Читать интересную книгу Повседневная жизнь итальянской мафии - Фабрицио Кальви

Томмазо Бускетта понял, что Пиппо Кало неспроста рассказал ему о своих проблемах. Это было завуалированное предложение вновь стать заместителем главы «семьи» Порта Нуовы. Безо всяких околичностей он прямо заявил Пиппо Кало, что у него нет никакого желания оставаться в Палермо и что он предпочитает вернуться в Бразилию, где его ждут неотложные дела.

У Пиппо Кало не было возражений. Он сказал только следующее:

— Если ты останешься в Палермо, ты мог бы сделать хорошее состояние. Вито Чанчимино удалось выиграть конкурс на реставрацию исторического центра города. А Вито Чанчимино в наших руках. Это человек Сальваторе Риины.

«Крестный отец» в христианско-демократической партии

В то время Вито Чанчимино был одним из самых влиятельных в Палермо людей. Чанчимино почти тридцать лет подвизался как на общественных должностях, так и за кулисами политической власти. Занимая важный пост с конца 50-х годов в христианско-демократической партии, Вито Чанчимино сумел прибрать к рукам службу общественных работ города Палермо. Это было во время того «взрыва», о котором говорилось выше и в результате которого Палермо стал одним из промышленных центров Италии. Ничего удивительного, что несколько лет спустя парламентская комиссия по расследованию деятельности мафии обвинила его в связях с людьми из «Коза ностры». Став в 1971 году мэром Палермо, Вито Чанчимино спустя всего шесть месяцев вновь ушел в тень, целиком занявшись своими делами, которые имели отношение к спекуляции недвижимостью, торговле политическим влиянием и другим махинациям, о которых ему меньше всего хотелось с кем бы то ни было говорить. Его состояние, исчислявшееся миллиардами лир, вполне можно было назвать транснациональным, ибо владения его простирались от Палермо до Канады.

Так что признание Пиппо Кало было отчасти неожиданным для Томмазо Бускетты. Хотя он, как и всякий другой, знал, что Вито Чанчимино родился в маленьком городке Корлеоне, как и этот монстр Лучано Леджо, а также глава группировки корлеонцев в Капитуле Сальваторе Риина.

Правда, Томмазо Бускетта уж нисколько не был удивлен, когда услышал, как его друг Стефано Бонтате комментирует взрыв, произошедший в загородном доме Нелло Мартиллуччи, мэра Палермо и политического соперника Чанчимино в христианско-демократической партии.

— Этот рогоносец Риина напустился на Мартиллуччи только потому, что тот не дружит с Чанчимино.

Пренебрежение, если не сказать презрение, с которым «люди чести» обращались с политическими деятелями, объясняется тем, что на протяжении десятилетий большинство местных, региональных и общенациональных депутатов, а также многие муниципальные советники были обязаны своим назначением голосам, которые им обеспечили различные «семьи» острова. Если случаи тайного сговора чаще всего раскрывались в христианско-демократической партии, другие политические партии, такие, как социалисты, социал-демократы или либерал-демократы, отнюдь не оставались выше подозрений. В то время нередко случалось так, что министры Итальянской республики удостаивали своим посещением банкеты «людей чести», причем последние не могли лишить себя удовольствия в их присутствии поднять бокал за «семью» или за «друзей наших друзей».

Вито Чанчимино был всего лишь одним из многих ему подобных, и каждый в Палермо знал, что единственный, с кем он желал свести политические счеты, — Сальво Лима, «крестный отец» христианских демократов острова, неприкасаемый, выдвинутый в Европарламент после того, как его обвинили в слишком тесных связях с некоторыми «семьями» «Коза ностры».

Кризис

Само собой разумеется, что посулы Пиппо Кало, обещавшего верную возможность сколотить состояние, не возымели действия на Томмазо Бускетту, тем более что последний давно уже понял, что гораздо легче обогатиться на торговле наркотиками, нежели на спекуляциях недвижимостью. Понимая, что Пиппо Кало попытается любой ценой извлечь для себя из этого максимальную выгоду, Томмазо Бускетта все же затеял с ним разговор о кризисе, который угрожает «Коза ностре».

В конце концов Пиппо Кало был одним из немногих очень влиятельных в Капитуле людей, и он не мог не обозначить официально своей позиции в отношении корлеонцев и их противников. Томмазо Бускетта поделился с ним своими опасениями, произнеся даже имя своего друга Стефано Бонтате.

Несмотря на прежнюю дружбу — оба они когда-то немало наворотили вместе, — Пиппо Кало был явно раздосадован:

— Стефано Бонтате плохо обращается со своим братом Джованни, — сказал он, — а еще хуже — с членами Комиссии. Он связался с этим придурком Сальваторе Инцерилло. А тебе известно, что Сальваторе Инцерилло прикончил прокурора Косту без разрешения Комиссии?

