Читать интересную книгу Черная пурга - Альберт Кайков

– Глаша, ты видела в сарае яйцо? – спросил отец.

– Не видела, – машинально ответила дочь, чтобы избежать наказания.

– Ты же сегодня подметала пол в сарае, – вмешалась в разговор Айза.

– Ах ты, негодница! – вскипел отец, схватил ремень и начал пороть дочь.

Он бил ее не за яйцо, а за то, что соврала.

– Папочка! Миленький! – кричала Глаша, заливаясь слезами. – Я больше не буду так делать никогда!

Александр Елисеевич отпустил дочь, только когда выбился из сил. Глаша понимала, что наказание впервые получила заслуженно. Во всех других случаях считала наказания несправедливыми.

Отдушиной для девочки был Дом пионеров, который почти всегда пустовал. При каждом удобном случае она убегала туда. При входе в здание сидела дежурная – приветливая женщина, симпатизирующая Глаше. Она с радостью встречала девочку и с удовольствием разговаривала с ней. У нее, видимо, как и у Глаши, отсутствовали близкие люди, с которыми можно было бы поговорить и поделиться своими чувствами. Бывшая учительница, по воле судьбы или недругов оказавшаяся в ссылке, любила детей. Ида Дмитриевна никогда не сидела без дела. На столе перед ней лежали разноцветные кусочки тканей, из которых она изготавливала прекрасные цветы.

– Научите меня делать цветы, – попросила ее Глаша.

– Обязательно научу. Сегодня почитай мне вслух книжку, которую я приготовила для тебя.

В следующие посещения она просила юную собеседницу рассказать сказку или пересказать содержание прочитанного накануне текста. Так день за днем Глаша приучалась к чтению. Их беседы затягивались на несколько часов. Дома ей частенько попадало за длительное отсутствие, но ради нескольких часов покоя и милых бесед она терпела любую ругань.

Однажды вечером за ужином у отца закончился спирт. Александр Елисеевич был в хорошем настроении, желудок не беспокоил, ему захотелось повысить тонус, и он крикнул:

– Глашка! Сходи в столовую за спиртом!

– Саша, хватит тебе сегодня пить, – попыталась остановить мужа Лиза. – На улице темнота, мороз трещит. Не посылай девочку.

– Тебе моих денег жалко? – возмутился муж. – Тебе нравится, когда я задыхаюсь?!

Глаша надела коротенькое пальтишко в заплатах, ботинки с дырами в подошвах, из которых торчала солома. О такой обуви говорят: «просит каши».

Повязалась платком и вышла из дома, зажав в одной руке бумажную купюру, в другой – четушку, называемую «мерзавчиком». Ее окутала темнота полярной ночи и встретил мороз ниже сорока градусов. Она постояла несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Наружного освещения в те годы не было. С Тунгуски дул пронизывающий ветер – хиус. Руки мгновенно окоченели. Засунув «мерзавчик» подмышку, а руки – в рукава пальтишка, пошла по мерзлой дороге, изрезанной осенью тракторами. Шла медленно, спотыкаясь о кочки, сердце каждый раз замирало от страха. Она боялась гнева отца, если упадет и разобьет стеклянную четушку.

Работницы столовой с удивлением смотрели на маленькую замерзшую девочку, переступившую порог. Первые минуты она стояла молча, осторожно вынимая руки из рукавов, чтобы не разбить бутылочку, торчавшую из-под мышки. Пожилая женщина подошла к ней и забрала четушку. Глаша, вынув руки из рукавов, протянула помятую купюру.

– Ты чья будешь? – спросила женщина.

– Грудзинская.

– Разве в доме никого не было, чтобы послать в столовую?

Девочка насупилась, опустила глаза и молчала.

– Не хочешь разговаривать – не надо. Иди к печке погрейся, мы напоим тебя чаем.

– Не хочу чая. Мне надо скорее вернуться домой.

– Разве там кто-нибудь умирает?

Глаша вновь промолчала. Она знала, что дома будет скандал, если она задержится с возвращением. Обратный путь показался короче. Она осторожно ставила ноги на неровный мерзлый грунт, боясь упасть, разбить «драгоценный» груз и рассыпать мелочь, зажатую в кулаке…

В начале лета неожиданно арестовали отца. Причину ареста никто из близких родственников не знал. Чем мог не угодить властям работник кинофикации, трудно было представить. Лиза решила покинуть Туру, и вся семья на пароходе «Багратион» покинула негостеприимную Эвенкию. Пароход на буксире тащил за собой баржу с заключенными. Высокая вода подступала к крутым скалистым берегам, пароход шел мимо утесов, поросших низкорослыми деревьями, которые держались на скалах, пустив корни в расщелины. Глашу не интересовали береговые пейзажи, ее внимание было приковано к барже, на которой она надеялась разглядеть отца. Когда пароход приставал к берегу для погрузки дров, она вместе с пассажирами сходила на берег и направлялась к барже, чтобы увидеть отца, но охрана не разрешала подойти близко. Судьба не предоставила ей возможность увидеть отца на барже – как и когда-нибудь еще в дальнейшей жизни.

