только ветер! Идите вперед, иначе мы все погибнем!». Повинуясь ему, мы продолжили шагать вперед, но тени не исчезали, и мной вновь начала овладевать тревога.
Что, ежели это настоящее войско, охраняющее проход в ущелье? Тогда стоит приблизиться, и они сразу же нас порубят и заколют! Невольно я обнажил меч, и мои спутники сделали то же самое. Но, сделав не более десятка шагов, я подумал, что их так много, что нам не тягаться с ними, и будь то люди иль призраки, лучше б договориться миром. Тогда я остановился, приспустил с лица ткань и, насколько хватало сил, громко крикнул: «Мы подданные синского императора! И мы идём с миром! Позвольте нам пройти!..».
Более ничего сказать я не сумел, ибо закашлялся, и вынужден был вернуть повязку на её прежнее место. Тени не шелохнулись. Уж не почудилось ли нам?
Как бы то ни было, меч я убрал, ибо чего стоят заверения в мирных намерениях, когда оружие твоё обнажено? То же самое я жестами велел сделать и остальным. Неохотно они подчинились, и мы продолжили движение, ибо позади стали прибывать новые люди, и вскоре уж послышался голос командира Лай.
С трепетом ожидал я того, чем всё обернется. Тени оставались неподвижны, и лишь, когда нас стала разделять какая-нибудь сотня шагов, и я отчетливо различил шлемы на их головах, и древки копий и пик, они волной хлынули вперед, и вначале вновь раздался тот вой, а потом, не добравшись до нас, призрачное войско словно растворилось в мутном воздухе, и вой сменился настойчивым обволакивающим шёпотом. Краем глаза я видел тени, проходившие мимо, в нескольких чжанах от нас, но стоило поворотить голову, как они превращались в дымок и исчезали.
Из оцепенения вывел нас голос мастера Ванцзу: «Вперёд! Не останавливайтесь!». Я вздрогнул и на тяжелых ногах зашагал вперед. Наконец, скала оказалась прямо перед нами, и я коснулся её ладонью, дабы увериться в её реальности. Горячий камень едва не обжег мне руку. Я отдернул её, и обернулся. Наши люди медленно приближались к нам пятерым. Наконец, показался командир Лай. Он подошёл к проводнику и криком спросил, где можно укрыться. Тот постоял немного и махнул рукой куда-то в сторону, вправо.
Тогда мы все устало потащились туда, и терпение наше вскоре оказалось вознаграждено, ибо мы наткнулись на пещеру и укрылись под её сводами, и провели так в полном молчании ещё час или около того, прежде чем буря затихла, а затем и вовсе прекратилась. Один из разведчиков вышел поглядеть, что да как, а вернулся с улыбкой и благими новостями. С облегчением выбрались на свежий воздух и мы все.
На пустыню уже опустились сумерки, и в небе загорелись первые звёзды, а через время поднялась и убывающая луна. Всё успокоилось, но вокруг больше не царила неестественная тишина, как перед бурей. Люди господина Гувэй и командира Лай успели найти какой-то ручей, благодаря которому пополнили запасы воды и развели костры, прежде чем окончательно стемнело. Кое-как удалось и расставить шатры.
Люди были ужасно истощены и самим переходом через Ганхандэ, и его последними часами, поэтому разговаривали по-прежнему мало и тихо. Кто-то нехотя заговорил о Хорхое, остальные недовольно покосились на него, но мастер Ванцзу всех успокоил — горные породы уходят в землю в этом месте уже достаточно для того, чтоб подобные твари не сумели приблизиться к лагерю. Тогда все успокоились и вскоре разошлись спать. А мы пятеро, кто шёл в начале, по-прежнему испытывали тревогу и не знали, как развеять свои сомнения, и никто не решался заговорить первым.
Однако бороться долго со сном всё равно не сумели — вначале ушёл проводник, после командир Лай велел идти отдыхать своим разведчикам, а там уж и Сяодин, потирая глаза, сказал, что сон — лучшее лекарство от испуга, и тоже, зевая, побрёл в наш шатёр. А я лишь тогда заметил исчезновение мастера Ванцзу и вновь ощутил щемящее сердце беспокойство. К моему облегчению, я нашёл его стоящим на краю горного уступа недалеко от того места, где мы устроились на ночлег. Когда я подошёл, он глядел на расстилавшуюся перед нами пустыню, спящую под звёздным небом.
— Червя и вправду можно не бояться? — нерешительным шёпотом заговорил я.
— А тебе-то чего бояться? Тебя-то твоя лисица бережет.
Я густо покраснел и радовался, что в относительной темноте это не слишком заметно. Дабы скрыть смущение, я кашлянул и ровным голосом спросил:
— Как вы догадались, мастер?
— А чего тут догадываться? Я больше полувека на свете живу и более четверти века служу магом. Повидал достаточно, дабы одно с другим увязать. Что ты ей пообещал в обмен, глупец? Лучше об этом мне расскажи.
— Ничего, мастер. Она просто отплатила мне добром за добро.
Мой старший товарищ обратил лицо своё в мою сторону, и даже при тусклом свете звёзд и луны, что то выглядывала из-за туч, то вновь исчезала, сумел я разглядеть его недоверие.
— Дурак ты, Байфэн, и исправлять это не желаешь. Одержим ею и не чуешь в этом ничего дурного. Думаешь, верно, что она переменилась, и того и гляди начнешь ей доверять, и делать то, что она попросит. А такие существа не меняются. Ты с твоей жизнью для неё — лишь капля в водяных часах. Лучше б ты изгнал её из своей головы и не пускал туда более, покуда чего худого не случилось.
— Благодарю вас за вашу заботу и мудрые советы, мастер, — только и сумел я пролепетать, почтительно склонив голову.
Мастер Ванцзу, верно, хотел уличить меня в насмешке над ним, но тон мой не выдавал ничего подобного. Я и впрямь верил в его правоту. И разум мой вторил его словам. И не находилось у меня слов, чтоб спорить с ним. Вот только…
Покуда ж я пребывал в задумчивости, смущенный его внезапными догадками и наставлениями, он тяжко вздохнул, повторил, что, покуда не придется возвращаться в пустыню, новая встреча с Хорхоем нам не грозит, и, велев мне идти спать, удалился в сторону шатра. Несколько мгновений я поглядывал ему вслед, а потом вспомнил, что так и не заговорил с ним о том, что в самом деле меня беспокоило. Хлопнув себя по лбу, я поспешил за ним,