Читать интересную книгу Заговор русской принцессы - Евгений Сухов

Вот и опустился государь до обыкновенного просителя.

Хозяин выглядел необыкновенно смущенным.

— Моя племянница плохо себя чувствует, господин Питер. Она просила принести свои извинения.

Потоптавшись неловко у порога, государь покинул неприветливый дом.

Если день не заладился с самого утра, то вряд ли стоит рассчитывать на что-то благоприятное в дальнейшем. Оставалось пойти к Анне Монс — вот уж кто не станет пренебрегать его ласками. К ней можно заявиться без всякого любовного эликсира. Хлопнешь разок по мягкому месту, и сама поймет, что от нее требуется.

Глава 8 НЕ ЗАХОДИТЕ КО МНЕ БЕЗ СТУКА

Христофор Валлин подошел к окну и не без сожаления посмотрел вслед удаляющемуся Петру. Ему показалось, что в сей раз плечи самодержца были опущены более обычного, как будто он тащил на них непомерный груз. После такого бесчестия не всякий кавалер решит возвращаться, а тут царь! Виданное ли дело? Скверная девка, все может разрушить.

Развернувшись, Валлин зашагал в комнату к графине. Широко распахнув дверь, Валлин зло проговорил:

— Послушайте, вы можете сорвать все наши планы. — Шрам, рассекавший уголок рта барона, выделялся на фоне бледной кожи ярко-красной полосой. — Напоминаю: ваша задача заключается не в том, чтобы отвадить царя Петра от нашего дома, а, наоборот, довести его до неистовства.

Графиня Корф сидела на мягком диване, привезенном Христофором из Парижа, и крохотным напильничком придавала ухоженным ногтям надлежащую форму. Для того чтобы доставить мебель из Парижа в Москву, ему пришлось организовать целую экспедицию, заплатив при этом целое состояние. И это не считая того, что на таможне пришлось рассчитываться отдельно, а, кроме того, три дня поить смоленского бомбардира марочным французским вином. А графиня, закинув ноги на дорогую материю, не соизволила даже выслушать его. Длинные каблуки со стальными подковками цепляли дорогую материю, грозя ее немедленно порвать.

Графиня лениво взглянула на вошедшего Валлина.

Теперь в комнате была не та жалкая фроляйн, которую царь впервые увидел в темнице Преображенского приказа, а фаворитка двух самых могущественных людей Европы, влиятельная и очень богатая графиня Луиза Корф. Впору бы поклониться ее величию, но в Москве барон являлся тайным агентом и доверенным лицом самого Карла ХII, а значит, и господином этой куртизанки.

Взгляд барона остановился на бесконечно длинных ногах графини.

Гнев, готовый уже было прорваться наружу, как-то сам собой рассосался. Единственное, что мог вымолвить Христофор, встретившись с ней взором, так это выразить сдержанное неудовольствие по поводу ее нежелания принимать русского царя.

— Знаете, барон, я устала.

Графиня одернула на коленях длинное платье, спрятав краешек бледно-розовых панталон.

— Вчера вечером вас не было. Мне пришлось изрядно понервничать, — скрывая раздражение, произнес барон.

— Я встречалась с князем Голицыным. Прежде нас связывали некоторые романтические отношения. Нам есть что вспомнить.

— Вы должны говорить мне, куда уходите. Я за вас отвечаю. И постарайтесь вести себя благоразумно. Согласовывайте со мной ваши встречи. Один неверный шаг с вашей стороны может испортить все дело. А потом вы должны помнить, что ваша главная задача — это царь Петр! Вы с ним очень холодны. Постарайтесь быть подружелюбнее.

— Барон, не надо меня учить, как следует обращаться с мужчинами, — строго заметила графиня. Скупо улыбнувшись, добавила: — Тем более, с королями. У меня здесь немалый опыт.

Христофор поклонился, вспомнив о великом покровители графини:

— Я просто хотел сказать, что царь может отыскать себе другой предмет для обожания.

— Как правило, мужчины запоминают именно тех женщин, которых им приходится завоевывать. И прошу вас впредь… Не заходите ко мне без стука!

— Слушаюсь, графиня, — невольно вырвалось у Христофора. Он осторожно вышел и прикрыл за собой дверь.

Бросив крохотный напильник на покрывало, графиня Корф победно улыбнулась: «Вот теперь господин Питер никуда не денется».

— Христофор! — громко позвала Луиза.

Прозвучал короткий стук в дверь, после чего в проеме показался лысый череп хозяина.

— Кажется, у царя Питера имеются любовные привязанности?

— Именно так, графиня, — отозвался хозяин.

— Как зовут эту женщину?

— Анна Монс.

— Она красивая?

— Я бы даже сказал, что очень… Она самая красивая девица в Немецкой слободе, а очаровательных женщин там собралось немало.

