— Но это же шарф… — удивился Энтони.
— Нет, не шарф и не шаль, а платок, — возразила Летиция. — Чуть ли не самая полезная и красивая вещь в моем гардеробе. — Тут она взмахнула платком. — Семьдесят процентов кашемира и тридцать — шелка. Если женщина следит за модой, ей не обойтись без такого платка.
— Верю. Но все равно не понимаю, как ты собираешься в нем спать.
— Намотаю, как саронг. — Летиция снова взмахнула платком и обернула его вокруг себя. — Примерно вот так.
Энтони не проронил ни слова. Но когда Летиция подняла взгляд от платка и посмотрела ему в глаза, то сразу догадалась, о чем он думает. Энтони представлял ее в одном платке, безо всякой одежды.
Летиция сняла платок и аккуратно сложила его.
— Извини. Я опять не подумала, — произнесла она, ощущая, как краска заливает щеки и как по спине бегут мурашки.
Энтони по-прежнему молчал. Однако Летиция не могла не чувствовать силы их взаимного притяжения: воздух, казалось, звенел вокруг них. Темная прядь, упавшая на лоб, морщинки на лице, шрам над бровью, великолепное тело, память о прикосновениях его рук — все это заставило неровно вздыматься грудь Летиции. Она ничего так не желала, как ласк Энтони, чтобы они оба пылали единым огнем.
До нее дошло, что даже собственная комната и собственная постель не избавят ее от этой жажды.
Летиция сделала неопределенный жест рукой, и платок упал на пол. Энтони не обратил на это внимания, он наконец-то заговорил.
— Если ты хочешь этого… — Его взгляд коснулся ее глаз, волос, груди. — Если ты не пожалеешь об этом утром…
Летиция наклонилась за платком и, выпрямляясь, спросила единственное, что пришло на ум:
— Но откуда мне знать, пожалею я или нет?
Энтони улыбнулся губами, а не глазами.
— Если не знаешь, тогда лучше потерпим до того момента, когда ты будешь знать наверняка. Спокойной ночи, моя милая.
Он подождал немного. Летиция молчала. Вид у нее был безутешный… и разочарованный. Энтони улыбнулся, шагнул к ней и поцеловал в лоб.
— Иди спать. Жизнь не кончена, у нас еще все впереди.
В четверг Энтони позвонил Летиции предупредить, что не сможет пообедать с ней в пятницу, как обещал ранее. Он попросил приехать прямо к Музыкальному центру и ждать у входа.
— Почему бы и нет? — сказала Летиция, надеясь, что Энтони не услышит разочарования в ее голосе.
— Извини, что так вышло, — откликнулся он.
Летиция сжала зубы: он таки услышал!
— В субботу рано утром я улетаю в Мексику, — объяснил Энтони. — Возникли кое-какие проблемы, которые мне придется решать завтра до самого вечера.
— Ничего страшного, — бодро произнесла Летиция. — Так я жду тебя у входа, да?
— Да. И не поужинать ли нам у тебя после концерта?
— Отлично. Увидимся.
Летиция положила трубку и стала размышлять.
В понедельник она покинула «Пинк-велвет», когда небо только начало розоветь. Однако выспалась великолепно: Энтони пришлось долго стучать в дверь, чтобы разбудить ее.
Приняв душ, она обнаружила, что хозяин дома приготовил завтрак — яичницу с ветчиной, тосты, чай. Летиция удивленно заморгала, рассмотрев, что Энтони чисто выбрит, бодр и свеж. Похоже, холодный утренний воздух и впрямь действует на него тонизирующе.
В то время как у нее самой тени под глазами, никакого макияжа, нечем перевязать волосы, и вдобавок надето вчерашнее платье. Неудивительно, что настроение у Летиции было не из лучших.
О чем она и предупредила Энтони, отвергнув яичницу с ветчиной и ограничившись одним чаем.
— Понятно, — откликнулся он. — Я вижу, ты не жаворонок.
— Ошибаешься, — хмуро ответила Летиция. — Я по утрам бываю весела, как птичка, но только не сегодня.
— Почему бы тебе не позавтракать посытнее?
— Потому что меня тошнит от одной мысли о яичнице — мой желудок еще не проснулся.
Энтони рассмеялся, показав белые зубы, и пододвинул тарелку с яичницей к себе.
— Намажь тосты медом, — посоветовал он и принялся за еду.
Летиция уставилась на него, как на привидение.
— Это твой второй завтрак, или…
— Второй, — благодушно признался Энтони. — У меня сегодня много дел, надо подзаправиться основательно.
— Кошмар! Да ты не только жизнерадостный и бодрый, сексуальный и симпатичный — между прочим, я долго не могла уснуть, и как ты думаешь, из-за кого? — ты еще и съедаешь два завтрака! Это уж слишком!
Энтони снова рассмеялся, откладывая в сторону вилку и нож.
— Как мне тебя утешить? Выбросить второй завтрак в мусорную корзину или целовать, пока у тебя не поднимется настроение?
Губы Летиции изогнулись в улыбке, и она стала мазать тост маслом.
— Думаю, будет лучше, если ты доешь мой завтрак. — Она протянула руку за баночкой с медом. — Потому что через пять минут мне надо уезжать.
Летиция вернулась в настоящее и огляделась по сторонам — она звонила из своей спальни. Стены приглушенного розоватого цвета, на широкой постели темно-малиновое покрывало и гора подушек в розовых, белых и малиновых цветочках. Антикварная кровать, прикроватный и туалетный столики из красного дерева были привезены из «Пинк-велвет». Оттуда же прибыли и несколько картин и зеркало, которое висело в углу и дополнительно служило вешалкой для шляп.
В куче книг, загромождавших прикроватный столик, находились непременные блокнот и коробка карандашей, поскольку вдохновение часто посещало Летицию, когда она сидела на кровати, опираясь на груду подушек.
Летиция стиснула ладони, и это напомнило ей жест Энтони. Перед отъездом, в понедельник утром, он взял ее руки в свои, прижался лбом к ее лбу и негромко сказал:
— Будь осторожна за рулем.
Энтони отпустил Легацию, напоследок вложив в ее руку цветок — нежно-розовый бутон «Пинк-велвет».
Горло у Летиции сжалось, к глазам подступили слезы, однако у нее хватило самообладания сдержаться. Она заплакала, только когда уже подъезжала к Лос-Анджелесу. Слезинки ползли по щекам и капали на платье. Но откуда взялись эти слезы? — недоумевала Летиция тогда и сейчас. Как Энтони ухитрился растрогать ее простой любезностью? Нет, конечно, она знала ответ на свой вопрос. Но готова ли она была признать, что все сильнее и сильнее влюбляется в Энтони Симмонса?
Летиция ждала Энтони недалеко от входа в Музыкальный центр. Хотя было уже без четверти восемь, день еще не угас и голубоватый сумрак лишь чуть смягчил очертания зданий.
Она надела длинную прямую черную юбку, пепельно-серую блузку и черные туфли на низком каблуке. Губы накрасила ярко-алой помадой, волосы распустила. Черный и серый цвета по контрасту подчеркивали свежесть ее кожи, а покрой одежды — стройность фигуры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});