Читать интересную книгу Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары - Алексей Шепелёв

Для Шипучки это было дико и непредставимо. Сауриалы вообще не знали понятия рабства и неволи. Живя среди людей, ему приходилось что-то там слышать о невольниках, но это были либо те, кто задолжал большие деньги, либо взятые в плен враги, пришедшие с мечом в чужие земли. Но Шипучка-то жителям деревни не был должен никаких денег, и пришел к ним с исключительно мирными намерениями. Если бы на его месте оказался человек, а на месте деревни — место обитание племени сауриалов, то можно не сомневаться, что ящеры отнеслись бы к путнику с заботой, помогли бы восстановить силы, а потом указали бы дорогу к ближайшему поселению людей. Он даже не мог себе представить, что можно поступать по-иному. Но оказалось, что можно. И это иное обращение Шипучке предстояло испытать на собственной шкуре.

Потом был долгий путь неизвестно куда в рабском караване, где его привязывали и кормили отдельно, потому что остальные рабы были люди, даже в неволе считавшиеся существами более высокого происхождения, чем ящер и сами себя считавшие таковыми. За всё время путешествий ни один человек не даже не попытался поговорить с сауриалом, поддержать его, хотя возможности у них для этого были. Была камера в особом невольничьем бараке, где пришлось просидеть довольно долго. Был, наконец, корабль, на котором он сейчас плыл в неизвестность…

Как-то в таверне им попался сочинитель — мужчина уже в летах, седобородый и серьезный. Подвыпившие Грег с Ахаром не упустили случая выяснить, чего это он там сочиняет. Стихи там всякие, песенки — это понятно: товар ходовой, многим нужный. А вот истории-то не бывшие в действительности выдумывать зачем, ежели в жизни случается столько всякого, что никакой сочинитель не придумает? Тот сначала долго отмалчивался, но, после третей кружки пива вдруг заговорил. И объяснил собеседником, что главное в его сочинениях вовсе не чудеса, магия, древние боги, таинственные эльфы и могучекрылые драконы. Всего этого добра в их мире и вправду навалом, и любой авантюрист может рассказать из своей жизни вполне достоверную историю, гораздо занимательнее, чем то, что придумывает господин Агром. А уж если немного прихвастнет (а куда ж без этого-то), то и вовсе тягаться с ним станет невозможно. Нет, господин Агром придумывает истории не о приключениях, а о людях. О том, как они ведут себя, попав в эти приключения. Для того, чтобы лучше смогли понять себя те, кто никогда ни в каких приключениях не бывал и не побывает до самой смерти.

— Я сейчас задумал историю, — говорил бородач, выпуская из трубки клубы ароматного дыма, — в которой отряд друзей движется к заветной цели. Им приходится столкнуться с тяжелыми испытаниями, один за другим авантюристы гибнут. Но один всё же доходит до конца… и понимает, что повезло-то не ему, а его погибшим друзьям.

Тогда Шипучка посмеялся в душе над глупым человеком, наверное, никогда не смотревшим в лицо смерти и не понимавшим, что может чувствовать живой, настоящий искатель удачи, дойдя до заветной цели. А сейчас, свернувшись клубком в тесной корабельной каюте, он понимал, что мудрый бородач был совершенно прав. Сказитель знал жизнь гораздо больше, чем самоуверенный молодой сауриал, пусть даже за плечами Шипучки был не один опасный поход. Сейчас ящер действительно полагал, что участь его погибших друзей завиднее, чем та, что досталась ему. В этом мире они бы не прижились. Может быть, не всех их ожидала участь раба: в конце концов, Ахар, Грег, Лейда, Бабац и Тил были людьми, но уж точно бы никто из них не смог смотреть на мыслящее существо, как на что-то низшее и недостойное только потому, что это существо — не одной с тобой крови. Здесь же абсолютно все воспринимали сауриала как грубое животное, не отличали его от ослов или лошадей, хотя при этом ясно понимали, что он наделён разумом. И это угнетало больше всего. Шипучка бы давно сразился со своими хозяевами и погиб в неравной борьбе, если бы не Закон Рода, гласивший, что обрекший себя на смерть ради себя самого в Великие Леса не попадает. Исключений закон не признавал, а потому каждый сауриал старался строго следовать ему, как бы не складывались внешние обстоятельства. И Шипучка терпеливо выполнял то, что требовали от него люди, считавшие себя хозяевами ящера. Готовил себя к тому, что терпеть придётся долгие обороты, пока не придёт, наконец, милосердный покой.