На пароходе плыла семейная пара, которой приглянулась Глаша. В разговоре с ними она бесхитростно рассказала о своих злоключениях. Им стало жалко девочку и, не имея своих детей, они решили удочерить Глашу. Разыскали Лизу и предложили отдать им Глашу, обещали удочерить и дать образование. Лиза ответила отказом:

– У нее есть мать.

– Так она же находится в заключении, – пытались они уговорить Лизу.

– Скоро выйдет на свободу, что я ей тогда скажу?

В Туруханске Лиза сдала падчерицу в детский дом. Ей не хотелось тратиться, чтобы везти Глашу с собой в Идринский и сдать в детский дом там. А свекровь она оставила на причале, дожидаться парохода до Красноярска. Сама с дочкой улетела самолетом.

С тех пор Глаша никогда не видела Лизу и ничего о ней не слышала. Лиза не появилась в Идринском. Имея достаточно денег, заработанных в Туре, улетела в неизвестном направлении. История повторилась. Когда-то прадеда Глаши, Георгия Михайловича Суворова, жена-полячка бросила в беде и уехала в Польшу. Теперь жена отца бросила его и всю его семью.

2

Директор Туруханского детского дома Николай Васильевич Егоров встретил Глашу приветливо. Разговаривал, не показывая своего превосходства, ни одним словом не унижая ее достоинства. Он деликатно расспросил ее о прошлой жизни. Затем сказал:

– Сейчас тебя проводят в баню, выдадут новую одежду. Несколько дней придется пожить в изоляторе. Нам надо выяснить: нет ли у тебя каких-нибудь болезней. Если обнаружим, обязательно вылечим.

Одиночество в изоляторе угнетающе действовало на девочку. Ее одолевала тоска по близким и беспокойство за свое будущее. Томила неизвестность. Она подошла к дежурной и попросила:

– Разрешите мне сходить к бабушке?

– Покидать изолятор запрещено, – строго ответила дежурная.

Глаша изменилась в лице: рухнула надежда увидеться с родным человеком, возможно, в последний раз. Дежурная заметила перемену в настроении девочки и смягчилась:

– Где живет твоя бабушка?

– Она на причале ждет пароход.

– Сходи, повидайся, но долго не задерживайся.

Глаша несколько раз навещала бабушку, которая нашла приют под брезентом, прикрывающим какие-то ящики на причале. Здесь же ожидали пароход и другие пассажиры, в том числе и семейная пара, с которой Глаша познакомилась на пароходе. Они на берегу разводили костер, варили еду, спали под брезентом. Увидев Глашу, завязали с ней беседу, попросили рассказать про ее жизнь на фактории. Затем Лидия Николаевна достала из чемодана блокнот и карандаш, предложила нарисовать что-нибудь на память. На листке бумаги вытянулось дерево, под ним присела девочка, которую в спину толкал олень.

– Что означает этот рисунок? – спросила Лидия Николаевна.

– В интернате не было туалета, все оправлялись за кустами. Олени эвенков с удовольствием поедали соленый снег. Однажды я присела у дерева, а олень подошел сзади и стал легонько носом толкать меня, чтобы я быстрее освободила ему место.

– Удивительный случай, – произнес муж Лидии Николаевны, – и так образно изображен на рисунке.

Он, видимо, находясь в Туре, не интересовался жизнью эвенков. Зимой в стойбищах оленеводы заносят в холодную часть чума снежные блоки и ночами справляют на них малую нужду. Затем эти блоки выставляют оленям, которые в ожидании лакомства подходят к чумам.

Семейная пара сделала еще одну попытку уговорить – теперь уже бабушку – отдать им девочку. Агафья Прокопьевна, как и Лиза, категорически им отказала:

– Ребенок не вещь, чтобы его дарить. Представьте себя на месте ее матери, когда она узнает, что ее дочь отдали незнакомым людям…

Постоянно отпрашиваться из изолятора Глаша не могла, боялась отказа. Прибежав на причал в очередной раз, не нашла бабушку. Она исчезла, как и все люди, ожидавшие пароход. Глаша смотрела на Енисей в надежде увидеть пароход, увозящий бабушку. Река не оправдала ее надежд, она казалась враждебной. По ней на север увезли отца, а теперь уплыла на родину бабушка. На Енисее виднелась одна-единственная лодка рыбака. Глаша отвернулась от реки и медленно стала подниматься на высокий берег. Сердце девочки разрывалось от боли. «Увижу ли я когда-нибудь бабушку?» – с горечью думала она. Понурив голову, брела в детский дом, готовая заплакать в любой момент. Одиночество и тоска по близким людям тревожили детскую душу.