Читать интересную книгу Последний мятеж - Сергей Щепетов

Она от души пнула ногой водоноса, и Пуш тут же завалился на бок, закрывая голову лапами в притворном испуге:

— Больна-а-а! Ой-е-ей, не бей меня! Ой-ей, я больше не буду!

«Больно ему — такой-то махине! — не поверила девочка. — И не почувствовал, небось, а скулит, как щенок! У, противный!»

— Опять быка принес?! Я же тебя за водой посылала!

— Ну-у, он, эта, маленький совсем… Мы его тоже сварим! С тохой — вку-усно!

— Да что в нем варить-то?! Одна голова! А если бы палец откусил?!

— Он не откусит, у него зубы ма-аленькие. Он же комаров ест, а они мя-ягкие.

— Мягкие, мягкие, а пасть — во! Два моих кулака влезут!

— Ну Ло-о-ой, ну с то-о-охой, а? Вку-у-усно!

— Опять заныл! А живым-то зачем принес? Шутка, да? Шутка? Вот бери теперь его и разделывай! Не живьем же варить — он всю тоху в кастрюле слопает! Бери, бери, а посуду оставь!

Пуш покорно вздохнул и, расплескивая воду, стал когтем доставать рыбу. Кое-как он поддел ее за жаберную крышку и вытащил из кастрюли. Бык выглядел довольно неаппетитно и, казалось, состоял из одной огромной шипастой головы, к которой приделан маленький тонкий хвостик. Пуш жалобно посмотрел на Лойку (ему же так неудобно разделывать рыбу!), еще раз вздохнул и на трех лапах поковылял обратно к реке.

Лойка ухватила двумя палочками разварившуюся голову быка с побелевшими глазами и положила в самодельное корытце из куска коры. Вместо нее она закинула в кастрюлю выпотрошенную тушку рыбы, которая занимала гораздо меньше места, и позвала Пуша:

— Давай ешь свою добычу, а то развалится и будет полная кастрюля костей!

— Осторожнее, Ло-ой, бульон же стекает! — облизнулся тот.

— Это у тебя слюни стекают. Освобождай быстрее посуду — сейчас будем тоху есть, она почти готова!

Услышав волшебное слово, Чебик проснулся и сел на своей подстилке, скрестив короткие ноги. Он был бодр и свеж, как будто и не спал вовсе:

— А я новую стрелялку придумал!

— Опять? Пуш и так еле таскает твои железки, а тебе все мало?

— Ты ничего не понимаешь, женщина! Тоха-то уварилась?

— Подумаешь, мужчина какой нашелся! Только и знаешь, что с железками возиться да спать!

Чебик потянул носом воздух, прислушался к бульканью в кастрюле, решил, что к раздаче успеет, и отправился в ближайшие кусты, пощелкивая самодельными застежками на штанишках. Вернулся он уже с новым аргументом:

— А кто придумал крюк для ловли быков?

— Да зачем он нужен-то, твой крюк? Вон этих быков в речке сколько!

— Это сейчас, когда воды почти нет: в луже-то любой поймает! А когда воды много? То-то! Они знаешь как крючки заглатывают? До самого хвоста!

— Нужны они, твои быки! Вон, Пуш и без крючка поймал! А толку-то: одни кости, шипы и колючки, а есть почти нечего.

Пуш замычал и выплюнул обсосанные кости:

— Ло-ой, от них же навар! А это — м-м-м!

— Навар, навар… Вот тоха — это навар!

— Да, тоха! А кто тебе копалку для тохи сделал?

— Что мне твоя копалка! Можно и без копалки — была бы тоха! Вот не возьмут тебя в Царство Небесное с твоими стрелялками — будешь знать!

— А ты!.. А тебя! — захлебнулся обидой Чебик. — Дура длинная, а-а-а!

Пуш укоризненно посмотрел на Лойку, шумно вздохнул и, потянувшись мордой, стал лизать мальчика в лицо, закрытое грязными ладошками.

Девочке стало немного стыдно.

— Ну ладно, ладно… Развели тут… Возьмут тебя, Чебик, не переживай! Это меня… — Она и сама чуть не всхлипнула, но справилась. — Да ну вас! Чебик, кончай реветь и доставай ложки! Или по попе получишь! Буду шлепать, пока не успокоишься и не перестанешь плакать!

Вряд ли угроза подействовала, но плакать всерьез Чебик передумал и начал шустро рыться в сумках. Через некоторое время его усилия увенчались успехом: он извлек две ложки: обычную металлическую и огромную деревянную. Лойка хотела по традиции спросить, не утонет ли он в ней, но решила на сей раз промолчать — опять реву будет!

Варево было горячим и вкусным. Чтобы не смотреть, захлебываясь слюной, как Чебик и Лойка дуют на свои ложки, Пуш ушел бродить по реке. Лучше он пока погоняет быков на отмели, а потом придет и доест все, что останется, прямо из кастрюли!

