Читать интересную книгу Каждый день декабря - Китти Уилсон

Вероятно, она решила, что не сможет быть хорошей матерью до тех пор, пока не станет сильнее, пока у нее не наступит прояснение в мозгах вдали от него. И лишь научившись любить себя, она сможет любить детей так, как ей хотелось бы. Меня беспокоит, – задумчиво говорю я, – что она уже не та пылкая женщина, которую я помнила в детстве. Сейчас она точно замороженная и, сдается мне, вряд ли отыщет в себе огонь, чтобы снова дать ему отпор.

Забавно анализировать причины и теоретизировать, раскладывая все по полочкам, – становится ясно, почему они такие. Начинаешь понимать, как сильно они страдают сами, и не желаешь им этого, но твоя собственная боль не становится от этого меньше. Порой на меня так накатывает. Я-взрослая могу рассуждать сколько влезет, но есть я-маленькая, которой хочется вопить во весь голос от несправедливости. Я знаю, дело в том, как родители относились ко мне изначально. Все осложнилось, когда родилась Роуз – она идеально вписалась в их ожидания и стала мне конкуренткой, а не товарищем по команде. Это сформировало мое представление о себе, ослабило – нет, отбило – желание строить отношения и веру в то, что я могу быть привлекательной для тех, кто интересен мне. Я не могу избавиться от ощущения, что недотягиваю, постоянно разочаровываю и, будучи взрослой, не знаю, как это изменить. Я не знаю, насколько глубоко нужно покопаться в себе и признать, что со мной все в порядке, что я не столь плоха. Что у меня есть положительные качества. Я нередко задаюсь вопросом, случится ли это вообще.

– Ты все грамотно изложила.

Рори чуть улыбается и быстро меняет тему, точно догадывается, что жалость мне не нужна, что она мне не подконтрольна, как мамин уход, что тогда я почувствую себя маленькой и по определению – несмотря на добрые намерения – жалкой.

– И когда же у тебя появилась эта всепоглощающая любовь к Рождеству?

Слава тебе господи.

– Ну, тут все просто…

Я начинаю рассказывать, что прониклась его волшебством в подростковом возрасте, когда попала в закрытую школу и подружилась с Луизой. Однажды она пригласила меня на Рождество в Германию – там было, как в рекламе: весело, радостно, красочно и сердечно. Такого Рождества у меня никогда в жизни не было.

Официант приносит горячее. Я подтруниваю над Рори, де, заказать сибас в Рождество – это погубить саму идею праздничного застолья, и тут понимаю, что ни один парень, с которым я встречалась, не приглашал меня на ужин в такое место. С Сэмом мы регулярно ходили в «Кингз кебаб» – там было довольно вкусно, но путь к еде преграждала толпа воинствующих неандертальцев, а льняные салфетки, крамберы и умопомрачительный вид из окна вообще в программе не значились. И дело не в деньгах, а в самом факте, что в понимании Рори я – как друг – достойна такого места. И когда я смотрю в эти зеленые глаза, вижу, как он смеется над моими рождественскими историями, я понимаю, что Рори Уолтерс гораздо интереснее того человека, который мне запомнился.

Что ж делать?

Без тебя мне жизни нет.

Пойду вослед. Семь бед –   один ответ[21].

Десятое декабря

Рори

– Скукотища, – говорит мама, приподнимая край совершенно приличной, на мой взгляд, ночной сорочки, когда мы находимся в «Маркс и Спенсер». – И что, на этом радости жизни заканчиваются? Остается покупать ночные рубашки?

Она вздыхает и закатывает глаза – киношные подростки Кевин и Перри, которые, как известно, «уделывают всех», нервно курят в сторонке.

Ну и ну, я-то думал, это ее представление о рае.

– Мам, ты же всегда любила «Маркс и Спенсер».

Когда я был маленьким, сама мысль о том, чтобы пойти сюда на шопинг, приводила ее в восторг. Многие годы пределом наших возможностей были чашечка кофе и кусок торта, который мы раз в месяц съедали напополам в кафе на верхнем этаже – только гораздо позже она смогла что-то покупать здесь. Проехаться на лифтах было для нас обоих ежемесячным развлечением.

– А как тебе эта?

Я показываю на что-то хлопковое, лимонно-желтого цвета. Я ничего не понимаю в ночных рубашках для женщины в постменопаузе, но, по-моему, выглядит неплохо. Честно говоря, я ничего не понимаю в ночном белье и для женщин предменопаузного возраста.

– О, боже, Рори! Мне не девяносто.

Что происходит? Когда я предложил пойти сюда, предполагалось, что мы купим что-нибудь подходящее для операции. Взрослый мужчина, подбирающий белье для мамы, – не сказать, чтобы я чувствовал себя комфортно в этом качестве.

