зарослях папоротника-орляка кабан вскинул голову, почуяв запах львицы. Но та даже не повернулась в его сторону. Запрыгнув на камень, львица стала принюхиваться.
Тогда она и услышала тревожные крики соколихи: «Э-э-э». По шкуре львицы пробежала дрожь. Что-то ей подсказывало, что на этот раз птицу напугали не муравьи.
В следующий момент раздался крик девочки, одновременно и полный ужаса, и свирепый. Львица спрыгнула с камня и опрометью кинулась через лес.
Когда она подбегала к их логову, ветер донес до нее новый запах. Здесь лев. Крупный самец. Тот самый, который оставил на дереве следы когтей.
Соколиха сидела на дереве и испуганно кричала. Девочка стояла с одной стороны Мокрого, лев – с другой. В передней лапе девочка сжимала слабо светившуюся палку, а во второй держала длинный блестящий коготь. Но против льва эта штука все равно что прутик.
Львица окинула взглядом тяжелую гриву и массивные плечи самца. Лев ее не учуял: она подошла с подветренной стороны, к тому же все его внимание поглотила добыча.
Хищник бесшумно отступил в камыши, чтобы девочка его не видела, и стал потихоньку огибать Мокрое. Девочка принялась его высматривать, но, как и все люди, во Тьме она почти ничего не видит, а обоняния у нее и вовсе нет. Девочка глядит совсем не в ту сторону!
Львица легла на живот и опустила хвост, чтобы лев не увидел кисточку.
А девочка все глядит не туда, даже не замечая, что лев подползает на животе ближе и ближе. Вот он уже готовится прыгнуть на нее сзади, зажать в пасти и одним движением переломить позвоночник. Но лев так и не учуял, что к нему тоже подкрадываются.
Львица бесшумно подобралась к самцу, ставя лапы на землю без единого звука. Вот задние лапы льва напряглись: он изготовился к прыжку. Тут-то львица на него и бросилась.
Вскочив ко льву на спину, она вонзила когти в его бока. Ошеломленно взревев, тот стремительно развернулся и зубами схватил львицу за плечо. Рыча и царапая когтями его морду, львица высвободилась. Соколиха подняла крик, девочка завывала и размахивала горящей палкой, а потом самец кинулся на львицу снова, и они сцепились, превратившись в один рычащий клубок из зубов и когтей. Силы у льва больше, зато львица быстрее, к тому же она защищает свой прайд. Львица уклонилась почти от всех его ударов – лев же увернуться не смог. Наконец они отпрыгнули друг от друга, тяжело дыша и скрежеща клыками.
Плечо львицы горит огнем, но противнику досталось гораздо больше: по морде стекает кровь, ухо откушено. Львица взревела. Самец взревел в ответ. Но львица чувствует: боевой дух его покинул. Лев бросился наутек.
Львица некоторое время бежала за ним, а потом еще раз издала победный рев. «Это мой прайд! Мой! – возвещала она. – Беги и не возвращайся!»
Соколиха умолкла и сложила крылья. Похоже, все ее силы иссякли. Девочка убрала большой коготь, поспешила к львице и стала гладить ее маленькими лапками без единой шерстинки, что-то лихорадочно тараторя на человеческом языке. Потом девочка принесла Мокрого и полила на плечо львицы, хотя рана на самом деле пустяковая: полизать – сама заживет.
Вместе они пошли к огню, и девочка дала львице мяса. Куропатка изрядно подгорела, зато девочка ее ощипала, а есть птицу без перьев куда как приятнее! Соколиха глядела на них со своей ветки и чихала. Девочка подкормила огонь, подбросив в него еще веток, а потом просто сидела и смотрела, как львица жадно уминает куропатку.
Наевшись, львица растянулась на земле рядом с девочкой и стала вылизывать дочиста рану на плече. Судя по запаху, лев уже далеко. Вот и прекрасно. Еще раз он вряд ли сунется.
Но лучше всего то, что львица наконец поняла, почему мальчик отослал ее прочь. Львица ни в чем не провинилась, мальчик на нее не злится. Он просто хочет, чтобы она защищала девочку и соколиху. Присматривала за прайдом, пока он не вернется.
Львица сразу преисполнилась гордости, и ей стало намного веселее.
12
Гилас проснулся. В грудь ему врезалась костлявая холка Свирепого. Голова больше не болела, да и вообще мальчик чувствовал себя намного лучше: похоже, болотная лихорадка отступила.
Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом большого крепкого тела коня и слушая, как в ущелье пробуждаются птицы.
«Птицы пробуждаются…» – мелькнула в голове смутная мысль. Значит, уже рассвело. Надо соскользнуть с коня и добыть чего-нибудь съестного. Но не сейчас, а немного погодя…
Через некоторое время Гилас проснулся во второй раз. Свирепый фыркал и переступал с ноги на ногу.
– Ну что там опять стряслось? – пробормотал Гилас.
Его одолела такая слабость, что шевелиться не хотелось. Даже не открывая глаз, мальчик сполз с конской спины. Колени подогнулись, и Гилас опустился на землю.
Послышался сдавленный смешок. Чьи-то руки схватили мальчика за плечи и рывком поставили на ноги. Низкий голос спросил:
– Это кто же у нас тут такой?
* * *
– А вдруг мальчишка говорит правду? Что, если он и есть тот Чужак, за которым охотятся Вороны? – спросил первый повстанец, здоровенный мужчина со спутанной черной бородой и короткими кривыми ногами. На его плече висит массивный топор из зеленого камня.
Его собеседник фыркнул:
– Хочешь сдать парня Воронам и получить награду?
– Не мели чушь! Если он тот самый, Вороны наверняка по пятам за ним идут!
– Мне эта мысль тоже в голову приходила, – согласился второй.
Этот повстанец тощий и жилистый, черты лица у него мелкие, а жидкая рыжая бороденка только портит дело. Как и у первого бунтовщика, вместо доспехов на нем только грязная домотканая стеганая туника и шапка из толстой кожи. Да и оружие крестьянское – первое, что под руку подвернулось: за пояс заткнуты гранитный молоток и серп из кремня, а копье с кремневым наконечником нацелено Гиласу в грудь.
– Говоришь, ты Чужак? – с подозрением произнес мужчина. – С виду ты и впрямь на них смахиваешь. Но откуда у Чужака конь и хороший бронзовый нож? Ни одного Чужака с таким оружием не видел! Ну-ка, говори, где ты его взял.
– В Египте, – ответил Гилас.
– Это что за место? – фыркнул крупный чернобородый повстанец.
– В первый раз слышу! – выпалил тощий с рыжей бородой.
Гилас не ответил. Он правильно рассчитал: повстанцы легко нашли его сами – даже слишком легко. Однако Гилас никак не ожидал, что его примут за соглядатая Воронов. А ведь эти двое, похоже, с пленником возиться не захотят – сразу прикончат.
Позади Свирепый тщетно рвался на свободу, но здоровенный повстанец надежно привязал его к дереву. Как ни старайся, не убежишь.
Гиласа тоже связали: крепко стянули руки сзади и поставили его на краю ущелья спиной к пропасти. Покачиваясь и щурясь на ярком Солнце, мальчик едва держался на