Читать интересную книгу Черная пурга - Альберт Кайков

Агафья Прокопьевна еще в Идринском любила в свободное время ходить в лес на сбор ягод и грибов. Она всегда старалась внести свой вклад в общее питание семьи. Увидев у соседей ведра с крупной голубой ягодой, с удивлением воскликнула:

– Какая крупная ягода! Где вы ее брали? У нас на родине такая ягода не растет.

– Это голубика, – ответила Валентина, – можете сходить в лес и набрать.

– Я не знаю здешнего леса, могу заблудиться.

– Не заблудитесь. Идите вдоль ручья, протекающего за поселком, и он приведет вас к зарослям голубики.

В воскресный день все семейство собралось в доме. Между Александром и Лизой шла словесная перепалка. Агафья Прокопьевна взяла лукошко и громко произнесла:

– Обед готов, я пошла в лес по ягоды.

– Бабушка! Возьми меня с собой! – закричала Глаша.

– Быстро собирайся.

Девочка обрадовалась. Ей надоело слушать перебранку отца и мачехи. Она боялась попадать на глаза отцу и тихо сидела в передней за печкой. Быстро надела пальтишко, повязала голову косынкой и выскочила на улицу вслед за бабушкой.

Лес их встретил запахами смолы и растений, пением птиц и журчанием ручья. Глаше казалось, что лес сказочный. В нем не было подлеска, низкие лиственницы и редкие сосны стояли далеко друг от друга, не создавая затемнения и мрака; встречались заболоченные участки. Вдоль ручья тянулись густые заросли кустов ольхи, казавшиеся светло-зелеными в лучах яркого солнца. Под ногами лежала мягкая моховая подстилка, в которую ноги проваливались, как в перину. Неожиданно из брусничника выскочила белка и, заскочив по стволу на нижнюю ветку дерева, стала с любопытством рассматривать людей.

– Бабушка! Смотри, белка!

– Вижу.

– Что она делала в траве?

– Наверное, собирала ягоды или грибы.

Глаша подошла к полянке брусничника, из которого выскочила белка, и присела на корточки. На веточках длинными гроздьями висели зеленые ягоды брусники, крупные начинали белеть. Раздвинув кустики, увидела на мху кучки прошлогодней сморщенной красной брусники. Она взяла несколько ягодок и положила в рот. Раздавив во рту мягкие ягоды, почувствовала приятный кисло-сладкий вкус.

– Бабушка! – закричала внучка, – здесь вкусные ягоды.

– Оставь их белочке. Мы идем за другими ягодами.

Заросли голубики начались на пониженном участке леса вдоль ручья. Некоторые кусты росли между галек и валунов у самой воды. Ближние кусты были уже обобраны. Дальше ягодник раскинулся голубым озером среди зеленого леса. Кусты с крупными ягодами достигали Глаше до пояса. Она срывала по ягодке и с удовольствием ела, затем стала набирать горсть и ссыпать в рот. Только когда на зубах появилась оскомина, стала бросать в лукошко, но ягоды по-прежнему просились в рот, и рука периодически отправляла их туда.

Агафья Прокопьевна, заполнив свою корзину голубикой, подошла к внучке:

– Дай-ка я посмотрю, сколько ты уже набрала?

– Скоро будет половина лукошка.

Бабушка помогла внучке наполнить ее небольшое лукошко, и они отправились домой.

Глаша любила собирать грибы больше, чем ягоды. Идет, бывало, с бабушкой по лесу и любуется неописуемой красотой. В лесу светло, чисто, словно кто-то подмел моховой покров. Ни пней, ни поваленных деревьев. Иногда девочка вздрогнет от шума крыльев слетевшего с дерева глухаря или остановится понаблюдать за белкой, сидящей на ветке и поднявшей кверху пушистый хвост.

Маслята большими семьями росли на моховых полянках. Их светло-коричневые шляпки лежали на мху. Длинные тонкие ножки проходили через слой мха до грунта. Срезанная шляпка казалась жирной и прилипала к пальцам, нижняя сторона отливала яркой желтизной. Иногда к шляпкам прилипали сосновые иголки, оторвать которые стоило труда. Нарезать корзинку маслят много времени не требовалось. Дома бабушка резала грибы и раскладывала для сушки, самые мелкие мариновала. Маринованные грибы имели белый цвет, были скользкими, словно смазанные маслом, и очень вкусные. Глаша иногда маленький грибок не могла раздавить во рту, он выскальзывал при прикосновении к нему зубами. В таких случаях она глотала его целиком. Зимой, когда варился грибной суп, по дому разносился грибной аромат, напоминающий об ушедшем лете.

Александр Елисеевич с каждым днем становился все раздражительней. Его одолевала болезнь, он сильно похудел. О Польше уже не мечтал. По ночам кашлял и задыхался.

