— Последние новости знаете? — поинтересовался Вольдемар.
— Это по поводу реактора? Планета слухами полнится.
— Говорят, для его изготовления инженеров и рабочих на казарменное положение перевели. А подготовка к монтажу на второй день высадки началась.
— На второй день? — удивился Нейман. — Ни за что не поверю.
— Да я сам мэру рацию возил, а когда мы уезжали, они там все бегали, как наскипидаренные. Через неделю реактор будет.
— Значит, у нас есть шанс. Те, кто затеял эту авантюру, явно просчитались в этом моменте. Да и не только в этом. Республиканский флот застал их врасплох, и они не успели завершить развертывание, да и мы немного помешали. А десант свалился как снег на голову, на месяц раньше срока.
— Господин инженер, а вы знали про десант?
— Нет. Браун, крыса эдакая, никому ничего не сказал. Связь со штабом флота у меня была через него, и какие инструкции ему давали, я понятия не имел. — Нейман помолчал и добавил: — А может, и правильно он молчал, представляешь, что бы было, если бы астенцы знали про десант? Страшно подумать.
— Господин инженер, вы помните наш разговор тогда, перед подрывом колонны?
— Помню, конечно. В последнюю неделю у меня было мало дел и много свободного времени, только и делал, что вспоминал и думал, думал и вспоминал.
— Вы тогда про большую войну говорили…
— Ах, вот ты про что. Я не министр иностранных дел и не глава военной разведки, но любой умный человек тебе скажет, что политика «мягкой экспансии», которую наше республиканское правительство проводило последние десятилетия, уже давно стоит поперек горла всем нашим соседям. — Нейман на секунду задумался и продолжил: — Когда они осознали, что их промышленность принадлежит республиканским корпорациям, финансами заправляют республиканские банкиры, а армии вооружены республиканским оружием и на сто процентов зависят от поставок наших боеприпасов и запчастей, то поняли: чтобы сохранить независимость, у них остался только один выход — война. А отдавать власть планетарные элиты очень не хотят.
— Но ведь астенцы далеко, и влияние Республики на их планету минимально. Почему они напали?
— Вот именно, далеко, и влияние наше там минимально. Наши соседи просто не смогли бы втайне провести подготовку к такой операции. А если Астена без всякого видимого повода влезла в конфликт между Республикой и ее сателлитами, значит, ей обещали компенсировать потери и прикрыть от ответного удара. А это может только Коалиция независимых планет…
— Или Империя, — добавил Вольдемар.
— Или Империя, — согласился Нейман. — В любом случае, Республика эту пилюлю просто так не проглотит. Да они и сами не успокоятся. А чем все это закончится, не знает никто.
В палату заглянула медсестра:
— Господин десантник, вам пора. У господина инженера скоро процедуры.
Вольдемар поднялся и осторожно сжал ладонь Неймана.
— До свидания, господин инженер. Выздоравливайте скорее.
— Ого, а ты уже сержант! Быстро растешь! — Халат сполз с плеча, и Нейман увидел погон Вольдемара. — Постарайся выжить, не лезь в самое пекло.
— Как получится, господин инженер. А сержанта Брауна нашли. Позавчера. Его, раненого, под трубу спрятали и теплоизоляцией сверху прикрыли. Там он и умер. Нашли, только когда запах пошел. Из его группы вообще никто не выжил.
Дверь открылась, и в палату зашли врач и медсестра, а Вольдемару уже надо было спешить обратно в свою, да, теперь уже свою, роту.
А через два дня батальон построили на школьном стадионе и зачитали приказ о начале наступления на столицу. И вот уже шестые сутки навстречу машине тянулась серая лента дороги. Противник себя никак не проявлял, и до цели оставалось совсем немного.
Бронетранспортер дернулся, объезжая колдобину, и в тот же миг бронированная крыша лягнула Вольдемара, отбрасывая в сторону. Уже в воздухе его догнал страшный удар, а потом наступила спасительная тьма.
* * *
Запах был незнакомым и неприятным и что-то напоминал. Попытка сосредоточиться и вспомнить не удалась, мысли расплывались и путались. А звуков не было совсем, стояла полная тишина. И темнота тоже была полной. И этот неприятный запах где-то он его уже слышал.
«Надо попробовать пошевелить пальцами. Кажется, получилось. А теперь рукой. Тоже получилось. Только ощущения какие-то странные. И эта лента через грудь, но дышать вроде не мешает. Дышать. Дышать — это хорошо, дыхание — это жизнь. Жизнь. А что такое жизнь? Наверное, это не только дыхание, это что-то еще. Но откуда взялся этот неприятный запах? И куда-то девался Радек. Стоп. Кто такой Радек? Не помню. На голове какие-то тряпки. И ощущения странные, как будто рука ничего не весит. Не весит. Невесомость. А невесомость — это космос. Значит, я в космосе. Я лечу. Никогда не летал, тем более в космосе. И запах как в больнице. Больница в космосе? Нет, это скорее госпитальное судно. Всех тяжелораненых эвакуировали на госпитальное судно. Значит, я тоже ранен? Не повезло. Эй, эй, эй, не надо меня колоть иголкой. Куда все поплыло? Куда…»
Фельдшер отложил инъектор и сделал запись в медицинской карте о том, что раненый из бокса номер восемнадцать-би, диагноз «контузия и минно-взрывная травма», пришел в себя.
