связь не работала…
– Странно, как же я дозвонился по неработающей связи?
– Что было дальше?
– Дальше? Вышел Избегыч, и начал наезжать на меня, ну, прямо как вы, мол, это я виноват…
– Когда начальник караула вышел?
– Он вообще не выходил при мне, Избегыч менял пост, меня на двадцать минут позже сменили…
– Врёшь Злобарь, начкар говорит, что он Пакуше искусственное дыхание делал, рот в рот…
– В своих мечтах может быть…
– Много говорите, товарищ солдат, слишком много…ладно пошли внутрь…
Зайдя в караулку, Дерибас по – хозяйски проорал – Блёвкин! Где мой чай?
Блёвкин с мокрым, обвисшим лицом небрежно подтолкнул кружку с чаем по столу – извольте –с.
– Брр, бурда, да он – холодный! Блёвкин, сделай мне нормального чаю…да, позвони дежурному по части – где труповозка? Сколько это…тут лежать будет? Ладно, не дождусь я от тебя чаю, капитан, всё я поехал.
– А с помощником побеседовать не хотите, или с другим караульным?
– Нет, не хочу, мне всё ясно.
– Дело раскрыто?
– «Дело»? Поменьше детективов смотри по ящику, капитан, нет никакого дела, есть несчастный случай, всё, пока!
– Так этот…Злобарь…с ним что будет?
– Ничего не будет, будет служить дальше, до самого дембеля.
– Его не арестуют?
– За что?
– Он убил Пакушу…
– Ты это видел?
– Нет, но…
– Ты дрых в это время, скажи спасибо, что я об этом докладывать не буду, ну всё – пока.
Дерибас доехал до первого КПП, вошёл в штаб, и, бросив дежурному – меня ждут, постучал в дверь кабинета командира части.
– Разрешите войти?
– Осип? Заходи. Ну, что там?
– На основании визуального осмотра тела, я пришёл к выводу, что имел место несчастный случай, перелом основания шеи, у парня не было шансов.
– Несчастный случай? Ты уверен?
– Ну, есть там солдатик один подозрительный по фамилии Злобарь, говорит, что у него был конфликт с покойным…
– Что скажешь о нём, допрашивал его?
– Да, допросил, что сказать о нём…хитрый, вернее считает себя хитрым…
– Как это?
– Он мог бы всё отрицать, сказать, что ничего не знает, а он честно сказал, что у него конфликт с трупом,…то есть с покойным, в откровенность играет, а потом вообще занятный эпизод…погибший упал с вышки, а этот …Злобарь говорит – я покажу, как это было, и знаете, что он сделал?
– Что?
– Съехал по перилам ногами прямо на голову покойному – раз, и расплющил, в лепёшку!
– Зачем? Может он так…это…следы заметает?
– Да нет, я тело осмотрел заранее, ничего там не было…
– А зачем тогда?
– Хулиганит сучонок, счёты сводит, хоть после смерти, но оттоптаться на трупе врага.
– Ты полностью уверен, что это – несчастный случай? На сто процентов?
– Доказать что это не несчастный случай мы не сможем, да и потом – вы же сами говорили – оно нам надо, связываться с убийством?
– Да, тут ты прав, нам убийство ни к чему, ну ладно, несчастный случай, так несчастный случай, спасибо, что съездил, отдыхай!
11.
– Проходи солдат, вот сюда, сюда, тебя уже ждут.
Я стою у входа в Александровский зал Большого Кремлёвского дворца, поражённый его великолепием – бешено мигают гигантские стробоскопы, пол усыпан тоннами разноцветных конфетти, из невидимых колонок звучит хаус – версия Уральской рябинушки, дым – машины извергают пурпурный, жирный, пахнущий сладкой ватой дым, зал переполнен людьми, одетыми в самые причудливые карнавальные костюмы, в полутьме деловито снуют Казановы, в камзолах, шляпах с перьями, чулках и туфлях с пряжками, щедро декольтированные дамы обмахиваются веерами, незаметно проверяя наличие мушек, причудливо украшающих густо набелённые лица, в бешеном танце кружатся персонажи поэм Гомера, одетые в тоги, бывшие в моде в 13 веке до нашей эры, упругие, полуголые девицы в кокошниках ритмично отплясывают канкан, весело колыхая потными грудями, в правом углу зала два рыцаря сошлись в поединке, от каждого удара мечом, по залу разлетаются искры, вызывающие визги восторга у экзальтированных дамочек. Обстановка напоминает поэму бессмертного флорентинца – плотные толпы танцующих быстро перемещаются, закручиваясь в тугую спираль, движение не останавливается ни на секунду, все куда – то бегут, и это слаженное движение внушает страх непосвящённому.
– И Ельци– -и и – и– н тааа– аа – кой малаа –аа– дой, и пуххх – лый Гаййдар вперееди – немузыкально напевая, ко мне стремительно приближался персонаж, похожий на большую волосатую белку, за исключением кожаных стрингов, болтающихся на тощих, мохнатых ягодицах, он был гол, пэстисы цвета российского флага кокетливо прикрывали соски, в правой руке он держал бубен.
– Ком цу мир, следуй за мной солдатик, быстрее, быстрее…
Он игриво подпрыгнул, и свет стробоскопов выхватил кислотных цветов татуировку, покрывающую ягодицы, на правой:сине – красные латинские буквы AVVA, на левой :жёлто – зелёным цветом выведено – народный автомобиль.
– Сюда – сюда, припади к чистому источнику демократии, живительные струи гласности, бодрящие брызги плюрализма мягко оросят твоё исстрадавшееся в казарменных условиях тело…
Мы подошли к трону, на котором восседал нынешний правитель – молодецкий седой чуб, заплывшие свиные глазки, капризно оттопыренные губищи, белая шерсть на голой груди, трусы цвета американского флага, беспалая ручища отбивает ритм по подлокотнику.
– Ой, рябина кудрявая, беее – лыы – е цветы, ой, солдатик, соолдааа – тик, разздевайся тты!
– Прошу прощения, это вы мне?
– Штаа, панимаэш, не панимаэш, што я говорю? Снимай штаны!
– Товарищ верховный главнокомандующий! Не могу выполнить ваш приказ, поскольку ношение такой формы одежды не предусмотрено уставом!
– Гмм, много говоришшш, снимай штанишки, слышшш?
С правого боку от трона отделилась группа из трёх фигур, они копошились, оплетали друг друга, издавая хлюпающие, тягостные для слуха звуки. Татуированный бубноносец неслышно вырос у меня за левым плечом, и горячо зашептал, обдавая ухо слюнявыми брызгами:
– Нравятся? Они не могут не нравиться, это три грации демократии – Лера, Ира и Костя. Давай, снимай штанишки, насладись их молодостью и чистотой!
Одна из грации была одета в коротенькое подобие кимоно, её глаза были скрыты за тёмными очками, тонкие губы крепко сжимали дымящуюся сигарету, вторая была полностью обнажена, бородавчатые, бурые жировые складки растеклись и практически полностью скрывали тело её кавалера, багрового от натуги, грация восседала у него на коленях, судя по выпученным глазам, он был близок потере сознания. Процесс созерцания мною скульптурной группы был прерван мощным рыком главнокомандующего – давай! Удиви меня!
Он поднялся, опираясь на подлокотники, с трудом развернулся, и неожиданно захохотал – портки мои нравятся? Га– ха – ха – хгы… Друг Джордж подарил, цвет матраса, полоски со звезздами…я думал это – вши, спрашшыаю у него – шо за