Анализ вышеизложенного приводит к выводу о явном сходстве позитивной концепции оговорки о публичном порядке от действия сверхимперативных норм. И все же эти институты принято различать. Так, например, Гаагская конвенция 1986 г. разграничивает эти понятия и содержит помимо оговорки о публичном порядке положения об обязательном применении императивных норм права страны суда, когда они являются императивными независимо от применимого права.
Таким образом, при выяснении вопроса о том, является ли конкретная норма сверхимперативной, необходимо принимать во внимание возможность прямого указания особой территориальной или субъектной сферы действия в содержании текста конкретной нормы, а при отсутствии такого указания – на возможность признания нормы сверхимперативной вследствие ее толкования.
Отсюда можно вывести следующее определение: сверхимперативными признаются нормы, которые являются таковыми либо вследствие прямого указания в содержании текста конкретной нормы на ее особую территориальную или субъективную сферу действия, либо вследствие ее толкования.
В заключение нужно обратить внимание еще на один вызывающий споры момент. Это возможность сторон подчинить соответствующие отношения иному праву. Этот вопрос, действительно, по сей день вызывает различные мнения и не так давно обсуждался на законодательном уровне. Так, в проекте третьей части ГК РФ в разд. VII «Международное частное право» была разработана ст. 1231 «Последствия обхода закона» следующего содержания: «Недействительны соглашения и иные действия участников отношений, регулируемых настоящим Кодексом, направленные на то, чтобы в обход правил настоящего раздела о подлежащем применению праве подчинить соответствующие отношения иному праву. В этом случае применяется право, подлежащее применению в соответствии с настоящим разделом».[119]
Поскольку эта теория вызывает множество толков, следует сказать, что такие видные ученые, как Т. М. Яблочков, А. Н. Мандельштам, относились к ней достаточно критично.[120]
Само понятие «обход закона» также не было однозначным. Понятие «обход закона», на взгляд А. И. Муранова, представляет собой просто образное собирательное выражение для обозначения совокупности неправомерных действий, которые заинтересованные субъекты права пытаются представить как законные. Данный термин предлагается автором для использования только в сфере теоретических изысканий по исследуемой проблематике.[121]Н. В. Рабинович в своей работе подверг его критике, обозначив вообще как бессодержательный.[122]
Из содержания же самой статьи ясно, что в случае, если суд должен применить к правоотношениям с иностранным элементом иностранное право, ему, кроме выяснения действия таких институтов, как императивная норма, установления содержания иностранного закона, нужно еще выяснить, нет ли в данном случае «обхода закона». Вся эта процедура будет напоминать скорее нежелание суда применять иностранное право, чем установление правосудия.
Большой интерес в этом вопросе представляет работа А. И. Муранова «К вопросу об обходе закона». Ученый не видит способа, как можно мириться с «обходом закона», если в противовес выступает принцип автономии воли сторон[123], и высказывает обоснованные сомнения в отношении статьи «об обходе закона» как ограничивающей действие принципа автономии воли.
А. И. Муранов пишет: «Может, правило о неограниченной автономии воли следует рассматривать как исключение из правила об “обходе закона”? Нет, скорее тут дело в другом. Одновременное наличие в проекте и институтов неограниченной автономии воли, и “обхода закона” говорит не об установлении общего правила и исключений из него, а о некотором неоправданном эклектизме, стремлении включить в механизм коллизионного регулирования побольше инструментов «для полного ассортимента», хотя подобный лишний инструмент может только застопорить работу такого механизма»[124].
В связи с изложенным мы приходим к выводу о том, что на данном этапе категория «обход закона» не разработана. Кроме того, законодатель совершенно верно поступил, не включив статью «Обход закона» в третью часть ГК РФ 2001 г. Иначе это, как совершенно верно заметил А. И. Муранов, являлось бы крупной ошибкой и шагом назад в развитии российского права.[125]
Гражданское законодательство на современном этапе не нуждается в закреплении такого механизма, как «обход закона». Его наличие мешало бы судьям в квалифицированном применении иностранного права.
§ 3. Направление и исполнение судебных поручений российскими и иностранными судами
После разрешения вопросов разграничения юрисдикции, а также определения соответствующего применимого права, суд должен в стадии подготовки дела к судебному рассмотрению совершить важное действие: известить участников процесса о времени и месте рассмотрения дела. Несовершение надлежащим образом названного подготовительного действия является по российскому процессуальному законодательству безусловным основанием отмены судебного решения.
По общему правилу суд может выполнять процессуальные действия в пределах своего государства. Для совершения таких процессуальных действий в иностранном государстве необходимо согласие последнего. Обращение суда одного государства за правовой помощью в совершении процессуального действия в другом государстве оформляется путем составления судебного поручения.
Выполнение поручений иностранных учреждений юстиции образует основу понятия «правовая помощь».
Таким образом, суды РФ могут обращаться к иностранным судам с поручениями о выполнении отдельных процессуальных действий (допросе свидетелей, вручении судебных повесток и т. д.) и, в свою очередь, исполняют поручения иностранных судов. ГПК РФ и АПК РФ не связывают исполнение таких поручений по гражданским делам только с наличием у РФ международного договора на этот счет с соответствующим государством, так как поручения в РФ могут быть исполнены и при отсутствии договора. Согласно Постановлению Президиума Верховного Совета СССР «О мерах по выполнению международных договоров СССР о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам» от 21 июня 1988 г. при поступлении в суд иностранного судебного поручения от государства, не связанного с Российской Федерацией соответствующими обязательствами по международному договору, поручение следует исполнить, кроме случаев, указанных в п. 2 ст. 407 ГПК РФ, где к исключениям относится отказ суда в исполнении, если исполнение поручений может нанести ущерб суверенитету РФ или угрожает ее безопасности, а также в случае, если исполнение поручения не входит в компетенцию суда. Пункт 2 ст. 256 АПК РФ к основаниям для отказа также относит случай неустановления подлинности документа, содержащего поручение о выполнении отдельных процессуальных действий. В других случаях отказ в оказании правовой помощи рассматривается как нарушение начал международной вежливости[126].
Под правовой помощью, как считает Д. Д. Аверин, следует понимать отношения взаимного сотрудничества в области правосудия, выражающиеся в исполнении на основании международного договора либо международного соглашения или отечественного закона органами одного государства по поручению органов другого государства определенных процессуальных действий, а также по вопросам истребования, вручения документов и предоставления юридической информации.[127]
В договорах о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам под правовой помощью, как правило, понимается выполнение процессуальных действий, предусмотренных законодательством запрашиваемой договаривающейся стороны. В частности, это допрос сторон, свидетелей, экспертов, проведение экспертиз, судебного осмотра, передача вещественных доказательств, признание и исполнение судебных решений по гражданским делам, вручение и пересылка документов и т. д[128].
В процессуальной теории определение понятия «правовая помощь» никогда не было предметом острых дискуссий и, как правило, означает содействие, оказываемое судами и другими учреждениями юстиции одного государства судам и иным учреждениям других государств в связи с рассмотрением гражданских и уголовных дел.[129]
На сегодняшний день, как и ранее, споры вызывает порядок обращения за правовой помощью, т. е. направления судебных поручений.
При обращении суда одного государства к суду другого государства могут применяться четыре исторически сложившихся порядка.
Первый порядок – непосредственное обращение суда одного государства к суду другого государства.