Бускетта не знал об этом, но пообещал попытаться пролить свет на это преступление, которое только что было совершено в Палермо. Не желая углубляться в детали, он предпочел увести разговор в сторону. Настал его час сыграть роль третейского судьи. Если он пользовался еще определенным влиянием в «Коза ностре», настал момент это влияние применить на деле.

— Давай организуем твою встречу с Бонтате и Инцерилло, — сказал он Пиппо Кало. — Вам нужно объясниться и объединить свои усилия, чтобы предотвратить возможную катастрофу.

Странный бизнес

Частые визиты Стефано Бонтате привели к тому, что круг знакомств Томмазо Бускетты значительно расширился, и он получил возможность вступить в контакт с некоторыми людьми из ближайшего окружения главы «семьи» Санта Мария ди Джезу. Среди них был один, с которым Томмазо Бускетта встретился даже не один раз. Их частенько видели вместе, беседующими о том о сем за чашкой кофе у стойки бара или припозднившимися за обеденным столом во время шумных застолий «людей чести», как, например, того, которое организовал на своей вилле в Палермо на улице Виллаграция Стефано Бонтате, чтобы отпраздновать возвращение Томмазо Бускетты из Рима.

Новому другу Бускетты было далеко за тридцать, это был солидный человек, который, если верить его собственным словам, занимался самыми различными делами. Его близкие родственники руководили сетью специализированных магазинов гигиены. Эту свою деятельность он успешно совмещал с другой коммерцией самого широкого спектра: от переработки останков животных до контрабанды героина. Он был сыном главы «семьи», которая заправляла в палермском квартале Удиторе, а в последние два года и сам возглавлял «семью» Пассо ди Ригано, местечка, расположенного в нескольких километрах к югу от Палермо, и представлял ее в Капитуле. И если Стефано Бонтате решился познакомить с ним Томмазо Бускетту, то это произошло потому, что, как это явствует из вышеизложенного, Сальваторе Инцерилло был чуть ли не единственным его сторонником в Капитуле.

Теплые трупы и отменно охраняемые секреты

Сальваторе Инцерилло питал по отношению к корлеонцам чувства, сходные с теми, какие они внушали Стефано Бонтате. И как могло быть иначе, ведь корлеонцы протянули свои длинные руки к Капитулу с попущения Микеле Греко. В последнее время дела шли все хуже. Были убиты заместитель начальника палермской полиции Борис Джулиано, президент сицилийского региона Пьерсанти Матарелла и следователь Чезаре Терранова, хотя вопрос об их устранении на Капитуле даже не рассматривался.

— Ни я, ни Бонтате, — мы не были предуведомлены об этих убийствах, — сказал Сальваторе Инцерилло Томмазо Бускетте. — Оказалось, что решение о них принято Комиссией без нашего ведома.

На вопрос, кто же был ответственным за все три преступления и почему они были совершены, Сальваторе Инцерилло вообще не знал что ответить. Более-менее точное представление о том, что произошло, у него было лишь по поводу следователя Чезаре Террановы.

— Его приговорил к смерти Лучано Леджо в тот момент, как оказался в тюрьме, — сказал глава «семьи» Пассо ди Ригано. Чезаре Терранова воспользовался возможностью собрать объемистый компромат на Лучано Леджо, и сделал он это с рвением, которое вызвало у корлеонцев необоримую ненависть.

На этот раз и Сальваторе Инцерилло, и Стефано Бонтате получили подтверждение тому, что с ними никто не считается. Дело Базиле в этом отношении приоткрыло завесу таинственности и заставило их противников обнаружить себя.

Немного спустя после убийства капитана карабинеров Джузеппе Базиле, совершенного в районе Монреале 3 мая 1980 года, полиция арестовала неподалеку от этого места троих мужчин. Алиби у них было презабавное: все трое утверждали, что провели время в обществе трех юных дам, имен которых они назвать не могут из благородных побуждений. Этого было вполне достаточно, чтобы произвести благоприятное впечатление на присяжных заседателей, которые вполне могли их отпустить. «Люди чести» Палермо понимали, что присутствие «троих мужчин» недалеко от места преступления было вызвано причинами вовсе не такими галантными, как утверждали задержанные. Если первые двое пользовались репутацией «смельчаков» из «семейств» Сан Лоренцо и Резуттана, то третий был известен как один из убийц «семьи» Джакулли, самым знаменитым членом которой был не кто иной, как генеральный секретарь Капитула Микеле Греко, Папа.