И хотя все палермские «семьи» оказались втянутыми в это дело, главы «семей» сами решали, кто из их людей может напрямую принимать в нем участие. Прибыль, которую «люди чести» могли получить от подобной деятельности, находилась в прямой зависимости от того доверия, которым они располагали у тех, кто стоял выше их. Самые старые и самые осторожные были от торговли наркотиками отстранены.
Торговля наркотиками поставила под вопрос все правила и законы, регулирующие жизнь «Коза ностры». О некогда имевшем место разделении труда между «семьями» было забыто; отныне каждый мог заняться теми делами, какими хотел и с кем хотел. Вплоть до иностранцев и париев. Так случилось, что одним из наиболее активных в этой области оказался Гаэтано Бадаламенти, «крестный отец» и неотесанный мужлан, которому его исключение из Капитула и даже изгнание из «Коза ностры» нисколько не помешали с пылу с жару торговать впечатляющими партиями героина. Почти четыре года Гаэтано Бадаламенти занимался этой квазиподпольной деятельностью с «людьми чести», которые в иное время не удостоили бы его даже разговора. Безусловно, это происходило потому, что Бадаламенти продолжал пользоваться влиянием на своей территории, начинавшейся от аэропорта Пунта Райзи, средоточия всего потока контрабанды на острове.
— Лично я никогда не принимал участия в торговле наркотиками, — сказал Стефано Бонтате Томмазо Бускетте. — Чего не могу сказать о моем брате Джованни, который ведет дела с самим Греко.
Томмазо Бускетте так и не довелось узнать, правду ли говорил ему глава «семьи» Санта Мария ди Джезу. «Люди чести» обязаны говорить друг другу правду обо всем, кроме того, что касается непосредственно «Коза ностры». И поскольку дела каждого из них напрямую затрагивают интересы мафии, в этой области, как и во всех остальных, действует закон молчания.
Если Стефано Бонтате опасался изменений, которые торговля наркотиками неизбежно должна была привнести в повседневную жизнь мафии, то главным образом потому, что от его глаз не укрылось: первыми из тех, кто нажился на этом бизнесе, были его враги в Капитуле, которым удалось добиться того, что их зоны влияния расширялись день ото дня, и главным среди них был генеральный секретарь Капитула Микеле Греко.
Не принимая болезненных размеров, вражда между Стефано Бонтате и корлеонцами с их союзниками все же была слишком очевидной. Однажды, когда он совершал автомобильную прогулку по центральной части города со своим другом Томмазо Бускеттой, Стефано Бонтате кивком головы указал ему на входящего в бар молодого человека лет тридцати, небольшого роста и одетого в черное.
— Видишь вот этого, — сказал с иронической усмешкой Бонтате, — это один из Греко. Этот маленький невзрачный человечек недавно назначен главой «семьи» Багерия только потому, что приходится родственником Папе. У него нет абсолютно никаких качеств, необходимых для «человека чести», но я не смог ничего сделать, чтобы помешать его избранию.
Из «Коза ностры» просто так не увольняют
Через несколько дней после приезда Томмазо Бускетты в Палермо один «человек чести» из «семьи» Порта Нуовы постучался в его дверь. Глава «семьи», Пиппо Кало, посылал ему привет и выражал радость по поводу возвращения Томмазо Бускетты в недра «Коза ностры». Он приглашал на встречу. И как бы ни было велико искушение послать гостя куда подальше, Томмазо Бускетта вынужден был подчиниться приказу своего командира. Никогда в истории организации не было среди «людей чести» человека настолько безрассудного, чтобы представить «крестным отцам» прошение об отставке. Из «Коза ностры» не уходят. В случае серьезного промаха человек может быть «отстранен», «уволен» вышестоящими начальниками, но если даже, в силу различных обстоятельств, «человек чести» покидает насиженное место и обустраивается где-то далеко от Сицилии и вообще от всего мира, так что «семье» не приходится более использовать в своих целях его способности, никогда она не станет считать его выбывшим из игры. И, возможно, в один прекрасный день глава «семьи» вспомнит о нем и потребует от него, чтобы он вел себя в соответствии со своим «званием» «человека чести». Именно так обстояло дело с Томмазо Бускеттой, который спустя столько лет даже слегка боялся своей предстоящей встречи с Пиппо Кало.
