Теперь, когда Саммер каким-то образом напомнила ему его любимую сестру с ее трогательной храбростью и горячими вспышками гнева, Джеймс не мог овладеть ею до тех пор, пока она сама не попросит его. Как бы обрадовалась Кэт, если бы узнала об этом!
Продолжая крепко сжимать девушку в объятиях, Джеймс слегка отстранился, чтобы успокоить свою плоть. Панталоны, обтягивающие его бедра, сжимали чресла, словно тиски, доставляя боль и неудобство. Мужчинам редко удавалось сохранить свои сокровенные желания в тайне. И кто из законодателей моды решил, что столь явное выставление мужских достоинств напоказ модно? Джеймс с раздражением подумал, что подобная мысль наверняка пришла в голову какой-нибудь жестокой женщине.
Саммер безвольно обмякла в его объятиях, и Джеймс осторожно усадил ее на кровать. На ее прекрасном лице желание боролось со смущением. Это драматическое сочетание ошеломило Джеймса. Внезапно он с иронией осознал, что находится не в лучшем положении, чем она. Вот так комедия! И на кой черт он решил выяснить, что произошло с ней вчера? Нужно было оставить ее бултыхаться в реке, как поплавок, а самому отправиться своей дорогой – тогда он ни за что не оказался бы в такой глупой ситуации.
Джеймс опустился на колени перед кроватью и дождался, пока дыхание девушки успокоилось.
– Итак, – начал он, заметив, что лицо Саммер вновь начало приобретать привычный оттенок, – вы все еще хотите есть?
Саммер пришлось пару раз сглотнуть, прежде чем она смогла внятно ответить:
– Боюсь, да.
Джеймс поднялся и все же позволил себе еще раз провести рукой по волосам девушки, невзначай заметив, как они обвились вокруг его пальцев. Погладив Саммер по щеке согнутыми пальцами, он неожиданно изумился, какой бархатисто-мягкой была на ощупь ее кожа, а потом убрал руку.
– Тогда нам нужно поспешить, пока молоко не испортилось, – пробормотал он. – Опасно покупать свежее молоко после восьми часов утра в жаркий день.
Саммер согласно кивнула и вновь запахнула полы плаща. Все теперь изменилось, и их отношения сделали еле заметный поворот в совершенно ином направлении. А все из-за нескольких поцелуев. Как бы там ни было, Саммер поразило, насколько мощное воздействие может оказать такая простая вещь, как поцелуй, и насколько далеко идущими могут быть последствия.
Поцелуй Джеймса пробудил в ней странное ощущение желания, или, может быть, она только теперь смогла его осознать. Но так или иначе, Саммер смотрела теперь на Джеймса другими глазами – глазами, полными ожидания.
– Это Смитфилд, – произнес Джеймс, указывая рукой в сторону пастбищ с бродящими по ним овцами. – А вон там церковь Святого Бартоломея.
Саммер перевела взгляд с каналов, по которым тяжело двигались плоскодонки, перевозящие скот, на каменные своды церкви Святого Бартоломея. Они были еще очень далеко, но с мощеной дорожки на вершине холма Саммер могла отчетливо их разглядеть.
– Но нам ведь не придется спускаться вниз, чтобы купить свежего молока? – с сомнением спросила она.
Джеймс усмехнулся.
– Думаю, мы сможем найти его поближе. – Он указал рукой на девушку, склонившуюся под тяжестью коромысла с висящими на нем бидонами. – Это молочница.
Саммер с интересом наблюдала за тем, как Камерон покупает каравай горячего хлеба с лотка, добродушно торгуясь о цене.
Прежде она никак не могла разобраться в путанице мыслей, ощущений и привычек, приобретенных с годами. Джеймс сумел все изменить всего за несколько минут, и Саммер никак не могла взять в толк, как с ней могло такое произойти.
Она впервые увидела Гарта Киннисона, когда ей исполнилось десять лет. Ему тогда было двенадцать. Его нежное, чистое лицо и юношеская самоуверенность понравились Саммер. Когда ей исполнилось тринадцать, она влюбилась в него. В шестнадцать лет она сделала его своим идолом и мечтала о нем долгими ночами* когда ее тело проделывало с ней всевозможные странные вещи. А в двадцать лет она, стоя на лондонском причале, жестоко обманулась на его счет. Она была так привязана к нему, и он добродушно заботился о ней, как о младшей сестренке, но все это закончилось в тот самый ужасный день, когда он отверг ее, не оставив никакой надежды.
И никогда – никогда! – в своей жизни Саммер не испытывала рядом с Гартом того, что испытала всего лишь час назад с Джеймсом. Это потрясло ее и испугало. Как мог незнакомец перевернуть ее мир с ног на голову таким образом? Но этот хитрец, казалось, даже не заметил, что сделал с ней своей непреднамеренной страстью.
И вот результат.
Саммер хотелось спрятать лицо в ладонях и расплакаться от стыда. Как было бы хорошо, если бы Шанталь оказалась рядом! Уроженка побережья Карибского моря обладала мудростью в том, что касалось любви и других человеческих чувств. Однажды она уже хотела раскрыть Саммер кое-какие тайны, но мадам Сен-Клер решила, что еще не время.
– Ты слишком мала, детка, – с улыбкой произнесла мать. – Тебе все объяснят, когда ты станешь старше.
Но к тому времени, когда Саммер достаточно повзрослела, ее мать умерла. Шанталь же лаконично объяснила, что желания души и тела зачастую не совпадают. Теперь Саммер поняла, что ее служанка была права – между стремлениями души и пробудившейся плотской страстью существовала огромная пропасть.
Это так отличалось от ее предыдущего жизненного опыта. Саммер знала, чего хотел Джеймс. Ему нужно было ее тело. Его желания были очевидны и несомненны. Да, она невинна, но вовсе не глупа. Когда он смотрел на нее своими темными глазами с горящей в них страстью, сомнений в его намерениях не оставалось.
Но чего хотела она?
– Вот. – Джеймс подошел к ней с горячим, покрытым хрустящей корочкой караваем хлеба и кружкой парного молока в руках. Он протянул Саммер еду, словно это были драгоценности королевской казны, и девушка с улыбкой приняла ее.
– Спасибо, – пробормотала она. Было самоубийством смотреть в темные смеющиеся глаза, которые выворачивали наизнанку ее душу и заставляли сердце уходить в пятки.
– Как насчет масла?
Саммер вскинула голову.
– Что, простите?
– Хотите масла, чтобы намазать на хлеб? – Джеймс кивнул в сторону подпоясанного передником лоточника. – Свежее деревенское масло из Йоркшира стоит девять пенсов за фунт.
– О нет, спасибо.
Джеймс удивленно вскинул брови.
– У нас есть деньги. Разве только вы пожелаете купить несколько фунтов...
Саммер вздрогнула. Слова Джеймса почему-то напомнили ей Фримана Татуайлера.
«Я страстно желаю увидеть эту девицу в своей постели...»
Пальцы девушки впились в хлеб, который она держала в руках, и Джеймс пристально посмотрел на нее.