Вторая попытка открыть глаза была более успешной. Над головой висела тусклая синяя лампочка, рядом что-то тихо попискивало. Вольдемар скосил глаза и увидел, что к его руке тянутся трубки, уходящие в тело. Скрипнула дверь, и в поле зрения появился кто-то в белом халате, с инъектором в руке.
«Ну, вот опять», — успел подумать Вольдемар, прежде чем сознание отключилось.
* * *
Вольдемар Дескин проснулся, именно проснулся, а не очнулся. Причем проснулся не сам, его разбудили. И, судя по количеству собравшегося народа, не просто так.
— Как вас зовут? — спросил солидный мужчина лет сорока. — Вы помните, как вас зовут?
— Вольдемар Дескин. Сержант первого взвода первой роты первого батальона второй бригады отдельного корпуса космодесантников Республики. Личный номер четырнадцать семьсот семьдесят пять шестьсот четыре, — отбарабанил Вольдемар.
— Вы помните, что с вами произошло? — продолжил расспросы мужчина.
— Бронетранспортер подорвался на мине, а дальше провал.
— Как вы себя чувствуете? Слабость? Тошнота? Круги перед глазами?
— Слабость небольшая есть, а в остальном все нормально.
Мужчина обернулся к собравшимся:
— Случай более легкий, чем мы думали. По крайней мере, память восстановилась полностью. — Мужчина снова повернулся к Вольдемару: — Вы находитесь в Первом госпитале военного министерства. Я ваш лечащий врач, капитан Латин. У вас, наверное, много вопросов, со временем вы получите на них ответы, а сейчас отдыхайте. Пойдемте, господа.
Собравшиеся медики потянулись у выходу. Возле двери уходящий последним Латин обернулся к Вольдемару:
— Да, последний вопрос. Дата вашего рождения? Здесь какая-то ошибка. Судя по сопроводительным документам, вам позавчера исполнилось семнадцать лет…
— Сколько я был без сознания?
— Почти три недели.
— Тогда все правильно.
Врач удивленно посмотрел на Вольдемара и, не сказав больше ни слова, вышел.
Три дня в реанимации показались вечностью. Развлекали только медицинские процедуры, один раз даже возили на томографию головы. Вечером того же дня состоялся разговор с доктором Латиным.
— Ну, что ж, с головой у вас все в порядке. Либо она у вас очень крепкая, либо вам крупно повезло. Единственное, что выявлено, это искривление носовой перегородки, причем совсем недавнее.
Вольдемар недобрым словом помянул астенского пехотинца и собственную неуклюжесть.
— Это еще до подрыва, в рукопашной, — не стал вдаваться в подробности он.
— Если хотите, можем выправить, только придется сначала сломать.
— Обойдусь, не стрелять же мне из него.
— А, это у вас юмор такой, — догадался Латин. — Ну, как хотите. В таком случае завтра я переведу вас в общую палату.
— Спасибо, доктор, а то я тут от скуки загнусь.
— Медицине такие случаи неизвестны.
— Доктор, можно вопрос?
— Конечно, спрашивайте.
— Вы не знаете, в госпиталь не поступал сержант Иван Радек?
— Нет, не знаю, но я сделаю запрос.
После перевода в общую палату на Вольдемара обрушился поток информации. Он уже знал текущую дату и день недели. Знал, что находится на Астгартусе — центральной планете Республики, более того, в самом легендарном городе Республики, старой столице — Столичном Городе. Этот город был спроектирован и построен специально как столица, тогда еще одной планеты. Может, поэтому он и носил столь незатейливое название — фантазии, что ли, у предков не хватило? Именно отсюда шло руководство экспансией Республики. Потом город стал тесен для столичных функций многопланетной Республики, и столицу построили в другом месте, назвав так же незатейливо — Новая Столица. Если на Зеде-3 только начиналась осень, то на Астгартусе давно была зима. Впрочем, Вольдемар привык совсем к другим зимам. Зима — это когда мороз за сорок и снежный покров больше двух метров. А здесь низкое свинцовое небо и не очень холодный дождь. Через месяц сезон дождей закончится и снова начнется курорт. Жаль только, моря поблизости не было. А вот летом точно будет за сорок. В тени. Если с названием предки не мудрствовали, то место для города выбрали грамотно.