Конечно, он был чудовищно несправедлив к Энн; однако несправедливость эта внешняя, частная, а в более общем, более сложном смысле все как раз справедливо. Он не мог бы поговорить с Энн разумно, объяснить ей, что его мучает. Она бы просто не поняла. Стояла бы перед ним, сильная своей честностью - той примитивной честностью, которая выбивала у него из-под ног все опоры, губила его воображение, из-за которой она стала в его глазах мертвяще бесформенной, абсолютно незначительной, - и ничего бы не поняла. Представляя себе эту картину, он видел в Энн воплощение негативного начала. Да, она его погубительница, и его тактика против нее подсказана и оправдана инстинктом самосохранения. И все-таки он жалел ее и знал, что даже теперь расстался с Грэйхеллоком не навсегда. Он связан с этим местом - связан той же Энн, и ежегодным круговоротом питомника, без которого еще не научился жить, и Мирандой - больше всего Мирандой, сердцем этой тайны, зеленым глазком этой розы, Мирандой, которую он видел спящей в последние минуты, проведенные в доме, - острые прядки ярко-рыжих волос упали на щеку, а на подушке - кукла с открытыми глазами.
- Интересно, - сказал он наконец, чтобы нарушить молчание, хотя они нередко вот так же молчали втроем, вполне довольные, - интересно, какими вы бываете, когда меня здесь нет. Вот бы узнать!
- Какими бываем, такими станем очень скоро, - сказала Линдзи, взглянув на одни из часов, - потому что сейчас мы тебя выставим. Эмме время приниматься за вечернюю порцию, а у меня еще целая гора переписки. Я не намерена сидеть за машинкой всю ночь.
- Я не засну, - сказал Рэндл, - так что, если будешь сидеть, вспоминай обо мне.
- Вы будете спать крепким сном, сын мой, - сказала Эмма. - И Линдзи тоже, я не позволю ей работать после ужина. Поди сюда, малютка, ты слышала, что я сказала? - Она поймала Линдзи за руку, когда та хотела отойти, и пытливо на нее посмотрела. - Совсем отбилась от рук, надо ее приструнить.
- Ну, это мы все обсудим, когда Рэндл уйдет, - сказала Линдзи, глядя на свою покровительницу с какой-то хищной нежностью.
Рэндл встал. Эмма все еще держала Линдзи за руку.
- Вот подождите, - сказал он, - как-нибудь перекину Линдзи через седло и умчу отсюда. - Он говорил это не в первый раз.
Эмма засмеялась.
- Нет, нет, я без нее не могу. Не могу без своей забавницы. И потом, я ведь первая ее увидела. - Она прижала руку Линдзи к щеке и выпустила.
Рэндл взялся за шляпу и сказал Эмме:
- Отец видел вас на похоронах. Спрашивал меня о вас.
Эмма, наклонившись вперед, снимала крышку с магнитофона.
- В самом деле?
- Да, - сказал Рэндл и добавил: - Я не удивлюсь, если он в ближайшее время здесь появится.
- Так-так... - сказала Эмма. Она повернула катушку, и послышалось бормотание перематываемой ленты.
8
- Я же тебе говорю, Хью сказал: "Молодец Феликс, он так мило относится к Энн", - сказала Милдред.
Хамфри рассмеялся:
- Хью болван. Какая-то поразительная способность не замечать того, что у тебя под носом.
Феликс Мичем был влюблен в Энн, кротко, безнадежно и сосредоточенно, уже несколько лет.
- Ну, _этого_, по-моему, никто не замечает, - сказала Милдред. - Феликс молчит, как моллюск. И мы с тобой, дорогой мой...
- Тоже смахиваем на устриц.
- Когда захотим. Я рада, что им, бедняжкам, удалось побыть вдвоем... пока ты столь тактично отвлекал внимание Пенна.
Хамфри улыбнулся. Они с женой прекрасно понимали друг друга. Отношения их были близки, но абстрактны - хорошо смазанный механизм, производящий мало тепла, но работающий бесперебойно.
- Ты, надеюсь, не опасаешься за юного Пенна?
- Еще чего, - сказала Милдред. - Ты же не совсем сумасшедший.
- Если на то пошло, ты столь же тактично отвлекала внимание Хью!
- Да, Хью!.. Конечно, он болван, наш милый, скучный, старый Хью, но я люблю его. И мало того, Хампо, я решила им завладеть. Ты ничего не имеешь против?
Хамфри взглянул на свое отражение в овальном зеркале и пригладил белую гриву.
- Разумеется, нет, милая.
- Ты сам сколько раз говорил, хорошо бы у меня был кто-нибудь. А Хью я ждала достаточно долго.
- Но ты так уверена, что можешь им завладеть? - Хамфри посмотрел на жену, усмехаясь спокойно и ласково. На Сетон-Блейз опускался вечер, в большой гостиной темнело, но лампы пока не зажгли. А сад был еще полон света. Где-то неподалеку пел дрозд.
- Не вижу к тому никаких препятствий. Я хочу, чтобы он принадлежал мне, и притом только мне, в этом вся прелесть. Я его столько ждала, разве это не дает мне какого-то права? А он был так безобразно верен бедной Фанни, если не считать того единственного случая. Милый Хью, он тогда воображал, что никто не знает про его эскападу с Эммой Сэндс! Вот точно так же и Рэндл сейчас воображает, что его интрижка с этой Риммер никому не известна, а на самом деле все знают!
- Энн не знает. Ты, по-моему, склонна говорить "все знают", когда имеешь в виду себя.
- Ну, я-то и правда знаю немало. Но сейчас я говорю серьезно. "Как девственности быть с ее огнем?" [Шекспир. Гамлет, акт III, сцена 4: Искуситель бес, Когда ты так могуч во вдовьем теле, Как девственности быть с ее огнем? Пускай, как воск, растает. (пер. - Б.Пастернак)] Или ты считаешь, что я стара для такой чепухи? А, Свин?
- Стара? Ты? - Хамфри рассмеялся. - Но мне не совсем ясно, чего именно ты хочешь.
- Я хочу невозможного, Свин. Снова стать молодой. Хочу маленького чуда.
- Ну что ж, - сказал Хамфри. - Только вот не знаю, окажется ли Хью на высоте.
- А я его подтяну! - Она встала. - Теперь пойду интервьюировать Феликса. Где этот мальчишка? Все рубит деревья?
- В последний раз, когда я его видел, он таскал в сарай бревна толщиной с самого себя. Я ему сказал, чтобы бросил, Смид с работником перетаскают, но он не слушает.
- Он работает, чтобы не думать, а ему как раз не мешало бы кое о чем подумать. Я об этом и хочу с ним поговорить. А ты чем займешься, Свин?
- Съезжу, пожалуй, в Грэйхеллок.
- Понятно: домино и виски. Феликсу тоже следовало бы там побывать, навестить мышку, пока кошки дома нет, только понятия у него чересчур благородные. Ты, кстати, не слышал, кошка не намерена вернуться?
- Не слышал.
- Ну, желаю хорошо провести время. Только помни, что я сказала!
- А ты мне на этот раз ничего не сказала!
- Тогда помни, что я сказала бы, если б не подумала, что ты уже столько раз это слышал.
Милдред накинула на плечи легкую шаль и вышла в сад. На пороге она постояла, глядя по сторонам. Дрозд пел в ветвях кедра на фоне голубого неба, вбирая весь зримый мир в свою бесконечную песню. Река казалась неподвижной - полоска зеленой эмали под тенью каштанов, а верхушки бамбуков чуть шевелились, словно друзья обменивались условными знаками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});