Бабушка готовила еду, мыла посуду, следила за чистотой в передней, часто подбеливала печь. Глаша один раз в неделю мыла полы, выскребая половицы до желтизны охотничьим ножом. Лиза все свободное время вышивала. Падчерица подходила к ней сзади и внимательно следила за движением рук мачехи.

– Хочешь попробовать? – как-то спросила ее Лиза.

– Хочу.

У девочки оказались золотые руки, очень скоро она научилась вышивать гладью.

К Грудзинским часто забегала соседка Валентина и всегда удивлялась:

– Лиза, какая ты обиходница! В доме чистота, пол сияет, как яичко на Пасху.

Мачеха промолчит, а Глаше обидно, что за ее труд хвалят Лизу.

Вскоре настало время сбора брусники, а затем клюквы. Бабушка всегда брала с собой внучку на сбор ягод. Глаша была рада оказаться в лесу. Здесь она раскрепощалась, ей доставляло радость увидеть запоздалый масленок, выглядывающий из-подо мха, кочку, усыпанную красными ягодами. Хотелось танцевать и петь. Особое восхищение всегда доставляли бурундуки и белочки, встречающиеся довольно часто.

Ягоды бабушка ссыпала в ящики из-под спичек, где они замерзали и сохранялись всю зиму.

Наступил сентябрь, Глашу отвели в школу. Ее приняли в третий класс. Через несколько уроков учительница поняла, что Глаша не освоила программу второго класса, и ее перевели во второй класс. Дома отец спросил:

– Как дела в школе?

– Перевели во второй класс.

Такой ответ привел Александра Елисеевича в ярость, ему стало стыдно за дочь. Он схватил ремень и выпорол ее.

Училась Глаша плохо. Частенько получала тройки и двойки. Сказывался год учебы с эвенками: она забыла, чему ее научили в первом классе в идринской школе.

Приходит как-то она из школы, отец сидит за столом. Перед ним стоит бутылка со спиртом и стакан. Он пьет небольшими порциями, чтобы заглушить боль, которая его мучила.

– Что нового в школе? – спросил Глашу.

– У нас появился преподаватель музыки.

– Какие были уроки?

– Чтение.

– Что получила?

– Не спрашивали.

– Какие еще были уроки?

– Арифметика.

– Что получила по арифметике?

– Двойку…

Отец словно ждал такого ответа, соскочил со стула, схватил ремень и с каким-то исступлением, словно заглушая внутреннюю боль, стал пороть дочь. Устав, опустился на стул и спросил:

– Какие еще были уроки?

Сквозь слезы, с трудом сдерживая рыдания, она ответила:

– Пение.

– Какую песню пели?

– «Споемте, друзья»…

– Пой! – приказал отец.

Глашу душили слезы, горло сковывал комок обиды, она не могла петь. Отец вновь хватал ремень и начинал наносить удары. Выбившись из сил, начал задыхаться и, упав на кровать, произнес:

– Паразитка! Ты меня в могилу загонишь.

Подобные сцены повторялись периодически. В его словах звучала патологическая ненависть к дочери. На ней он хотел выместить какую-то затаенную внутри злобу.

Запомнился Глаше еще один случай: приходит домой, отец обедает. Как всегда, на столе стоит бутылка спирта. Увидев дочь, начал спрашивать про учебу. Узнав, что получила двойку, схватил ремень и со словами: «Ах ты, курвы кусок!» начал ее пороть.

В такой семейной обстановке Глаша прожила год.

Всего лишь раз похвалил отец дочь за учебу после разговора с учителем пения Козловским. Он встретил того на улице, и они разговорились.

– У вашей дочери большие способности к пению, – сказал учитель.

– Лучше бы были способности к математике, – ответил Александр Елисеевич.

– Не скажите. Талант к музыке дан не каждому. Я посмотрел на нее, когда она сидела за фортепиано, сложилось впечатление, что она несколько лет играла на этом инструменте.

Как-то Глашу послали подмести пол в сарае. В углу среди мусора лежало яйцо. Она не знала, что все куры неслись в гнездах, а одна ежедневно откладывала яйцо на полу. Подумав, что яичко снесла одна из соседских куриц, которые бегали во дворе, разбила его и выпила. Бабушка Анастасия Даниловна часто давала ей сырые яйца. В обед за столом зашел разговор о том, что Пеструшка впервые не снесла яйцо или кто-то его забрал.

– Глаша, ты видела в сарае яйцо? – спросил отец.

– Не видела, – машинально ответила дочь, чтобы избежать наказания.

– Ты же сегодня подметала пол в сарае, – вмешалась в разговор Айза.

– Ах ты, негодница! – вскипел отец, схватил ремень и начал пороть дочь.

Он бил ее не за яйцо, а за то, что соврала.

– Папочка! Миленький! – кричала Глаша, заливаясь слезами. – Я больше не буду так делать никогда!