– Креншоу, кто на самом деле нашел моего дядю? – спросил Джайлз, стараясь все осмыслить.
– Думаю, миссис Монтфорд, – после небольшой паузы ответил доктор.
– Она слышала выстрел?
– Полагаю, она приняла его за хлопушку в деревне. – Креншоу смотрел в рюмку с бренди. – Она обнаружила, что майор мертв, когда принесла ему поднос с чаем.
– Боже милостивый!
– Но дело не в этом, Уолрейфен, – резко сказал Креншоу, наклонившись вперед. – Ему выстрелили в грудь. Он не защищался.
– В грудь? – Джайлз поставил рюмку и постарался перевести дыхание. – Джефф, ты не думаешь... Я хочу сказать, он действительно не...
– Даже шепотом не произноси такого, – покачал головой Креншоу. – Ты слишком хорошо знаешь, к чему приводят такие разговоры. Кроме того, оружие не найдено.
– А каково было его здоровье? – Запустив руку в волосы, Джайлз размышлял над словами друга. – Может быть, он был в отчаянии?
– Его здоровье было крайне плохим, – откровенно сказал Креншоу. – У него увеличилась печень и пожелтела кожа. Он чахнул, однако отказывался лечиться. Но солдаты, тем более такие храбрые, как Лоример, себя не убивают. Это считается позором.
– Да, конечно. Я совсем не подумал об этом, – признался Джайлз.
– Ладно, не будем об этом, – посоветовал Креншоу, неловко, со стуком, поставив рюмку. – Ты хочешь, чтобы король заботился обо всех своих подданных?
– У него не было ничего, кроме репутации героя, – печально улыбнулся граф.
– А разве это не самое ценное на свете? – Креншоу выразительно развел руками. – Безусловно, он не заслужил, чтобы его темной ночью закопали в могилу, не произнеся над ним христианской молитвы. Это дикая, отсталая деревня, Джайлз. Еще десять лет назад мы хоронили самоубийц на перекрестке дорог, протыкая их сердца кольями. Пусть церковь обеспечит майору достойное погребение, а об остальном предоставь беспокоиться полиции.
– Ты уверен, что это убийство? – вздохнул Джайлз.
– А что же еще, если оружия нет, а дом пустой? Кто-то просто воспользовался ярмарочным праздником – возможно, цыгане – и решил легко поживиться. Они, должно быть, даже не знали об Элиасе.
– Дом был пустой? – Джайлз в упор посмотрел на доктора.
– Миссис Монтфорд дала всем выходной ради ярмарки, – после минутного колебания ответил Креншоу.
– Странно, – заметил Джайлз. – Насколько хорошо ты ее знаешь?
– Могу сказать, так же, как любого другого, – опять немного помолчав, сказал доктор. – Она немного... надменная. Возможно, неуступчивая. Но очень опытная. Достаточно только взглянуть на дом, чтобы это понять. Да, до ее приезда это место было сви... – Креншоу слегка побледнел.
– Свинарником, – сухо закончил за него Уолрейфен. – Да, я знаю. Миссис Монтфорд регулярно писала мне и жаловалась на это. Она совершила здесь потрясающие преобразования. Теперь здесь чувствуется даже какая-то теплота, – после паузы признал он.
– Издавна Кардоу был одним из самых внушительных английских имений, – натянуто улыбнулся доктор. – И наконец он опять так выглядит. Ни у кого не вызывает сомнения, чья это заслуга.
– Скажи мне, Креншоу, что известно об этой женщине? – Граф задумчиво отхлебнул бренди. – Она... вернее, была ли она... хм, любовницей моего дяди?
– Определенно могу сказать, что это не мое дело. – Все краски исчезли с лица Креншоу.
– Да-да, но что говорят? – нетерпеливо спросил Джайлз. – Как ты сказала, деревушка здесь маленькая.
– Верно, – согласился доктор, сосредоточенно глядя в свою рюмку. – Именно поэтому нельзя верить и половине того, что слышишь. Поначалу да, были разговоры, что у нее связь со старым чертом – прости меня, Уолрейфен, – и мне казалось, что майор питает к ней нежные чувства, потому что он мирился с ее вмешательством в его жизнь. Но окончательно убедило в этом всех в деревне то, что вскоре после ее приезда майор прекратил... хм... свои похождения.
– Ты хочешь сказать, водить проституток? – вставил Уолрейфен.
– Да, водить проституток, – грустно улыбнулся доктор. – И он больше оставался дома. Но я полагаю, причиной этого были его возраст и пьянство, воздействовавшие на его... э-э... силу, если ты меня понимаешь.
– Боюсь, понимаю, – криво усмехнулся Уолрейфен. – Скажи, Креншоу, что думает мировой судья?
– Кто, старый Хиггинс? – У доктора вытянулось лицо. – Он, само собой, подозревает миссис Монтфорд. По его мнению, она что-то скрывает, а всегда проще всего свалить все на чужака, не так ли? Она держится обособленно и редко ходит куда-нибудь дальше деревни, если только не понадобится кому-то из арендаторов. По теории Хиггинса, между ней и майором, возможно, произошла одна из их всем известных стычек, которая на этот раз вышла из-под контроля. Но он ошибается, Уолрейфен. Обри Монтфорд не убивала твоего дядю.
Горячность доктора удивила Джайлза, однако ему хотелось с ним согласиться. Женщина, с которой он только что познакомился, не казалась способной совершить такое преступление. О, он не сомневался, что миссис Монтфорд была способна на убийство, но это было бы хорошо спланированное убийство, а не порыв бесконтрольной ярости, после которого на ковре остались пятна крови, а в доме беспорядок.
– Ты говоришь так, словно сражен моей экономкой, старина, – заметил Уолрейфен.
– Ах, возможно, и есть немного, – признался Креншоу, улыбнувшись мальчишеской улыбкой. – Знакомство с ней принесло мне много хорошего. Но согласись, Уолрейфен, она редкая красавица и к тому же обладает определенным обаянием, если мужчина не боится сильных, самостоятельных женщин.
– Я не заметил, – солгал Джайлз, потому что на самом деле у него были смешанные чувства к миссис Монтфорд.
Она его раздражала, ему не нравился ее острый язычок и надменный, презрительный вид, который она напускала на себя, но от него не ускользнули искорки юмора, сверкнувшие у нее в глазах, когда он упомянул о дохлых жабах, и это почему-то смягчило его гнев, если не голос.
И Креншоу был прав – она обладала редкой красотой. Но это лицо с тонкими чертами, имевшее форму сердца, и светящиеся зеленые глаза выглядели чересчур уж смышлеными. А ее густые волосы, рыжие волосы, которые каким-то образом ухитрились выбиться из-под покрывавшего их чепца, как будто старались выставить себя напоказ! Да, ее внешность вызвала у Джайлза удивление, ведь его дядя предпочитал чувственных женщин.
– Обри, – протянул Уолрейфен. – Это ее имя? Как странно, что я не знаю такого. У Хиггинса есть какие-нибудь достоверные улики против нее?
– Ее одежда была перепачкана кровью, – снова пожав плечами, сообщил доктор. – Как следует из ее заявления, она была одна в доме. И, по словам Хиггинса, она сохраняла спокойствие, разговаривая с ним. Но миссис Монтфорд вряд ли можно отнести к истерическому типу людей.