Песчаники Даня ограничил извилистой линией с примыкающей к ней косой штриховкой. Сбоку к этой штриховке он протянул стрелку и подписал «Задерновано». Подумал немного и схематично изобразил чуть выше несколько елочек — лес, дескать. Потом он сделал пару шагов назад и, держа блокнот на вытянутой руке, стал сравнивать свой рисунок обрыва с тем, что видно на самом деле. «Все правильно! Ничего не забыл? А-а, еще надо масштабную линейку! Сколько же здесь до верха?»

— Иваныч, у тебя какой рост? Метр восемьдесят? Подойди к обрыву, пожалуйста, — я по тебе масштаб нарисую!

Рабочий вздохнул так, что щиток шлема запотел изнутри, и поплелся к обрыву. Даня вытянул руку с карандашом и стал прикидывать высоту обнажения.

— Не сутулься, Иваныч! Что ты такой дохлый? Ничего тебя не радует, ничем ты не интересуешься! Скучно с тобой! Посмотри, какое тут замечательное угловое несогласие: с поверхностью размыва, с базальным горизонтом! Это же, наверно, и есть граница юры и верхнего мела, которая на карте пунктиром показана! Никто ее раньше здесь не видел — мы первые!

— Угу. Мне уже можно отойти?

— Делай что хочешь, Иваныч! Я уже все нарисовал! Давай теперь фауну поищем. В юре-то ее полно, а вот найти бы сверху какую-нибудь ракушку…

Энтузиазма своего юного начальника рабочий явно не разделял и, не получив внятного приказа, просто уселся на ближайшую корягу, валяющуюся под обрывом.

— Работай, Иваныч! Не сиди — ищи фауну!

— Какую?

— Ах да, ты же не знаешь! Смотри: вот такая округлая штучка с рубчиками — это окаменелая ракушка. Нам надо найти что-то похожее вот в этих слоях. Понял?

— Угу…

Иваныч с усилием поднялся, подобрал молоток и, подойдя к обрыву, стал вяло ковырять песчаники…

Даня хотел плюнуть с досады, но вспомнил о щитке перед лицом и воздержался: «Ну что с ним делать?! Ничего не хочет, ничем не интересуется! И зачем мне дали такого рабочего?! Его и матом-то обложить неудобно — пожилой человек все-таки. Ладно, сегодня последний день — уж как-нибудь дотерплю, но больше с ним работать не буду!» Он вспомнил, как в первые дни заливался соловьем, рассказывая Иванычу про слои, горные породы, складки. Ему и в голову не приходило, что кому-то это может быть неинтересно. Что ж, впредь он будет умнее!

Даня мысленно махнул рукой, взял свой новенький молоток с любовно обмотанной изолентой ручкой и полез на обрыв.

Время шло, но никакой фауны почему-то не попадалось. Наконец Даня раскопал прослой довольно плотных грубозернистых песчаников, в которых виднелись обломки раковин. Никакой ценности они не представляли, но указывали, что где-то здесь и нужно искать.

— Дмитрий Петрович, нас зовут! — подал сверху голос рабочий.

«Ах, черт! — засуетился Даня. — Нужно уходить, а я так и не… Ну колону еще вот эти две глыбки, и все! Мы успеем: вещи у нас собраны, а дезактивацию нам проходить не надо — просто оставим комбинезоны в боксе, и пускай местные делают с ними что хотят!»

Ни в этих глыбках, ни в двух других, которые он все-таки расколотил молотком, ничего, кроме мелких обломков, не обнаружилось. Слабая надежда еще оставалась:

— Ты нашел что-нибудь, Иваныч?

— Нет… Идти надо, Дмитрий Петрович!

«Ну конечно: этот найдет, жди!» — раздраженно подумал Даня и начал спускаться вниз, где рабочий уже давно ждал его с рюкзаком наготове.

— Погоди, Иваныч, надо же пометить на схеме слой с обломками раковин!

Даня впопыхах чуть не испортил весь рисунок, но вовремя вспомнил, что стирать в пикетажке ничего нельзя. Он нарисовал аккуратную стрелку и короткую спиральку (значок «ископаемой фауны») со знаком вопроса рядом. Все, надо бежать!

Сверху, с террасы, уже доносился рокот — это вертолетчики прогревали двигатель (крику будет!). Даня сунул блокнот и карандаш в широкий нагрудный карман, подошел к бревну, где лежал планшет, сбросил камушек, которым он был придавлен, и засунул квадратную картонку в тот же карман.

— Все, все — побежали, Иваныч!

Даня проснулся и застонал от нахлынувшей безысходности. Хотелось выть и грызть руки. Лучше бы он умер, лучше бы он не просыпался! Какая тоска… И опять этот сон… Он уже несколько суток почти не спит, а когда засыпает хоть на несколько минут, видит один и тот же сон, один и тот же…

И там, в этом сне, все так хорошо, все так правильно! Если бы… Если бы все так и было на самом деле!!

Двигатель ровно гудел, корпус вертолета слегка вибрировал, а Даня лежал на груде комбинезонов в заднем конце салона и захлебывался от позора и горя. Он даже не пытался думать о чем-то другом — все равно ничего не получится.