— Скомпрометируйте ее. Но нужно сделать это тонко. Вы меня понимаете?

— Разумеется. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

«А графиня не такая пустышка, как могло показаться при первой встрече», — подумал Валлин, аккуратно прикрывая дверь и закуривая трубку.

Глава 9 ЛЮБОВНИК АННЫ МОНС

Кто бы мог подумать, что в дикой Московии он сумеет сделать настоящую карьеру? Кем он был во Франции? Всего лишь мелким разорившимся лавочником, едва сводившим концы с концами, и если бы не расторопность старшей сестры, сумевшей обольстить какого-то маркиза, он наверняка давно бы распух от голодухи. Старый маркиз жениться на сестре не собирался, но зато каждую неделю регулярно снабжал ее мелочью, на которую они могли покупать даже вино и мясо.

Все было хорошо до той самой поры, пока однажды Жеральдин не проигрался в карты заезжему виконту, заложив при этом в долг лавку вместе с сестрой. А утром, промучившись от похмелья, осознал, что от всех капиталов у него теперь есть только карты, доставшиеся от покойного батюшки, такого же страстного картежника, как и он сам. Но хуже того: если он не отдаст причитающиеся деньги в ближайшее время, то взбешенный виконт просто наймет громил, которые легко продырявят его кинжалом где-нибудь из-за угла.

Единственное, что оставалось Жеральдину Ланвену, так это отправиться в дикую далекую Московию, где его не сумеет найти виконт.

Поцеловав на прощание спящую сестру, Жеральдин тайком выбрался из дома и на последние деньги поехал в сторону далекой России.

Добравшись до Москвы, Жеральдин первое время служил лакеем у князя Голицына, помогая гостям снимать тяжелые бобровые шубы. Потом приглянулся вдовой солдатке, у которой прожил целых четыре месяца, удивляя ее все это время изысками французской любви, а однажды на рынке познакомился с молодой дамой по имени Анна Монс, как впоследствии выяснилось, фавориткой самого царя. Именно она организовала ему протекцию перед Петром, который вскоре зачислил Жеральдина в Преображенский полк на должность капитана.

Служба у русских вояк оказалась несложной и больше напоминала потеху. Разбившись на отряды, они штурмовали потешные крепости и самое большее, что могли получить в результате этих атак — так это синяки во время неудачного падения.

Но зато каждый вечер в его распоряжении были молодые солдатки, которые, кроме запаха пороха, обожали еще и крепкие мужские тела. Вот у них Жеральдин Ланвен и пропадал большую часть времени, перекочевывая из одной койки в другую. И все-таки Анна Монс стала его главной девушкой, к которой любвеобильный Жеральдин неизменно возвращался.

Анна Монс, казалось, воплощала совершенство женской красоты. В ней все было удивительно: и фигура, и лицо, и голос. И что особенно радовало Жеральдина, Анна являлась необычайно откровенной в близости, и это никак не вязалось с ее ангельской внешностью. У Жеральдина порой просто перехватывало дух от ее любовных экспериментов.

Во время встреч с Анной Монс Жеральдин кроме того сполна утолял собственное честолюбие. Кто он был во Франции? Мелким лавочником, кормившимся от продажи булок. А ныне он капитан царской гвардии и в часы досуга делит ложе с любовницей самого царя.

Присутствовала в этом какая-то пикантность!

В России все было не так, как в королевствах Европы. Обычно фавориток королей окружали небывалым вниманием и заботой, им поклонялись не меньше, а порой и больше, чем королевам. А в России они ничем не отличалась от остальных женщин, проживавших в Москве. Да и сам Петр приходил в дом к Анне Монс как простой подданный.

Темперамент у русского царя был тоже немалый. Кроме Анны Монс, он держал подле себя три дюжины барышень, которые отдавались ему по первому же требованию, и не брезговал даже обыкновенными крестьянками, которых подбирал в окрестностях Москвы.

В Европе все происходило иначе. Чаще всего короли европейских государств отдавали благосклонность фрейлинам из знатных семейств и только в крайнем случае опускались до кухарок и служанок.

Нечто подобное происходило и с фаворитками короля, которые, устав от светской учтивости и галантности, обществу баронов и маркизов нередко предпочитали какого-нибудь кучера, пропахшего конским потом. Не ведая о галантности, он не лишен был главного — желания здорового совокупления где-нибудь на задворках конюшен с великосветской красавицей, так нежданно свалившейся ему в руки. В своем поступке дамы видели некоторое снисхождение по отношению к простолюдинам, и после подобного адюльтера вдруг с удивлением понимали, что утонченные графы с европейским образованием, избалованные женским обществом, практически ничем не отличались от кучеров и садовников, напрочь лишенных какого бы то ни было воспитания. Даже слова во время близости они произносили одни и те же, грубовато восхваляя женское начало.