Читать интересную книгу Француженки не терпят конкурентов - Лора Флоранд

Но она не пришла.

А вот тетушки ее заявились с визитом. Произвели столько шуму!

Впрочем, их появление ничем особенно не омрачило радость открытия, дело ограничилось легкой потасовкой у входа, когда они, прорвав очередь, проникли в кондитерскую. По крайней мере, он не принял от них ничего, что могло бы испортить ему этот день.

Он не выпил их чай, даже не собирался пробовать это зелье, принесенное ему особой, которая считает себя sorciиre[50].

А что до кувшинчика мадемуазель Магали… соблазнительный аромат, вплетаясь в иные запахи, наполнявшие лабораторию, искушал всех. И шеф-повара, тут же оторвавшись от работы, с жадностью взирали на сосуд с шоколадным напитком.

Ему пришлось отказаться и от этого зелья, потому… потому что будь он проклят, если согласится оказать ей честь, попробовав ее шоколад, – после того как она обошлась с его необычайным пирожным так, словно оно ничего не стоит. Вдобавок у него сложилось стойкое убеждение, что Магали пытается превратить его в жабу.

А что он мог сделать с ней?

Пробудить в ней непреодолимое, всеобъемлющее вожделение?

Он взял из малой холодильной камеры одну из тех миндальных ракушек «Desir» и попробовал ее – с тревогой, словно с того дня, как Магали отвергла ее, прошла целая вечность.

Нет, вкус по-прежнему безупречен. Крупинки фисташек на языке, тихий хруст оболочки и мгновенно тающий небесный вкус миндаля, а чуть позже – более плотный и насыщенный – абрикосового ганаша и, наконец, когда вы добираетесь до самой сердцевины, неожиданное легкое похрустывание спрятанного там закаленного карамельного ядрышка.

Малейшее изменение сделало бы пирожное вполне обычным. Он не мог позволить тому сомнению, что она посеяла в нем, погубить свое самое популярное произведение.

Может быть, для Магали необходимо придумать нечто новенькое.

Он положил руку на мраморный стол, позволив проникающему в ладонь холоду настроить мысли на творческий лад.

Нечто еще более оригинальное. То, что могло бы заставить эти карие глаза, сверкающие гневом, расшириться и потрясенно загореться желанием. То, что, попав к ней на язык, обезоружило бы ее совершенно, не позволив губам изогнуться в презрительной усмешке. Нечто совершенно особенное, что под силу сотворить только ему – во всем подлунном мире.

С полнейшим презрением она назвала его «ваше высочество».

Он вдруг улыбнулся, кулак его сжался с такой напряженной силой, что костяшки пальцев больно проехались по мрамору. Вполне возможно, ему следовало бы предложить ей корону.

Глава 10

Дневной улов – одна одинокая посетительница. Печальная блондинка со стильной стрижкой. Погрузившись в раздумья, она сидела за столиком под полкой с остроконечной шляпой средневековой принцессы и пыльной резной совой, весьма зловещего вида. Блондинка – вероятно, по привычке – то и дело кокетливо встряхивала головой, так что перышки ее волос соблазнительно поблескивали, хотя сидела она одна в пустом кафе, а на обслуживающую ее особу эти обольстительные приемчики, очевидно, не производили никакого впечатления.

– А вы как думаете? – внезапно спросила женщина Магали, все еще разглядывая меню и его таинственные письмена так, словно в них заключалась жизненно важная загадка.

И загадки действительно там имелись, учитывая, что писала меню тетушка Женевьева, но они могли легко разрешиться. Если бы эта принцесса обладала находчивостью и живым умом, то взглянула бы на пояснительные детские рисунки на обороте.

Перышки на голове посетительницы вновь взлетели.

– Если мы действительно чудно провели время, а уж интимная сторона… ну, вы понимаете… оказалась поистине волшебной, ничего лучшего я в жизни не испытывала… так почему же с тех пор он ни разу не позвонил мне? Прошла целая неделя.

Магали прошествовала обратно в кухню, подавив желание начать вещать в духе тетушки Женевьевы, и, пристально глядя на шоколад и помешивая его, думала: «Перестань цепляться за первого встречного, а уж если тебе так чертовски хочется мужчину, по крайней мере найди нужного тебе. Ищи самого лучшего».

Женщина без всяких колебаний с ходу опрокинула в себя полчашки, что было удивительно, учитывая высокую калорийность напитка и стройность ее фигуры. Любой мог бы подумать, что такая «модель» с опаской отнесется к употреблению шоколада. Потом вдруг взбодрившаяся красотка промокнула рот тонкой салфеткой – с таким изяществом и ловкостью, что даже не смазала губной помады, а на салфетке остались лишь едва заметные пятнышки, – купила трех шоколадных ведьмочек и, покинув кафе, устремилась дальше по улице. Магали подошла к двери и увидела, что блондинка шла прямиком в салон Филиппа.

