думе, имея высший чин конюшего, Телепнев никогда не метил на первое место, там заправляли Шуйские и Бельские.
Кстати, само отсутствие доказательств его любовных отношений с правительницей — тоже примечательный факт. Враги Елены Васильевны после переворота имели полную возможность получить их (например, показания слуг), обнародовать пошире. Но не получили и не обнародовали… Впрочем, если даже допустить, что между овдовевшей Еленой и Телепневым возникла любовь, ничего ужасающего в этом быть не могло. Красавице-государыне исполнилось лишь 27 лет. Иван Федорович тоже был молод, удалой рубака, рвавшийся самолично водить воинов в сечи, нестись в бешеные атаки. В такого и впрямь можно было влюбиться. Авторы XIX в. во главе с Карамзиным, вовсю возмущаясь «преступной связью», лицемерно умалчивали, что в их собственной среде амурные похождения были в порядке вещей. Но умалчивали и о том, что в XVI в. на Руси подобная связь не считалась «преступной».
Во многих европейских странах в ту пору действительно существовали законы, предусматривавшие за незаконное сожительство суровые кары вплоть до смертной казни. Но они почти никогда не исполнялись. В нашей стране было иначе, и Герберштейн отмечал: «У них нет законов для обуздания блуда, прелюбодеяния и других вопросов». Охрана нравственности оставалась в ведении Церкви, и как раз к вдовам, вдовцам отношение было довольно снисходительным. Общественная мораль смотрела на их грех сквозь пальцы, он влек церковное покаяние, но не очень строгое. Митрополит Даниил был жестким поборником православных канонов, но ни одного его конфликта с правительницей по поводу близости с Телепневым не зафиксировано. Значит, греха вообще не было или он был незначительным, и его отпустили.
Зато во главе государства Елена Васильевна всего за 4 года своего правления сумела сделать очень много. Вторжение крымцев в 1532 г., когда Москву готовили к осаде, показало, что крепость Кремля стала уже мала для разросшегося города. Возможно, расширение намечал еще покойный муж, но строить новые стены начали в мае 1534 г. повелением государя всея Руси Ивана и распоряжениями его матери. На работы мобилизовали всех москвичей, за исключением высшей знати, духовенства и чиновников — они отряжали слуг. Выкопали ров между Москвой-рекой и Неглинкой и под руководством архитектора Петрока Малого (перешедшего в Православие итальянца) начали возводить каменные стены и четыре башни с воротами — Сретенскими, Троицкими, Всесвятскими и Козмодемьянскими. Новую твердыню назвали Китай-городом, она примыкала к Кремлю и втрое увеличивала площадь защищенной части города.
Конечно же, мать брала с собой ребенка-государя на молебны при закладке стен, вывозила посмотреть, как идут работы, на освящение построек. В феврале 1535 г. он вместе с Еленой Васильевной участвовал в торжественном перенесении мощей святителя Алексия Московского в новую раку — серебряную, ту самую, которую заказал отец при его рождении [99]. А новшества правительницы не ограничились укреплением Москвы. Она организовала централизованный выкуп пленных из татарской неволи. Для этого выделялись казенные средства, собирались частные пожертвования, подключалась Церковь. Новгородский архиепископ Макарий, приславший 700 рублей (очень большую по тем временам сумму), хвалил ее начинание, писал: «Душа человеческая дороже золота» [110].
Елена осуществила и денежную реформу. Прежние удельные княжества и земли давно уже составляли одну державу, а деньги до сих пор ходили разные — московские, новгородские, псковские. Это приводило к путанице, создавало благодатные условия для фальшивомонетчиков. Теперь было указано все старые монеты изъять из обращения, они переплавлялись и чеканились новые. На них изображался великий князь на коне с копьем в руке. Этим великим князем, давшим название копейкам, был Иван Васильевич. А за подделку денег вводились строжайшие кары.
Елена Васильевна, как и ее муж, столкнулась и с несовершенством административной системы. Особенно много жалоб вызывало расследование уголовных преступлений. Наместники и волостели назначались на время, местных жителей не знали. Доверяли нечестным поручителям, лжесвидетелям, иногда арестовывали невиновных. Да и вообще они не были заинтересованы в поиске преступников. По закону, в их пользу шла «вира», штраф за преступление. Если такое случалось, они себя не утруждали. Требовали от городской или сельской общины самим найти и выдать виновных. Если же не найдут, виру взыскивали со всей общины. Елена и ее советники разработали губную реформу — чтобы жители сами выбирали губных старост для уголовного розыска [111]. Но внедрить это новшество успели только в некоторых местах, в качестве эксперимента.
Глава 5
Первая война
Перемены в России всколыхнули ее соседей. Казанский хан Джан-Али был ставленником Москвы, сразу принес присягу новому государю. Ногайцы пробовали попугать. Их князь Шийдяк и калга (главный военачальник) Мамай прислали посольство с требованием, чтобы Иван Васильевич признал Шийдяка равным ему «братом и государем», платил «урочные поминки» — то есть, регулярную дань. В противном случае угрожали, что у них 300 тыс. воинов, которые «летают, как птицы» и запросто нагрянут в Москву. Но этих степных бродяг знали как облупленных, и их похвальбу всерьез не принимали. Отлично представляли: послы приехали только для того, чтобы выклянчить подарки для Шийдяка и Мамая, а к подаркам приложили ответ — Русский государь «жалует ханов и князей по заслугам», а дани не дает никому. Хотите заработать — заслужите. В итоге ногайцы обязались помогать против Крыма, им за это дозволили свободно пригонять на продажу лошадей, и они остались очень довольны таким соглашением.
Швеция и Ливонский орден друзьями России никогда не были, но сейчас воспользоваться ее затруднениями были не в состоянии. Их захлестнула Реформация. Громили католические монастыри, храмы, убивали служителей и монахов — или они сами переходили к лютеранам. Вовсю грабили и делили церковную собственность. В Швеции лютеранство стало идейным знаменем сепаратистов, она восстала и отделилась от Дании. Королем избрали предводителя мятежников Густава Ваза. Враждовать одновременно с датчанами и русскими ему было совсем не с руки, и он прислал послов с подарками, подтверждая прежний мирный договор.
В ту эпоху основой всей дипломатии была определенная иерархия монархов. Считалось принципиально важным, чье имя в договорах указывается первым, а чье вторым, кого позволительно называть «братом», а кого нет. От этого зависел престиж всего государства. Перврстепенная важность придавалась и титулу властителя. Его искажение было не только поводом, но и весомой причиной для войны. Когда Швеция принадежала Дании, ею управлял наместник короля — и любые переговоры он должен был вести на своем уровне, с великокняжескими наместниками Новгорода. Густав был королем не «природным», а избранным, поэтому за ним сохранили тот же уровень. Обращаться напрямую к