Не будет преувеличением сказать, что Пиппо Кало был одним из самых больших разочарований в жизни Томмазо Бускетты. Он довольно рано понял, какова истинная цена человека, который стал впоследствии главой его «семьи». Сын мясника с улицы Колона Рома в Палермо, Пиппо Кало отличился, когда ему не было еще и восемнадцати лет, выследив и тяжело ранив из пистолета предполагаемого убийцу своего отца. Томмазо Бускетте довелось быть свидетелем того, как Пиппо Кало, сменив мясную лавочку отца, вначале оказался за прилавком магазина тканей, а затем занял свое место в баре «Джин Джин» на улице Святого Августина. Полагая, что молодой человек этого вполне достоин, Томмазо Бускетта лично подготовил и принял его в члены «Коза ностры» в 1953 году.
С той поры авторитет Пиппо Кало в «Коза ностре» постоянно рос, так что ему удалось «обскакать» даже своего покровителя, Томмазо Бускетту. Накануне «большой войны» именно ему было поручено вести переговоры с Капитулом о будущем «семьи» Порта Нуовы, хоть он еще и не был формально ее главой. Когда «семья» Порта Нуовы в 1969 году была переформирована, естественно, что именно Пиппо Кало ее возглавил, а спустя пять лет стал членом Капитула.
Кое-что о зарплате
Немного устав от преследований палермской полиции, Кало обустроился в Риме, где ему принадлежало несколько квартир, одна из которых была расположена в известном квартале, находящемся выше супермаркета Станда. Именно здесь, согласно полученным инструкциям, и встретился Томмазо Бускетта с Пиппо Кало через несколько дней после визита в нему «гонца».
Пиппо Кало был очень недоволен. Отчего? В тюрьме Томмазо Бускетта сдружился с одним миланским бандитом, Франчизом Турателло, который не принадлежал ни к одной «семье» «Коза ностры». Хуже того, Томмазо принял от Турателло деньги. И немалые: миланский бандит не только взял на себя расходы по содержанию адвоката Томмазо Бускетты, но к тому же выплачивал его супруге ежемесячно миллион лир, а то и больше.
Если при этих словах Томмазо Бускетта не проронил ни слова, то только потому, что охвативший его гнев был сильнее удивления. Как ему только удалось сдержаться!
Придя в себя, он спокойно заметил, что именно Пиппо Кало, глава мафиозного «семейства», должен был обеспечивать заключенных и их семьи.
— У меня не было ни гроша, — уточнил Бускетта, — я был гол как сокол. Что же мне оставалось делать?
Смутившись, Пиппо Кало сдал позиции, промямлив, что он ничего не знал о проблемах Бускетты, в противном случае поступил бы именно так, как должен поступить заботливый «отец семейства». Инцидент был исчерпан. Томмазо Бускетта не мог отделаться от мысли, что Пиппо Кало не помог ему в нужде только потому, что обладал недостатком, стоившим ему нехорошей репутации во всем Палермо.
Когда-то Пиппо Кало любил изображать из себя бедного мясника, сводившего концы с концами только благодаря лавочке, расположенной на проспекте Пизани, в которой он сам стоял за прилавком. Перед своими близкими Кало вынужден был признать, что в прошлом ему удалось кое-что получить от контрабанды табака. Но «люди чести», которые прекрасно понимали, что имеют дело со скупердяем, знали, что в действительности Кало нажил целое состояние на торговле наркотиками.
Гнев Бускетты заметно подействовал на Пиппо Кало, так как последний стал сама любезность и рассказал ему о «семейных» проблемах, которые его занимали. Пиппо Кало было сложно найти себе достойного заместителя. Когда-то он вынужден был разжаловать Томмазо Бускетту из своих заместителей в простого «бойца» за «некорректное» поведение в одной афере, связанной с контрабандой табака. Человек, которого он избрал преемником Бускетты, некий Джованни Липари по прозвищу Лысый, явно не мог вести дела. Это был бывший парикмахер, который всегда выделялся именно своей неприметностью и незначительностью.
Томмазо Бускетта понял, что Пиппо Кало неспроста рассказал ему о своих проблемах. Это было завуалированное предложение вновь стать заместителем главы «семьи» Порта Нуовы. Безо всяких околичностей он прямо заявил Пиппо Кало, что у него нет никакого желания оставаться в Палермо и что он предпочитает вернуться в Бразилию, где его ждут неотложные дела.
У Пиппо Кало не было возражений. Он сказал только следующее:
— Если ты останешься в Палермо, ты мог бы сделать хорошее состояние. Вито Чанчимино удалось выиграть конкурс на реставрацию исторического центра города. А Вито Чанчимино в наших руках. Это человек Сальваторе Риины.