Она задохнулась от ярости: «Я вовсе не его имела в виду, желая тебе найти самого лучшего!»

Протопав назад в пустое кафе, она постояла в зале, сжимая пальцы, и наконец заставила себя признать, что здесь давно требуется хорошая уборка. Забравшись на самую верхнюю ступеньку стремянки, Магали встала на цыпочки и как раз смахивала пыль с ведьминских колпаков, когда серебряный колокольчик звякнул в третий раз.

– Une minute! – воскликнула она.

Верхняя шляпа в стопке заколебалась под перьевой метелкой, а когда она потянулась выше, пытаясь поправить ее, угрожающе зашаталась стремянка.

Что-то тяжелое стукнуло по столу, а потом две руки обхватили ее сзади. Ладони поддерживали ее ягодицы, а сильные пальцы прижались к бокам.

Рука Магали с метелкой дернулась, шляпы взлетели в воздух, и тут чьи-то сильные руки сорвали ее с лестницы. Помимо воли загораясь яростью, она зависла в воздухе, но через мгновение ее ноги почувствовали твердый пол. Ей совершенно не понравилось вот так вот барахтаться. И вообще позволять кому-то лишать ее точки опоры.

Шляпы рассыпались, одна шлепнулась ей на голову. Откинув со лба широкие черные поля, она сердито оглянулась. Это был Филипп Лионне. Его руки по-прежнему не отпускали ее, и их прикосновение порождало в ней трепетное желание, спускающееся к лону и поднимающееся к груди.

Он ответил ей таким же исполненным возмущения взглядом, каким она смотрела на него.

– Вы в своем уме?

Его присутствие опять заполнило все помещение. Кроме широких плеч, Магали уже ничего не видела. На одном плече Лионне незаметно повисла узкая лента упавшей шляпы средневековой принцессы.

– Кто же залезает на стремянку в обуви на таких каблуках? И к чему взбираться на самый верх? Вам хотелось грохнуться на пол вместе с этими полками?

Магали ощетинилась.

– Если вам известно, как можно вытереть пыль иначе, то, пожалуйста, покажите мне ваши приемчики. Прошу вас! – И она протянула ему пыльный веничек. – Такой высочайшей привилегии удостаиваются те, кто осмеливается вторгаться в мою жизнь со своим превосходством.

Взглянув на нее теперь уже холодным внимательным взглядом, он взял метелку и, должным образом забравшись на лестницу, начал смахивать пыль с верхней полки. Ему не понадобилось забираться на самый верх, не приходилось тянуться.

Магали взирала на него снизу, губы ее разомкнулись, придав лицу глуповатое выражение. Верхняя часть его бедер была на уровне ее глаз – она отметила атлетический изгиб мышц, выступающих из-под кожаной куртки. Одна нога его стояла на ступеньку выше другой, и натянувшиеся джинсы подчеркнули сильные, прекрасной формы fesses[51] и бедра.

Он протирал пыль на ее полках.

Без комментариев или вопросов, несмотря на недовольно сжатые губы и опущенные уголки рта.

Он смахивал ее пыль. Филипп Лионне.

Почему он пошел на такое беспримерное унижение?

Наверняка уж не потому, что она предложила ему это! Показать ей, насколько он превосходит ее – даже в уборке пыли? Ни один мужчина, озабоченный собственным превосходством, не зашел бы так далеко.

– Это вы послали ко мне ту дамочку? – вдруг резко спросил он.

У нее возникло впечатление, что перед ней медленно закипает котел, установленный сразу на четыре конфорки.

– Какую еще… дамочку? – Она нахмурилась.

– Блондинку. Она просто прилипла ко мне! Явилась с вашим фирменным пакетом. Что вы с ней сделали?

Скрипнув зубами, Магали подумала, что неплохо бы найти эту блондинку и треснуть ее по башке кастрюлькой из-под шоколада. Или, лучше, одним из чугунных чайников тетушки Эши. Неудивительно, что у мадемуазель Ветреницы не складывается жизнь, если она не способна правильно истолковать простые пожелания.

– Нет, я едва с ней знакома. Собственно, незнакома совсем. И не понимаю, зачем бы мне подвергать ее такому наказанию.

Он стрельнул в нее взглядом, который вполне мог бы соперничать с пронзительной остротой кинжала, и закончил протирать полку с ловкостью человека, изрядно поднаторевшего на подобных уборках – что, вероятно, соответствовало истине, учитывая его воспитание на фамильных профессиональных кухнях.

Он требовательно протянул к ней раскрытую ладонь.