И только после встречи с Волчонком в душе забрезжил лучик надежды. Этот человеческий детёныш оказался не похож на людей этого мира. С самого начала, когда его втолкнули в камеру, где держали Шипучку, маленький человек поразил сауриала своим поведением: в нём не было ни высокомерия, ни страха — того, что ящер привык по отношению к себе видеть от людей этого мира. Чувствовалось, что он немного опасается обитателя камеры, но это были вполне понятные опасения: ведь раньше Волчонок никогда не видел таких, как Шипучка. И стоило ему только понять, что сауриал не питает к нему агрессивных намерений, как в глазах Волчонка Шипучка из чудовища превратился в товарища по несчастью. Пожалуй, даже, как-то слишком быстро. Взрослого человека на месте Волчонка, наверное, можно было упрекнуть в излишней доверчивости, но, говорят, детёныши — доверчивы по своей природе. Во всяком случае, в своё время Шипучке не раз приходилось принимать участие в розысках невесть куда забредших малышей. Всё им интересно, всё кажется загадочным и непременно добрым. А вот то, что маленький сауриал для кого-то может оказаться лакомой пищей — хотя бы для безмозглого тиранозавра, в их головенки, конечно, не влазит. Точнее, влазит, но вылетает с первым же порывом ветра. Короче, детёныши — они детёныши и есть, хоть в чешуе, хоть в человечьей коже.

Даже от души хлебнувший горя, Волчонок всё равно оставался доверчивым и наивным. Малыш рассказал ящеру свою историю, из которой Шипучка понял, что Волчонка похитили и продали в рабство какие-то разбойники. Маленький человек очень надеялся, что его взрослые друзья разыщут и освободят. Сауриалу подумалось, что для такой надежды у Волчонка нет никаких оснований: судя по тому, как вели себя люди этого мира, было не похоже, чтобы кто-то из них рискнул броситься в погоню за разбойниками и работорговцами. Но разубеждать детёныша он, конечно, не стал: не только потому, что не умел говорить, но и из-за того, что жестоко убивать в том, у кого всё отнято, последнюю надежду. Пусть верит хоть во что-нибудь.

Впрочем, представление о Волчонке, как о беззащитном малыше, пришлось пересмотреть сразу после того, как его хозяин, человек по имени Меро, купил Шипучку. Сразу по выходе с невольничьих бараков хозяин набросился на детёныша с упреками и угрозами. Сауриал привык, что невольники в таких случаях молят господ о пощаде, но Волчонок не унижался и ничем не показывал страха. Удивленный Шипучка забылся настолько, что и сам попробовал вмешаться в разговор и защитить малыша, забыв, что делать этого не следовало: если наемник и простил дерзость рабу-человеку, то уж от нечеловека он этого точно не потерпит. И детёнышу не поможешь, и себе навредишь. Разумеется, новый хозяин тут же пригрозил сауриалу расправой, а Волчонок вдруг кинулся Шипучку защищать. Человек рисковал собой, чтобы защитить не человека. В мире Шипучки это было в порядке вещей, в этом мире такого с ящером ещё не бывало. Малыш смело шел против всех правил, это был поступок.

Второй раз Волчонок удивил Шипучку уже на корабле, когда им, загнанным вместе в одну каюту, принесли ужин. Миска для сауриала была больше, но в ней была лишь каша, а в плошке детёныша кроме того оказалась пара кусков мяса. Едва дверь за принесшим еду наемником захлопнулось, как Волчонок протянул Шипучке один из кусков. Сауриал отрицательно мотнул головой.

— Бери, ешь, — объясняюще произнес Волчонок.

Шипучка снова отрицательно покачал головой. Указал на мясо, потом на Волчонка: мол, тебе дали, ты и ешь. Тот понял, но руку с мясом не убрал.

— Бери, видишь, у меня тоже мясо есть. А то получается не честно: я мясо ем, а ты — нет.

С того момента, как волшебством Ахара его забросило в этот мир, Шипучка не слышал слова «честно» и не видел честных поступков. Сауриал полагал, что это понятие, как и многие другие, здесь просто никому неизвестны. Обращение Волчонка застало его врасплох и заставило принять дар. Положим, честным есть предложенное детёнышем мясо он не считал, в стаде всегда было принято отдавать малышам самую лучшую еду, но объяснить отказ было невозможно. Волчонок — не Грег, не Норт и не Ахар, с которыми Шипучка ходил в походы много оборотов подряд, и которые понимали его мысли с полушипа.

Шипучке очень захотелось, чтобы те друзья, на которых так надеялся Волчонок, оказались достойными его надежд и освободили малыша. И ещё сауриал твёрдо решил, что, если сможет хоть чем-то помочь детёнышу — то обязательно это сделает, чего бы это ему не стоило. Пусть даже жизни. Умирать ради помощи другим Закон Рода не запрещал, даже если эти другие и не были сауриалами.