сильно повлияла. В ту пору я был еще очень молод и попросил родителей забрать меня. У меня было право не служить в гарнизоне. Моя свобода была выкуплена при рождении. Я трусливо сбежал.
— Ты был почти ребенком, конечно смерть товарищей напугала тебя.
— Нет, я не боюсь умереть. Я боялся сойти с ума, стать монстром, как Рид.
Брендон замолчал, уйдя в свои мысли.
Я пыталась не думать об этом, сильнее прижимаясь к плечу мужа. Но все же, ночью, во сне, мне приснился разъярённый волк, с кровавой пеной, сочащейся из пасти. Он впился в меня желтыми немигающими глазами, зарычал и приготовился к прыжку.
14
Уже неделю шли дожди. Мелкие моросящие капли били в окно. Наш дом казался мне одиноким островом посреди бушующего океана. Никто не нарушал наше уединение и покой.
Начало моему двухмесячному затворничеству положила записка сестер Викки и Милны. Они отменяли совместную поездку на пикник, о которой мы договаривались за пару недель до этого.
— Ну и хорошо, — я скомкала записку, после того, как зачитала ее Брендону вслух и запустила бумажный комок в открытое окно спальни. — Они ужасные зануды. Лучше мы в этот день не будем вылезать из постели. Как тебе такая идея?
— Ммм, превосходная идея. Целый день в постели с любимой женой.
Мы и правда, почти не выходили из спальни. Меня тянуло к Брендону. Тело откликалось сладкой истомой только от прикосновения его рук, легкого поцелуя, голодного блеска его глаз, когда наши взгляды пересекались. Наверное, мое тело лучше меня чувствует узы истинности, что связали нас, остро реагируя на присутствие мужа. Но любила ли я его? Разум все еще шептал о том, как низко я пала, поддавшись чарам оборотня, деля с ним одну постель. Глядя на его белесые, зарубцевавшиеся раны от пуль вопила совесть, причитая, что это моих рук дело. Что я чуть не погубила его. Я варилась в котле из противоречивых эмоций, не находя лишь одну, что вытащила бы меня с самого дна. Я не чувствовала любви. Страсть, симпатию, вину. Но любовь? Не знаю… Корила себя, что не могу понять.
Брендон получил уведомление от лорда Гарингтона, как городского главы, не покидать пределов «Жемчужины». Он оборотень, измененный. Его опасались. Особенно после той истории. Меня это тоже коснулось. Впрочем, для меня никаких запретов, делай, что хочешь, просто вычеркнули из жизни общества. Нет больше приглашений на чаепития и обеды, остались в прошлом пикники и посещение кофеин, забыты балы и званные вечера. За все время, что Брендон официально поселился в «Жемчужине», никаких визитов и приглашений.
Потом начался дождь. Я часто сидела на подоконнике, наблюдала за дождевыми дорожками на стекле. Это напоминало мне север, дом. Поначалу я пыталась отвлечься, помогать на кухне Сантине. Месила тесто для пирогов, пыталась приготовить что-то вкусное к ужину. Но поняла, что это не доставляет мне удовольствие. Не так, как раньше. Словно просто превратилось в рутину. Да и у Сантины выходило намного лучше, чем у меня, вкуснее.
Брендон присматривал с Колином за нехитрым хозяйством, конюшней, садом. Колин хороший смотритель, у него все в порядке, а если надо что починить, парней из поселка позовет. Так, в праздности, и проходили наши дни. Мы словно два узника в заточении, не способных даже на то, чтобы развлечь самих себя, если дело не касалось постели. Хотя Брендону, наверное, было проще, он привык к одиночеству, не скучал так явно, как я. Хотя…
В ту ночь я резко проснулась. Тьма вокруг. Я провела рукой по кровати, коснулась пустой, лежащей впритык рядом с моей, подушки.
— Брендон… — позвала чуть слышно.
Тихо лежала, прислушиваясь к тишине. Сон ушел окончательно. Зажгла лампу. Подошла к окну. Немного приоткрыла створку, вдыхая холодный сырой воздух. Шум ветра, шорох травы. Тень, стрелой пронзившая белизну мощеной белым камнем дороги. Скрипнула дверь за спиной. Брендон, обнаженный, с резким, прерывистым дыханием, словно бежал во весь опор, с влажными волосами в беспорядке точащими в разные стороны. Улыбнулся, слегка виновато, пригладил пальцами непослушные пряди.
— Почему не спишь? — спросил, приблизившись, обдавая жаром разгоряченного тела.
— Почему ты не спишь? — ответила я вопросом на вопрос.
— Вышел прогуляться. — Брендон взял меня за руку и поцеловал в плотно сжатые губы.
— Ты обращался! — Обвинительно воскликнула я, отнимая ладонь и скрещивая руки на груди, — а если бы тебя увидели? Зачем так рисковать?
— Я недалеко, вокруг «Жемчужины». Вокруг темнота, хоть глаз выколи, дождь моросит. Нет никого вокруг. Опасность волк бы учуял.
— И все равно, ты рисковал. За домом могут следить. Брайн наверняка захочет отыграться, доказать, что это ты тогда был в лесу.
— Беспокоишься, — Брайн обнял меня, потерся своей колючей щекой о мою щеку, — так приятно это чувствовать от тебя. Просто волк недовольно ворочается внутри. Хочет свободы. Попробую с ним договориться, потерпеть.
— Ладно, в первый и последний раз, — смилостивилась я.
Брендон неопределенно хмыкнул, делая попытки затащить меня обратно в постель.
— Или это не первая твоя ночь? — С подозрением воскликнула я, сопротивляясь сильным рукам Брендона.
— Было пару раз…, не сердись.
— Уходишь, оставляешь меня одну. Бегаешь на свободе. Рискуешь всем… — меня накрыла волна возмущения.
Я много что наговорила ему, в ту ночь. Как устала находиться в четырех стенах, что мне не хватает общения с людьми, танцев и развлечений. Что устала и не хочу жить затворницей.
— Я знаю, — устало ответил Брендон, — но пока не могу предложить тебе другую жизнь.
Я села на кровать, закрыла лицо руками, всхлипнула, жалея себя.
— А знаешь что, Колин говорил, что в городе скоро начнется ярмарка. Приедут разные торговцы и ремесленники, бродячие артисты. Почему бы вам с Сантиной не поехать? Отдохнете пару-тройку дней, снимете комнаты на постоялом дворе.
— Возможно, не плохая идея, — пробурчала в ответ, — я подумаю.
Все же я этой поездки ждала, загорелась. Колин заранее договорился, чтобы нам выделили две комнаты в уютной небольшой гостинице в центре города. Взбираясь вслед за Сантиной, держащей в руках большую корзину со снедью, в экипаж не сдержала радостной улыбки. Махнула рукой на прощание, пообещав привезти подарки. Колин махнул в ответ, Брендон лишь печально улыбнулся, провожая удаляющийся экипаж глазами.
До города ехать не долго. Пара часов и нас встречает разноголосый гул, переплетенье ароматов в воздухе, мелькание домов, людей и экипажей. Ярмарка шла всю неделю, но последние три дня считались наиболее значимыми и праздничными.
Конюх выгрузил наши вещи, занеся их в комнаты, предоставленные гостеприимной хозяйкой. Комнаты были небольшие, но уютные, выходящие окнами на задний дворик.
— Сантина, давай