В отчаянии я достаю другую – короткую, из хлопка – и молюсь про себя.

– Слушай, не хочу показатся неблагодарной, но нет.

Она берет меня за подбородок, точно мне по-прежнему шесть лет, хотя сейчас ей приходится вытягивать руку.

– Это так мило, что ты составил мне компанию. Я и не мечтала о том, что буду ходить с тобой по магазинам. Как только поняла, что тебе нравятся девочки.

– Что? Разве у тебя были сомнения на мой счет?

– Ну да, отчасти. Помнишь, был такой момент, когда тебе нравился черный лак и… Простите, – она останавливает идущую мимо продавщицу, – милочка, вы мне поможете? Как называется, когда мужчины пользуются декоративной косметикой?

– Дрэг-квин, – говорит продавщица. – У вас очень выразительные глаза. Как ваше дрэг-имя? – обращается она ко мне.

– Э-э…

И что прикажете говорить? Конечно, я могу при случае посмотреть выпуск «Королевских гонок Ру Пола», но напяливать по выходным платье с блестками – это не мое. Я ничего не имею против, но свое свободное время провожу иначе. Это самый правильный ответ. А сейчас я стою с открытым ртом и мычу. Награды за сообразительность мне точно не видать.

– Нет, нет, я не об этом. Я про мужскую подводку, – перебивает мама, отчасти спасая меня, отчасти нет.

– Понятно. Гайлайнеры на втором этаже.

– Да, спасибо, выручили, милочка.

Она хлопает девушку по руке, ее недавняя раздражительность исчезла, она снова стала мамой.

– Пожалуйста, вам очень пойдет.

Она улыбается и отходит к соседней витрине:

– Вот именно. Гайлайнер и лак. Вот именно.

Мама удовлетворенно кивает.

– Это было один-единственный раз на Хэллоуин, в тринадцать лет. Вряд ли это является веским основанием для выводов о сексуальной ориентации.

– О, я не возражала. Я хочу сказать, что сын Джанет, он старше тебя, все время ходит с ней по магазинам. И в «Энн Саммерс» в том числе.

О, нет.

Я люблю маму, но в «Энн Саммерс» вместе с ней – ни ногой. После этого с интимной жизнью можно распрощаться. Пусть я на время забыл, что такое секс, но надеюсь, в будущем, когда я окончательно приду в себя, прежние навыки вспомнятся. «Энн Саммерс» не бывать.

– А сейчас они могут иметь детей и ходить по магазинам, это же завоевание, разве нет?

– Не думаю, что в наши дни местоимение «они» применимо в отношении любой группы населения, мамочка. Это проявление субъективности и предвзятости.

– Единственное, к чему я отношусь предвзято, – к этим тряпкам.

Она с сумасшедшей скоростью перебирает одежду на вешалке, умудряясь при этом неодобрительно цыкать, фыркать и разговаривать. Я знаю, что она права. Мама всегда и со всеми ведет себя открыто, доброжелательно и великодушно.

– Я только говорю, что взволновалась при мысли, что ты гей. Кстати, в наши дни это уже неактуально. Я смотрела документальный фильм по «Нетфликс». Сейчас в тренде пансексуальность, ты в курсе? Ты – пансексуал? По-моему, это лучший вариант.

О, господи, если есть что-нибудь хуже того, когда родители с годами невольно, но все больше выпадают из жизни, так это когда они стараются не выпадать и демонстрируют это у вешалки с ночными рубашками посреди «Маркс и Спенсера». Взгляды всего отдела устремлены на меня. Судя по всему, ответ интересен не только ей.

– Слушай, может, выпьем по чашке кофе?

– У меня есть идея получше…

Я закрываю глаза и молюсь. Если она озвучит мою догадку, я убью сына Джанет.

– Давай сходим в «Хаус оф Фрейзер».

Скаредность не в мамином характере, она – самый щедрый человек из всех, кого я знаю. Но бережливость – это про нее: мама повторно использует чайные пакетики и всегда недвусмысленно смотрела на тех, кто делает покупки в «Хаус оф Фрейзер». Недвусмысленно – то есть косо и со ссылкой на Маргарет Тэтчер, что опять же иллюстрирует ее манеру валить всех в одну кучу.

Раньше одна мысль о том, чтобы заглянуть в трехэтажный аутлет в «Кабот Серкус», повергала ее в шок, а теперь она хочет отправиться туда на шопинг? Чудны дела твои, господи. Но если ей хочется себя порадовать перед операцией чем-нибудь шикарным, то я двумя руками «за».

Идея возникла на волне разговоров о госпитализации:

– Пусть не думают, что я буду разгуливать по Саутмидской больнице с отвислой задницей. И там найдутся мужчины, желающие