— Конечно я так сказал. — Он улыбнулся, натягивая мне на голову сбившийся капюшон. — Ты бы со мной не пошла, если бы я сказал, что идти придется пол-ночи.
Я подняла глаза.
— Мы сейчас далеко?
— Нет, — ответил он. — Идемте, госпожа прорицательница, и не задавайте больше вопросов.
Дождь превратился в туман, а небеса стали серебристыми, когда Орло, наконец, остановился.
— Вот, — сказал он, и мой взгляд проследовал за его рукой.
— Вот, — повторила я, медленно выдыхая. Передо мной была железная ограда, вершины которой причудливо изгибались. За оградой виднелся темный сад, листья и цветы, склонившиеся под дождем. Сейчас они казались тусклыми, но я представила, какими яркими они будут на солнце.
Орло открыл ворота и низко поклонился, сделав изящный жест, из-за которого едва не потерял равновесие. Я засмеялась. В этом месте, где стены были высокими, а дома — еще выше, в предрассветный час мой смех звучал слишком громко, но мне было все равно. Я вошла в сад, на дорожку из блестящих камней (позже я узнала, что это стекло: маленькие синие, зеленые и темно-красные осколки с гладкими краями). Дом тоже был высоким — три этажа, — и не соединялся с соседними домами. Его большие каменные блоки имели светлый песочный оттенок. Арочные окна украшала резьба, изображавшая животных, чьи имена я слышала в стихах Бардрема: олени, павлины, львы. Окна были сделаны из стекла и закрывались железными прутьями, похожими на забор вокруг сада. Я протянула руку сквозь прутья и коснулась толстого стекла; оно отливало зеленым, а внутри виднелись крошечные застывшие пузырьки.
— Нола, — сказал Орло. В его голосе чувствовалась улыбка. Я улыбнулась в ответ и прошла за ним через огромную деревянную дверь.
— Это дом моей двоюродной бабушки, — сообщил он, идя по холлу и зажигая масляные лампы, что висели на стенах и стояли на столиках.
— О, — произнесла я, когда в помещении стало светлее. Зеркала и портреты в золоченых рамах, мои глаза и глаза других людей (пожилой женщины, девушки, глаза мальчика). Ковры на полу, гобелены на стенах среди рам. Потолок такой высокий, что я едва его видела, и лестница наверх, расширявшаяся, словно веер.
— Позже, когда ты выспишься, я покажу тебе все эти комнаты. — Я кивнула, слишком смятенная, чтобы сказать, что вряд ли сумею уснуть. — Идем наверх. — Мы начали подниматься; лестница под ковром кое-где скрипела. — Я поселю тебя на третьем этаже, рядом с комнатой, где ты будешь учиться.
Я остановилась, опустив ногу на следующую ступень. Он не заметил этого, поднялся еще на десять ступеней и только потом обернулся, удивленно глядя на меня.
— Я буду здесь учиться?
— Да. А зачем, по-твоему, я тебя сюда привел?
Я сглотнула. Горло было сухим, сердце стучало — не будь я так счастлива, я бы сказала, что мне нехорошо.
— Я… не думала об этом. Ты говорил, что это безопасное место, где Прандел меня не найдет, но я даже не думала об уроках.
Он внезапно посерьезнел. Темнота в его глазах замерла.
— Разумеется, ты об этом не думала — не было времени. Я напугал тебя в комнате во время грозы, велел идти со мной, и ты пошла. — Теперь он медленно спускался. — Я рад, что ты пошла. Рад, что доверяешь мне настолько, чтобы покинуть свой дом, тем более так внезапно. — Он остановился чуть выше и снял мой мокрый капюшон (я совсем о нем забыла). Мне подумалось, что он должен быть тяжелым, что вся моя накидка потяжелела от дождя, но я ее не чувствовала.
— Поэтому я скажу тебе, хоть и запоздало: ты здесь ради безопасности и ради того, чтобы учиться. Встретив тебя, я понял, какая у тебя огромная сила. Ты так и светишься ею, тем, что она сулит. Ты не можешь остаться здесь и дать ей увянуть. Я тебе этого не позволю.
Я едва не упала, почувствовав внезапное головокружение от пустоты за спиной и от его близкого присутствия. Он положил руку мне на плечо, словно читая мысли.
— Я буду учить тебя в свободное от дел время. Если все пойдет хорошо, то однажды я возьму тебя с собой.
— В замок. — Мой голос был хриплым и тихим.
— В замок. — Еще одна улыбка, мягкая и уверенная, как рука на моем плече. — Но сперва ты выспишься. Осталось недалеко… видишь ту дверь со стеклянной резной ручкой? Моя бабушка очень ею гордилась. Получила ее от какой-то цыганской торговки, которая сказала, что бабушка проживет больше сотни лет. Так и случилось. Она всегда хотела, чтобы я использовал эту ручку для прорицаний, поскольку, по ее словам, так делала цыганка. Взгляни! Она такая яркая, что тебе не понадобится свет — хотя он все равно не понадобится, потому что скоро ты уснешь.
Я вновь подумала: «Нет, не усну», но промолчала, потому что в горле стоял комок, словно мне хотелось плакать. Комната была огромной, со множеством окон и мебелью, достойной дворца: мягкие кресла, длинные кушетки, два шкафа, украшенные листьями и цветами из настоящего золота (в этом я была уверена). Темные отполированные половицы были покрыты фиолетово-алым ковром. Но мое внимание привлекла кровать — ее деревянное изголовье тоже было резным, как и шкафы, — с лежащими на ней толстыми матрасами (по меньшей мере двумя) и горкой подушек в ярких наволочках с кисточками.
— Нравится?
Я издала восхищенный смешок.
— Сойдет, — сказала я, и он засмеялся, откинув голову и прикрыв глаза.
— Хорошо, — ответил он и снова посмотрел на меня. — Я надеялся… я рад, что тебе сойдет. Хочешь есть?
— Нет. — Впрочем, мне хотелось пить, и я огляделась, заметив на столике у двери кувшин с водой, высокий и узкий, покрытый росписью и совсем не похожий на тот, что стоял в моей комнате в борделе. Но здесь все было таким. Я могла назвать любую вещь, однако все они выглядели так, будто принадлежали Иному миру, месту, которое было одновременно ярче и туманнее всего, что я видела прежде.
— Хорошо, — сказал Орло. — К твоему пробуждению я приготовлю завтрак. — Он указал на шкафы. — Не забудь заглянуть туда — в них ты найдешь сухую одежду. А пока, — он положил ладонь на синее стекло дверной ручки, — я отправляюсь к себе и посплю несколько часов перед тем, как вернуться в замок.
— Значит, когда я проснусь, тебя здесь не будет? — спросила я, сжимая в руках сырую накидку.
— Скорее всего, — ответил он. — Когда я не учу, королю и Телдару часто требуется мое присутствие. Днем я должен быть с ними. Но вечерами я буду целиком в твоем распоряжении. — На его губах и в беспокойных глазах вновь возникла улыбка.
Когда он ушел, я смотрела на дверь, словно там осталась его тень. Потом подошла к ближайшему шкафу и распахнула двойные двери.
— Ого, — сказала я вслух и провела рукой по шелку и бархату, алым, зеленым и золотым тканям с серебряной вышивкой. В шкафу было много одежды — платьев, — возможно, по одному на каждый день месяца (если бы каждый день случался бал, или приходил высокий гость, или праздновалась свадьба). Меня бы не удивило, придись они мне впору — скорее, странно, если бы не подошли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});