго и как приручить дикого тапира, чтобы давал молоко и присматривал за детьми. Во сне Пибиль постиг жизнь растений и животных, земледелие и рыбалку, охоту и собирательство.